Сталин. По ту сторону добра и зла - Александр Ушаков

Наряду с героикой в романе присутствовала и очень важная социальная тема. Через всю книгу Казбеги проходила мысль о том, что современное общество порочно и истинно героические личности могут стоять только по ту сторону написанного властями закона.

Так в приключенческом романе Сосо увидел тот самый мир, в котором он не только жил, но и который был, в чем он теперь не сомневался, перевернут с ног на голову. Выходило так, что закон писали сами преступники, а нарушали его честные и порядочные люди, которые заслуживали куда более счастливой жизни. Прочитав «Отцеубийцу», Сосо изменился даже внешне, он стал еще меньше говорить и ничем не выражал ни своей радости, ни своего горя. В бесстрашном и немногословном разбойнике Сосо нашел свой идеал, и именно он стал его богом, а отнюдь не проповедовавший непротивление злу насилием Христос.

Читал Сосо русских и западных авторов. «93-й год» Виктора Гюго привлек его внимание к Великой Французской революции, и он всерьез увлекся исторической и политической литературой. Конечно, все эти книги не являлись прямым призывом к революции, но не наводить на определенные мысли молодых людей с таким плебейским происхождением, как у Сосо, они не могли. И наводили...

Интересовался Сосо и духовной литературой. Изучая ее, он пытался постичь идею единого Бога как носителя абсолютной благости, абсолютного могущества и абсолютного знания. Но уже очень скоро все эти Ветхие и Новые заветы наскучили ему, и не только из-за своей догматичности. В силу своего непокорного характера он, даже при всем желании, не мог постичь основы христианского учения с его непротивлением злу, любовью ко всем и всеобщему прощению. Да и как он мог простить отравлявшего ему в течение стольких лет жизнь отца и еще молиться за него?! А монахи семинарии со своей грубостью и ничем не прикрытым ханжеством? За них, следивших за каждым его шагом, он тоже должен был молиться? Ну уж нет. Все, что угодно, только не это! И куда ближе ему было ветхозаветное «око за око, зуб за зуб»...

Особое внимание Сосо привлекла история инквизиции и, конечно, ее духовный отец Торквемада, который первым придал инквизиционному трибуналу политический характер. Он пытал, рвал на куски и сжигал на кострах всех, кого подозревал в инакомыслии, и Бог бесстрастно взирал с небес на его деяния. Вывод? Вывод один: истребление инакомыслящих угодно Господу...

Ну а знакомство с историей России и русским царем Иваном Грозным еще больше укрепило Сосо в этой мысли. Правда, уже первая строчка в пухлой «Истории России» заставила его поморщиться. «Земля наша велика и обильна, — с явным недоумением читал он причитания не умевших править своей страной русских людей, — но порядка на ней нет. Приходите править и владеть нами». Но больше всего его поразило то, что у тех, кто одобрял печатание таких книг, не хватило мудрости или гордости раз и навсегда вычеркнуть эти постыдные строки.

Впрочем, эти строчки не только заставляли его морщиться, но и наводили на вполне определенные мысли. Никакие варяги не смогли и не смогут навести порядка на русской земле. Для этого нужны совсем другие люди. Какие? Да такие, как самый страшный царь русской истории Иван Васильевич Грозный, какие же еще! Он начал создавать единую и могучую Россию и познал величайший секрет правления: только жестокость способна творить историю. И примененная с умом и хитростью, она была способна творить чудеса.

Необыкновенный интерес вызвала у Сосо и знаменитая тайная полиция Грозного или та же самая инквизиция, которая выведывала измену и железной метлой выметала сор из российской избы. И далеко не случайно седла опричников были украшены железными эмблемами в виде собачьей головы и метлы.

Грозный пошел куда дальше монголов, которые наказывали только за непослушание, и чтобы это самое послушание вошло в кровь его подданных независимо от их места под солнцем, он изобрел террор. По малейшему подозрению людей избивали кнутами, рвали их тела на части клещами, сжигали на кострах и топили в прорубях. И в конце концов он добился своего: люди боялись только одного его имени и сами клали головы на плахи, как это имело место в Новгороде! И как же надо было бояться (или уважать?) своего отца, чтобы, получив от него смертельный удар по голове железным посохом, произнести: «Я умираю твоим верным сыном и самым покорным из твоих подданных».

Конечно, тогда Сосо читал о великих инквизиторах скорее из-за интереса, но никто не может сказать точно, не вспоминал ли Сталин об инквизиции, когда подчинял себе НКВД и ГПУ? Если да, то он не зря читал эти книги и его умению расправляться с инакомыслящими позавидовал бы сам Торквемада...

Вывод? Да он был простым, как выеденное яйцо! Там, где сильный царь и могучая инквизиция, инакомыслящих меньше, а значит, меньше и угроз власти. Да и государство здоровее...

Но... мысли мыслями, а до открытого бунта было еще далеко, и первый курс Сосо окончил одним из лучших. На каникулы он отправился в Гори, где познакомился со студентами медицинского факультета Московского университета Иосифом Барамовым и Петром Дондаровым — активными членами студенческого кружка. Сосо с интересом слушал рассказы будущих медиков об их университетской жизни, разительно отличавшейся от его тусклого существования в семинарии. Эту серость он особенно ощутил по возвращении в Тифлис. На этот раз семинария со своей убогой жизнью и постоянной слежкой за семинаристами показалась ему не храмом науки, а самой обыкновенной тюрьмой, в которой неизвестно для чего томились полные сил и жизни молодые люди.

Сосо стал раздражителен и нетерпим к замечаниям, которые сыпались на любого воспитанника словно из рога изобилия. Это сразу же сказалось на его до сей поры прекрасных отношениях с преподавателями. И больше всех его доставал некий Илуридзе, который при первом же удобном случае старался поставить возомнившего о себе сына сапожника на место: постоянно придирался к его ответам, даже если они были правильными. Тот отвечал грубостью, и тогда на его голову сыпались угрозы и оскорбления. И только один Сосо знал, чего ему стоило удерживать себя, чтобы не наброситься на ненавистного иезуита в засаленной сутане. Он ненавидел его так, как только может ненавидеть один человек другого, и когда один из учеников перетащил через горную речку Илуридзе на себе, Сосо презрительно взглянул на него. «Ты что, — не скрывая брезгливости, спросил он, — ишак, что ли? Да я не только что какому-то там надзирателю, самому Господу Богу не подставил бы спину!»

Конечно, можно еще много говорить о том, каким был в те годы Сосо, но... лучше не скажешь! Не подставил бы спину самому Господу Богу! Да, эти слова дорого стоили для понимания характера и амбиций Сосо.

Другое дело, что удовлетворить свои амбиции Сосо мог только в совершенно других условиях, которые по тем временам ему мог предложить только марксизм со своей куда как заманчивой для всех неимущих теорией замены старых отношений. Борьба и равные возможности не могли не пьянить молодого человека, который то и дело входил в конфликты с руководством семинарии. И не мудрено, что именно это руководство олицетворяло для него всю власть в огромной империи.

Сосо стал завсегдатаем «Дешевой библиотеки», которую открыла Ольга Берви-Флеровская для самообразования рабочих. Как и многие его однокашники, Сосо доставал запрещенные книги и читал их при первой же возможности. Чаще всего по ночам, при свете свечи. «Тайно, на занятиях, на молитве и на богослужении, — вспоминал Иремашвили, — мы читали «свои» книги. Библия лежала на столе, а на коленях мы держали Дарвина, Маркса, Плеханова и Ленина». Ну а первый том «Капитала» Сосо, по словам Иремашвили, вообще умудрился прочитать в рукописной копии, которая была сделана с единственного имевшегося в тифлисской библиотеке экземпляра. Во что, конечно же, верится с трудом. В Тифлисе работ Маркса не было, и Сосо мог слышать о нем только от старших товарищей. Более того, в 1899 году он даже начал учить немецкий язык, чтобы читать Маркса и Энгельса в подлиннике.

Да и с Лениным не все сходится, поскольку свою первую работу «Что делать?», которая могла по-настоящему заинтересовать Сталина, он написал только в 1902 году, когда Сосо уже не было в семинарии. Что же касается трудов Дарвина и Плеханова, то, вполне возможно, что они и на самом деле лежали на коленях у семинаристов. Но как бы там ни было, вскоре Сосо стал одним из самых активных членов нелегального кружка, который возглавлял старшеклассник Сеид Девдориани. «Нас, — вспоминал Сеид, — некоторых учеников, ввиду слабого здоровья перевели из общежития на отдельную квартиру. Там вместе очутились Сосо и я. Сразу же после знакомства я предложил ему вступить в кружок. Он обрадовался и согласился...»

Сосо ударился в революционную деятельность со всей страстью наконец-то обретшего свое призвание человека и... вступил в конфликт с Девдориани, потребовав от него заниматься прежде всего социальными и политическими предметами, а не общеобразовательными, как того хотел сам Сеид. И уже тогда многие увидели, возможно, истинное лицо «тихого и застенчивого юноши». Он был самоуверен, властен и нетерпим к чужому мнению.