Призрачный театр - Мэт Осман

«Как полные луны, птицы с небес светят нам,

Их когти цепки, а клювы ослепительно остры.

Те птицы воссияют, рассеяв мрак тумана,

И спасут от тягостных уз нашей горькой судьбы

Мы станем птицами по смерти, крылаты мы от рожденья,

И мы воспарим над печалью земной, в небе наше спасенье».

Наверняка все придумал Бесподобный. Кто же еще мог обладать таким острым пониманием театрального воздействия на публику? Последнее слово ее песни заглушили три глухих хлопка, донесшиеся из глубины шатра. За ними последовал дым, и вскоре увеличившиеся клубы дыма уже скрыли из вида вход. Шэй почувствовала на языке солоноватый вкус дымного пороха. После очередных трех хлопков, раздался истошный крик:

– Шатер загорелся! Они явились!

Толпу мгновенно охватила всеобщая паника. Грохот опрокинутых стульев, хор испуганных голосов.

– Птицы уже у входа! Спасайтесь через сцену! – послышался чей-то крик. «Похоже, кричал тот же голос», – подумала Шэй. И в один миг на нее обрушился поток тел. В дымной суматохе остроту ощущений добавляли руки, колени и локти. Она бросилась за мужчиной, искавшим выход, и заметила, как Джаггера отбросило назад под мощным напором толпы. Протискиваясь влево, через толчею, она молилась, чтобы ей удалось удержаться на ногах, сознавая, что если упадет, то ее скорее всего просто затопчут. Удачно прорвавшись через толпу, Шэй вскарабкалась на дальний край задымленной сцены. Сделав три шага в гущу дыма, она уже не видела ни души. Свернутые ковры лежали друг на друге, и она, нащупав самый слабо свернутый рулон, протиснулась в его середину. Она лежала в этом тесном коконе, уткнувшись носом в щекочущий ворс, и слышала, как затихает вдали топот бегущих ног.

– Она выбежала с толпой! Закройте главные ворота и проверяйте всех, кто уходит! – голос Джаггера звучал уверенно, но Шэй уловила в нем также оттенок страха. Подавив приступ кашля, она лежала как можно тише. Если она неверно поняла послание бумажных птиц, то зря сейчас пряталась, а не сбежала в толпе.

Арт Апо Елк: Клеопатра, если прочитать с конца.

Паника затихла, только полы палаток еще хлопали на ветру, словно флаги. Шэй лежала недвижимо и тихо, а снаружи деловито сновали люди. Дождь прекратился, но рабочие трудились без отдыха. И вот неожиданно рулон ее ковра подняли и что-то впилось ей в спину.

– Шэй? – произнес чей-то голос.

– Мм-мм-да, – в ее рот набилась ворсистая пыль.

– Слушай. Они охраняют выходы, так что пока я загружу тебя в тележку с реквизитом и вернусь за тобой ближе к вечеру.

Она не могла пошевелиться и едва могла говорить. Голос звучал приглушенно.

– Бесподобный?

– Все, молчи, мы почти у выхода. – С каждым шагом в нее больно врезалось костлявое плечо.

Она пыталась следить за направлением движения, но быстро запуталась. Внезапно ковер рухнул. Теперь тот же голос прозвучал более уверенно:

– Бросил его на повозку к остальным.

Новый голос что-то ворчливо спросил.

– Воробушек улетел. Говорят, что у нее есть войско птиц, они ослепят любого, кто следует за ней.

Звук шагов стал тише, дунул холодный ветер, и телега затряслась по изрезанной колеями дороге. Возчики перекрикивались друг с другом. До ворот они вели себя шумно, но за ними притихли. Шэй вытянулась, пытаясь поудобнее устроиться внутри ковра.

Они долго ехали вниз по склону, затем по сельской дорожке, где колеса вязли в грязи, и тогда уже поползли с черепашьей скоростью. Кучера заговорщически перешептывались друг с другом, но Шэй не смогла разобрать ни слова. Она покалывала себя ногтями; спать нельзя, иначе можно выдать себя храпом. Дыра в конце свернутого ковра казалась серым диском, и он темнел по мере угасания дня. После долгой езды лошади замедлили шаг, голоса умолкли. Они остановились перед рассветом, и повозка начала петлять, поворачивая то в одну, то в другую сторону; она догадалась, что обоз, как обычно, выстраивается по кругу. Она провела много ночей в лагерях коммонеров. Они выставят стражников и патрули, но ее порадовало уже то, что она не слышала лая собак. Ковер вместе с ней подняли с двух концов и резко бросили куда-то, и тогда ей потребовалась вся сила воли, чтобы не вскрикнуть от боли.

Когда все вокруг успокоилось, она протиснулась к краю ковра и выглянула наружу. Ее бросили в палаточном складе, доверху забитом реквизитом. На страже стоял часовой в доспехах, и на мгновение она замерла. Ей хотелось зажечь факел, но коммонеры могли спать всего в нескольких шагах отсюда. Вместо этого она принялась за поиски сундука с костюмами; ее перьевая туника и бритая голова были слишком хорошо узнаваемы. Найдя нужный сундук, она долго перебирала сюртуки и набедренные повязки, костюмы Пьеро и ласты, но в итоге остановилась на одном из костюмов подавальщицы. Лиф у него был длинноват, да сам костюм великоват для нее, но по крайней мере она будет не одна в таком наряде, а волосы скроет под чепцом.

Шэй как раз застегнула непривычные туфли, когда послышался шум, похожий на вздох. Она спряталась за сундуком и пригляделась к задней части палатки. Серое полотно палатки прорезал черный клин, расходящийся книзу, как волны в кильватере лодки. Кто-то пропорол ее сверху донизу и просунул внутрь голову. Трасселл.

Выбравшись из своего укрытия, Шэй бросилась в его объятия. Она прижалась лицом к его груди и заплакала, вдруг осознав, что плачет впервые с тех пор, как ее похитили. Он поддержал ее и, поглаживая по голове, зашептал:

– Тише, мы почти у цели, но нам надо скорее смываться. Возьми меня за руку.

Выйдя, они прошли между двумя темными палатками, земля слегка чавкала у них под ногами. Трасселл вел ее за собой, виляя, как пьяный, и избегая даже малейшего проблеска света. Только в одной палатке, казалось, все еще бодрствовали. Она слабо освещалась изнутри, и Шэй услышала тихие мужские голоса.

– Мы на острове, – прошептал ей на ухо Трасселл, – а мост с другой стороны, напротив этой палатки. Другого выхода нет.

Они обошли палатку с левой стороны. Вдруг он остановил ее. Раздались голоса и звук развязываемых изнутри дверных шнурков.

– Вечеринка, должно быть, закончилась. Переждем.

Он не ошибся. Парочка вышла, сопровождаемая прощальным хором, и кого-то из них вырвало всего в шаге от них.

– Это никуда не годится, – прошептал он, – через четверть часа они закроют мост.

Двое парней болтали у палаточного входа, их вытянутые тени смутно виднелись