Ложная слепота - Питер Уоттс

— Посмотри, что сделали со всеми нами, — прошептал он.

Банда парила в центре затемненного смотрового блистера. Когда я заглянул, она подвинулась, подтянулась к стенке и пристегнулась ремнем.

— Сьюзен? — спросил я.

Я, правда, не мог больше их различать.

— Я ее позову, — проговорила Мишель.

— Нет, ничего. Я хотел бы поговорить со всеми…

Но Мишель уже скрылась. Полувидимая фигура исказилась у меня на глазах и промолвила:

— Она сейчас не в настроении беседовать.

Я кивнул.

— Ты?

Джеймс пожала плечами.

— Я поболтать не против. Хотя и удивлена, что ты еще составляешь свои отчеты, после…

— Я… не составляю. Не для Земли.

Я оглянулся. Смотреть особенно не на что. Изнутри пузырь покрывала серой пленкой фарадеева сетка, застилая крупным зерном простор. Черным бубоном заслонял полнеба Бен. Поверх расплывчатых облачных поясов, в темном пурпуре, почти граничащим с чернотой, виднелось около дюжины слабых инверсионных следов. Из-за плеча Джеймс подмигивало Солнце, наше Солнце, яркая точка, при каждом движении головы диффрагирующая на слабые радужные осколки. И все, практически: звездный свет не мог пробиться сквозь сетку, как и отблески крупных темных частиц аккреционного пояса. Мириады булавочных точек жерлоносых шумовок терялись вовсе.

Кому-то, полагаю, это могло показаться утешительным.

— Пейзажик не фонтан, — заметил я.

«Тезей» в мгновение ока мог спроецировать на купол ясное, четкое изображение, реальней настоящего.

— Мишель нравится, — отозвалась Джеймс. — Ощущение. А Головолому нравятся эффекты дифракции, он любит… интерференционные узоры.

Некоторое время мы смотрели в пустоту, в тусклом полумраке. Свет, сочащийся из корабельного хребта, силуэтом отчерчивал профиль лингвиста.

— Ты меня подставила, — сказал я наконец. Она обернулась ко мне:

— О чем ты?

— Вы все это время говорили обо мне, верно? Все вы. И не привлекли меня, пока не… — как это она выразилась? — …обработали. Весь этот спектакль рассчитывался на то, чтобы вывести меня из равновесия. А потом Сарасти набросился на меня ни с того ни с сего, и…

— Mы об этом не знали. До того момента, как сигнал включился.

— Сигнал?

— Когда он поменял газовую смесь. Ты должен был слышать. Ты разве не за этим пришел?

— Он вызвал меня в палатку. И приказал смотреть.

Она сумрачно взглянула на меня:

— Ты не пытался его остановить?

Крыть мне было нечем, осталось только пробормотать:

— Я просто… наблюдатель.

— А я-то думала, ты пытался остановить его… — лингвист покачала головой. — Решила, что он поэтому на тебя набросился.

— Хочешь сказать, это не было подстроено? Что ты была не в курсе?

Я ей не верил. Но знал, Джеймс не лжет.

— Я-то думала, ты пытался их защитить, — она тихо и совсем невесело посмеялась над своей ошибкой, потом отвернулась. — Наверное, следовало лучше знать.

Стоило. Eй стоило знать, что подчиняться приказам — одно дело, но встать на чью-то сторону значило лишь изменить собственной честности.

И мне следовало бы к этому привыкнуть.

— Это был наглядный урок, — напирал я. — У… учебная миссия. Невозможно пытать неразумное существо, и… и я слышал тебя, Сьюзен. Для тебя это не было новостью, ни для кого, кроме меня, и…

И вы скрывали это от меня. Все скрывали. Ты, и вся твоя банда, и Аманда тоже. Вы не один день пережевывали эти данные и приложили массу усилий, чтобы их утаить.

Как я это упустил? Как?

— Юкка приказал не обсуждать с тобой этот вопрос, — созналась Сьюзен.

— Почему?! Именно ради этого я здесь!

— Он сказал, ты будешь… упорствовать. Если выбрать неверный подход.

— Подход! Сьюзен, он на меня набросился! Ты же видела, он…

— Мы не знали, что он на это пойдет. Никто из нас не знал.

— И зачем он это сделал? Ради победы в споре?

— Он так говорит.

— Ты ему веришь?

— Пожалуй, — помедлив, она кивнула. — Кто знает? Юкка же вампир. Он… загадочный.

— Но его личное дело… я хочу сказать, он, он никогда прежде не скатывался до открытого насилия…

Она покачала головой.

— С какой стати? Нас, остальных, ему ни в чем не надо убеждать. Мы и так вынуждены ему подчиняться.

— Я тоже, — напомнил я.

— Он не тебя пытается убедить, Сири. А-а…

Я, в конце концов, оставался лишь проводником. Я был всего лишь средством, а не целью манипуляций Сарасти, и…

…И он планировал вторую лекцию. Но зачем иди на такие крайние меры, если Земля никак не могла повлиять на наши действия? Сарасти считал, что игра не закончится здесь. Он ожидал ответных действий со стороны наших хозяев в свете его новой… перспективы.

— Но какая разница? — вслух подумал я. Лингвист молча глянула на меня.

— Даже если он прав — что это меняет? Каким образом это… — я поднял заштопанную руку, — что-то меняет? Болтуны обладают интеллектом, есть у них сознание или нет. Они в любом случае остаются потенциальной угрозой. Мы не знаем. Так какая разница? Зачем он так поступил со мной? Какой смысл?

Сьюзен повернулась к Большому Бену и не ответила. Саша взглянула на меня и попробовала дать ответ.

— Это важно, — начала она, — ведь получается, мы напали на них еще до отлета «Тезея». Даже до Огнепада.

— Мы напали?..

— Ты правда не понимаешь? Нет, — Саша тихонько фыркнула. — Это самое, блин, смешное, что я слышала в своей короткой жизни.

Она подалась вперед. Глаза ее сверкнули.

— Представь себе, что ты болтун и в первый раз сталкиваешься с человеческим радиосигналом.

Она вглядывалась в меня почти жадно. Я подавил стремление отпрянуть.

— Тебе это должно быть несложно, Китон. Самый простой фокус в твоей карьере. Разве ты не пользовательский интерфейс, не «китайская комната»? Разве тебе никогда не приходится заглядывать внутрь, не приходится хоть на миг ставить себя на место другого, потому что ты судишь обо всем только по внешнему слою, по поверхности?

Лингвист смотрела на темный тлеющий диск Бена.

— Ну так вот оно — свидание твоей мечты. Целое племя одних поверхностей. Нутра нет, разгадывать нечего. Все правила известны. За работу. Сири Китон. Покажи, на что ты способен.

В голосе Саши не осталось ни презрения, ни пренебрежения. Даже гнева не осталось, ни в голосе, ни в глазах. Только мольба. И слезы.

Они парили перед ее лицом крошечными, идеально круглыми бусинами.

— Представь себе, что ты — болтун, — прошептала она снова.

Представь себе, что ты болтун.

Представь, что у тебя есть ум, но нет разума, есть задачи, но нет сознания. Твои нервы звенят от программ выживания и самосохранения, гибких, самоуправляемых, даже технологических — но нет системы, которая приглядывала бы за ними. Ты можешь подумать о чем угодно, но не сознаешь ничего.