Вторая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бездумно отвергать информацию Цицерона нет никаких оснований. Вне всякого сомнения, о некоторых вещах оратор предпочел умолчать, но с позиций человека своего времени обрисовал ситуацию довольно объективно. Я полностью с ним согласен, что Марцелл не набивал свой дом захваченными сокровищами и драгоценными трофеями, полководец был человеком старой закалки, и у него были другие приоритеты.
Если посмотреть на вещи беспристрастно, то глупо подходить к военным и политическим деятелям давно ушедших эпох с современными мерками. Марк Клавдий Марцелл был сыном своего времени и не выделялся среди царей и полководцев какой-то патологической жестокостью. Был таким, как и все. Македонский базилевс Филипп V сровнял с землей Киос и разгромил Абидос, а Сципион Африканский устроил бойню при захвате Нового Карфагена. Ганнибал уничтожил население Сагунта, Сулла вырезал Афины, а Митридат приказал истребить италиков в Малой Азии. Список можно продолжать очень долго. Удивительно, но на фоне некоторых военных и политических деятелей античности Марк Клавдий действительно выглядит едва ли не гуманистом. В этом свете очень интересен рассказ Плутарха о взятии Сиракуз: «С рассветом Марцелл, сопровождаемый поздравлениями своих военных трибунов, через Гексапилы спустился в город. Говорят, что, глядя сверху на Сиракузы и видя их красоту и величие, он долго плакал, сострадая грядущей их судьбе: он думал о том, как неузнаваемо неприятельский грабеж изменит вскоре их облик. Ведь не было ни одного начальника, который бы осмелился возразить солдатам, требовавшим отдать им город на разграбление, а многие и сами приказывали жечь и разрушать все подряд. Но такие речи Марцелл решительно пресек и лишь с великою неохотой дал разрешение своим людям поживиться имуществом и рабами сиракузян, свободных же не велел трогать и пальцем – ни убивать их, ни бесчестить, ни обращать в рабство. И все же, обнаружив, казалось бы, такую умеренность, он считал судьбу города жалкой и плачевной и даже в этот миг великой радости не смог скрыть своей скорби и сострадания, предвидя, что в скором времени весь этот блеск и процветание исчезнут без следа» (Marcell, 20). Аналогичная информация присутствует и у Тита Ливия: «Воины по сигналу разбежались по городу: ломали двери, всюду грохот, ужас и смятение; убивать не убивали, но грабеж прекратился только тогда, когда все накопленное за долгую благополучную жизнь было расхватано» (XXV, 25). О том, что Марк Клавдий отдал приказ по армии не трогать свободнорожденных граждан, а забирать в качестве добычи только их имущество, пишет и Диодор Сицилийский (XXVI, 20). Здесь принципиальным моментом является то, что полководец сделал попытку спасти жизнь и свободу граждан Сиракуз. И пусть его приказ был частично проигнорирован разбушевавшимися легионерами, тем не менее значительная часть населения пережила погром. В те времена это дорогого стоило. Что же касается разграбления взятого штурмом города, то это была обычная практика, и не Марцеллу было её менять. Длительная осада вымотала легионы, и не исключено, что если бы Марк Клавдий не разрешил ограбить город, то в войсках вспыхнул бы бунт. По большому счёту, для граждан Сиракуз всё закончилось не так плохо, как могло бы, и главная заслуга в этом принадлежит римскому командующему. Достаточно вспомнить резню в Энне, разрушение Карфагена и Коринфа.
Вполне возможно, что со временем погром в Сиракузах был бы забыт потомками, если бы не одно обстоятельство – убийство Архимеда легионерами. Об этом помнят, и неудивительно, что в данном контексте вспоминается имя командующего римской армией. Причем в том смысле, что именно Марцелл виноват в гибели ученого. Но так ли это на самом деле? Обратимся к письменным источникам.
Тит Ливий рассказывает о гибели Архимеда очень лаконично: «А среди всей суматохи, какую только может породить во взятом городе страх, среди солдат, бегавших повсюду и грабивших, Архимед, как рассказывают, был занят только фигурами, которые он чертил на песке. Какой-то солдат, не зная, кто это, убил его. Марцелл очень был огорчен, позаботился о похоронах, разыскал родственников Архимеда и в память о нем обеспечил им жизнь в покое и уважении» (XXV, 31). О том, что Архимед погиб в то время, когда занимался научными изысканиями, сообщает и Цицерон: «Сколь пылкое стремление к науке было, по нашему суждению, у Архимеда, который, увлеченно чертя что-то на песке, не заметил, что его родина захвачена врагами!» (De finib. V, 50).
Зато Плутарх приводит целых три разных версии этого убийства: «Но более всего огорчила Марцелла гибель Архимеда. В тот час Архимед внимательно разглядывал какой-то чертеж и, душою и взором погруженный в созерцание, не заметил ни вторжения римлян, ни захвата города: когда вдруг перед ним вырос какой-то воин и объявил ему, что его зовет Марцелл, Архимед отказался следовать за ним до тех пор, пока не доведет до конца задачу и не отыщет доказательства. Воин рассердился и, выхватив меч, убил его. Другие рассказывают, что на него сразу бросился римлянин с мечом. Архимед же, видя, что тот хочет лишить его жизни, молил немного подождать, чтобы не пришлось бросить поставленный вопрос неразрешенным и неисследованным; но римлянин убил его, не обратив ни малейшего внимания на эти просьбы. Есть еще третий рассказ о смерти Архимеда: будто он нес к Марцеллу свои математические приборы – солнечные часы, шары, угольники, – с помощью которых измерял величину солнца, а встретившиеся ему солдаты решили, что в ларце у него золото, и умертвили его. Как бы это ни произошло на самом деле, все согласны в том, что Марцелл был очень опечален, от убийцы с омерзением отвернулся, как от преступника, а родственников Архимеда разыскал
