Пупок - Виктор Ерофеев

— Ты такой добрый, — сказала она, — такой добрый…

Чтец смущенно потер пальцем переносицу, раздумывая над тем, способен ли он на еще один добрый подвиг. Нет, решил он, не очень веря в себя, так будет лучше, так будет правильнее — без грустной попытки…

— А как же ты все-таки узнал, как меня зовут? — спросила Люся.

— Да ведь твое приглашение на почту было подписано: ЛЮСЯ.

— Это Наташка послала записку, даже мне ничего не сказала, — сказала Люся.

— Я думал, что меня побьют на почте, — признался чтец. Он рассказал про другие записки. Люся приняла сторону чтеца и возмущалась.

— Это наши мальчишки с ума сходили от нечего делать. Нас в обязательном порядке заставили тебя слушать…

— Я так и подумал, — сказал чтец.

— А Наташка все-таки — гадина… — Она помолчала. — Знаешь, мы связаны с ней одной тайной.

— Любовная тайна? — участливо спросил чтец.

— Нет, — другое совсем… Только ты никому, никому. Обещаешь?

— Хорошо, — хмыкнул чтец.

— Поклянись! — сказала Люся, приподнимаясь на локте. Чтец искоса и безучастно посмотрел на ее маленькие груди, не вяжущиеся с крупным туловищем, и поклялся.

Тут она стала шептать ему на ухо какую-то сбивчивую историю, в которой сначала было кино, а потом много толпившихся за чем-то людей, они все толпились, шумели, и вдруг от них отделилась какая-то тетка — не тетка; в общем, она была очень хорошо одета, по-модному, и куда-то эта тетка пошла, и две тени крались за ней вдоль, конечно, забора, забора, потом начался овраг, по оврагу; короче, за ней побежали, и тетка, не местная, точно не местная тетка быстро пошла, вот она шла уже очень быстро, потом побежала, оглядываясь и прижимая сумочку с губной помадой — но не успела… — тогда они стали драться, хватать тетку за волосы и вниз ее, вниз, а тетка как закричит…

Воровки, горевал во сне чтец, бедняжки, воровки, подружки, девчонки…

Сон оборвался.

— Что? — встрепенулся чтец. — Как ты сказала? — Люся молчала, притаившись у самого уха. — Чулком? — переспросил чтец.

Она кивнула ему в плечо.

— Она расцарапала Наташке все лицо своими когтями, — сказала Люся, — а меня вот сюда укусила и сюда тоже.

— И куда же вы ее потом?..

— Мы убежали, — сказала Люся. Чтец прочистил горло.

— Когда это было?

— Перед самым моим днем рождения… в октябре… шестнадцатого октября.

Чтец сел на кровать и посмотрел обалдело на Люсю. Ее лицо ожило и теперь жило тревогой, погоней, признанием. Чтец с уважением видел скулы и нос, и овраг… Все было покрыто смыслом.

— Как же вас не поймали? — робко изумился он. Люся молчала.

— Только ты никому, — сказала она наконец.

— Ты что! — испугался чтец. Он поднял руку и, поколебавшись, аккуратно дотронулся до медных жестких волос. Тревога уходила с ее лица. Чтец снял свой красивый бежевый свитер, пахнущий лосьоном, и обнял ее… Они вдруг задышали нетерпеливо, сбивчиво — друг другу в лицо.

— Это будет не очень больно? — дышала, румянилась Люся. — Не очень? Только совсем чуть-чуть, да?

— Ты — ноги, ноги, подожди!., вот так, ноги!.. — нервничал чтец, уже не помня себя.

— Кровь, — сказала Люся, глядя на пальцы.

— Ну, разве это кровь? — блаженно лепетал чтец. — Милая, все будет хорошо, все… только ноги, Люсенька, ноги, прошу тебя: выше ноги!

1979 год

Третий лишний

«Королева, ей-богу, королева». — Борис искоса посмотрел на гордый профиль и шею спутницы, и у него даже что-то неслышно шевельнулось в паху.

— Пойдемте к утесу, — предложил Борис. — Там возле церкви могила юной княжны.

Быстрыми, решительными шагами шли к утесу. Солнечные зайчики прыгали по мокрому асфальту. Был поздний апрель. Было жарко. Глеб распахнул пальто. Высокий, худенький, длинноногий, с узкой грудью, он был весь — порыв, весь — движение.

«Кажется, влюбляюсь», — подумал Борис. У могилы княжны он сказал:

— Глядите, какая внизу здесь излучина. Словно натянутый лук. А там дальше заливные луга, луга, луга. Так и хочется оттолкнуться и полететь.

Марина посмотрела на него своими серыми глазами с пониманием.

— Ну, так чего мы стоим? — вскричал Борис. — Полетели?

— Да, — тихо прошептала Марина. Он схватил ее за руку. Они полетели.

— То, что вы красивая — это полбеды, — закурил Борис, сидя на бревне у самой воды. — Но то, что при этом у вас есть ум, воображение, несомненный талант…

— Зябко, — передернул плечами Глеб, вставая. — Я сзади не грязный?

— Вы чистый со всех сторон и изнутри тоже, — с жаром заверил его Борис.

— Какой же вы все-таки дурак! — весело сказала Марина и быстро пошла вперед по тропинке. Борис сломя голову пустился за ней.

— Марина, можно я вас поцелую?

— Нет, — строго ответила девушка.

— Ну, пожалуйста, в щечку…

— Нет. — Была неумолима.

— Ну, тогда, — с угрозой сказал Борис, — я брошусь к вашим ногам.

— Это ваше право, — усмехнулся Глеб. Борис упал на колени в весеннюю жижу и обхватил руками неновые женские сапоги. Она посмотрела на него сверху, хотела что-то сказать, но ветер вдруг растрепал ее черные волосы, и они залепили ей глаза, рот, все лицо.

Борис встал с земли совершенно новым человеком.

— Ну, теперь пошли в ресторан, — сказал он.

Они вошли в пустой зал пиццерии с таким шиком, что метрдотель тут же специально для них включил видеомагнитофон с розоволосыми эстрадными монстрами.

— Две пиццы с грибами! — объявил Борис свой выбор официанту. — И бутылку шампанского.

— Кажется, нет с грибами, — заколебался официант.

— Должна быть! — убежденно сказал Борис и посмотрел официанту в глаза. Тот выпорхнул в кухню. Через минуту вернулся с радостной вестью.

— Теоретически, — сказал Борис, обращаясь к Марине, — эти розоволосые крикуны могли бы быть нашими детьми.

— Мне тридцать четыре года, — потупилась Марина.

— Нет, пожалуй, не получается, — прикинул и засмеялся Борис. — Как сладко пить шампанское и сидеть в полумраке с красивой женщиной, когда вся страна трудится в поте лица.

— Ну уж в поте лица! — смеясь, усомнился Глеб.

— Метафора! — покатываясь со смеху, объяснил Борис.

— Скажите, — посерьезнел Глеб, — я давно хотел вас спросить: как по-вашему, люди равны или нет?

— Конечно же, нет, — воодушевился Борис. — Как же они могут быть равны? Но вот в чем дело. Я вам открою тайну: надо делать вид, что они равны. В этом сущность цивилизации.

— Здорово… — восхитилась Марина. — Я бы хотела написать об этом эссе. Вы не боитесь пить шампанское за рулем?

— Я ничего не боюсь, — серьезно ответил ей Борис, разрывая пиццу тупым ножом. Глеб тоже занялся пиццей. Молодые англичане и англичанки лихо отплясывали на малом экране.

— Хорошо у них получается. Качественно, — одобрил Борис — Вы никогда не были замужем?

— Мы не расписывались, но вместе жили с одним человеком…

— И что?

— Он вышел в булочную и не вернулся. Его зарезали в нашем подъезде.

— Кто? — вытаращил глаза Борис.

— Так и не нашли. До сих пор неизвестно: кто и почему. Пятнадцать ножевых ран. Следователь даже меня подозревал, бесился, что я не теряю самообладания. Что вы корчите из себя испанскую королеву! — возмущался он. Но у меня слишком слабые руки. Разве этими руками можно нанести пятнадцать ножевых ран?

— Нет! — воскликнул Борис.

— Кончилось тем, что он стал мне подсовывать какие-то следственные дела об изнасиловании маленьких девочек, а потом открылся в любви.

— Представляю себе, что вы вытерпели! — понурился Борис.

— Мне вообще не везло, — продолжала Марина. — Через какое-то время после убийства в подъезде я стала жить с другим человеком. Он разбился на самолете.

— Крыло отломилось в воздухе, — вставил Глеб.

— Тогда я нашла себе совсем тихого алкоголика. Мы прожили с ним год спокойной жизни. Через год он умирает от рака.

— Рак печени, — подмигнул Глеб. Тонкими пальцами он обхватил ножку бокала и отхлебнул шампанское. Борис молча разглядывал родинку под его левой ноздрей. Даже англичане перестали петь и кружиться, потому что кончилась пленка.

— Просто несчастье, — вздохнула Марина. — Меня буквально окружают могилы мужчин. Причем именно молодых. В общей сложности, я как-то подсчитала, двенадцать смертей.

— Двенадцать? — переспросил Борис.

— Да, до прошлого месяца было двенадцать.

— А что случилось в прошлом месяце?

— Я не хотела вам этого говорить, но раз сама начала… Видите ли, мне всегда казалось, что это касается только посторонних мужчин, но в прошлом месяце… Я всегда гордилась младшим братом: красавец, умница и — спелеолог: ну, эти, кто в пещеры спускаются. В марте он с друзьями уехал на Памир, и вот вся группа пропала. Искали-искали, а теперь уже нет надежды: видно, их раздавила лавина. В мае там сойдет снег, и их отыщут.