Вредные игрушки - Валерий Гусев

– Ага, – согласился Алешка. – За дверь.

– Не остроумничай!

Мы не стали остроумничать, забрали две удочки, кое-что из посуды и ушли на другой конец острова. Дядя Вова присоединился к нам. Он, видно, не терял надежды, что мы нагоним ему самогона, для полного счастья.

– Я лучше с вами поживу, – сообщил он. – Оно надежней. С ними пропадешь.

Мы наломали камыша, собрали вдоль кромки берега подходящие ветки, палки и построили уютный шалаш. Опять наловили рыбы и испекли на углях ракушки.

– А они нас не съедят? – спросил после обеда Вова. – Что-то они расшумелись. Не иначе войной на нас пойдут.

И правда – из «вражеского» лагеря доносился до нас какой-то недружный, но очень активный ор. Он все нарастал, и уже можно было разобрать слово «лодка».

Мы помчались к ним. И правда, вдоль нашего берега медленно проплывал небольшой двухместный ялик с обрывком веревки на носу. Оторвался, наверное, от причала. А наши «робинзоны» бежали за ним следом и ничего не делали, только размахивали руками и орали. Лодка, конечно, от этого не остановилась и к берегу не приблизилась.

Я помчался вдоль берега, раздеваясь на ходу, немного обогнал лодку и бросился в воду ей наперерез.

– Держи ее! – донеслись с берега дружные советы. – За веревку хватай! Греби! Да быстрее ты, уплывет!

Я подплыл к лодке, уцепился за борт, заглянул внутрь – весел в ней не было. Тогда я взял веревку в зубы и поплыл к берегу. Лодка послушно потянулась за мной.

Плыть было нелегко, тяжело дышалось носом, но я упрямо плыл к берегу и скоро почувствовал под ногами песок. Выбрался сам и вытащил нос лодки на берег.

– Ура! – закричали Шорты. – Я сейчас сяду в нее и поплыву за помощью.

– Плывите, – сказал я, отдышавшись. – Только в ней весел нет.

Горе-командир с таким укором посмотрел на меня, будто я нарочно выбросил весла за борт.

– Сплавай лучше за бутылкой, – посоветовал ему Вова, – тут недалеко. Вона, на ближнем берегу, магазин – его отсюда видать. Ушицу забацаем, посидим семейно. Про Волгу споем. Куда спешить-то?

Тут опять начались споры-раздоры. Кто кричал, что нужно «срочно отправлять экспедицию за помощью», кто кричал, что вместо бутылки надо купить колбасы и спичек, а Дама с пальчиком заявила, что нужно купить лосьон и ватные шарики для протирки лица.

– Лосьон да, – кивнул, соглашаясь, Вова, – лосьон, он тоже годится. Когда водки нет.

Но, наконец, здравый смысл «возобалдал», как сказал Алешка, и было решено, что мы с ним, как самые молодые и резвые, отправляемся на лодке «спасать ихние души».

Я подобрал подходящую доску и вырубил из нее гребок вроде лопаты. Мы сели в лодку и отчалили вниз по течению – туда, где скрылся в туманах наш загадочный пароход.

– А мальца бы надо оставить, – сказали Шорты.

– Правильно, – спохватилась Дама с пальчиком, – а то они не вернутся за нами.

– Не оставим мальца, – бросил я через плечо. – А то вы тут его съедите.

– Сырым и несоленым, – добавил Алешка.

Мы медленно плыли по течению. Алешка сидел на носу, а я на корме и изредка чуть подгребал нашим самодельным веслом, как рулем, чтобы лодка не сбивалась с курса.

Постепенно стало темнеть. Солнце село. На берегах зажглись редкие и какие-то робкие, одинокие огоньки.

Скоро совсем стемнело. Река еще блестела волнами и мигала бакенами, а небо совсем потемнело, стало зябко.

– И где же этот дурацкий пароход? – вздохнул Алешка.

По реке все время что-нибудь да плыло. То многоэтажные речные лайнеры, то буксиры с баржами или плотами на прицепе, то катера, а вот нашего пропавшего «Муромца» нигде не было.

Если это шутка капитана, то не самая удачная. Дурацкая даже.

Лешка ежился на носу лодки, мерз. Мне самому становилось неуютно – куда мы плывем? Что ищем?

– Дим, – вдруг сказал Алешка. – Впереди огни.

Впереди слабо блеснули огоньки – красный, зеленый и беленький наверху. Я чуть подгреб влево и направил лодку к ним.

Через некоторое время над горами, из облаков вырвалась круглая луна и осветила все кругом. Перед нами, недалеко от берега, застыл, задравши нос, старинный пароход. По кличке «Илья Муромец». У него светились только габаритные огни, по бортам и на верхушке мачты, и кое-где тускло желтели иллюминаторы в каюте экипажа.

Мы подплыли поближе, почему-то тихо и осторожно. И стало ясно – пароход сел на мель. Видимо, в том самом тумане, в который он от нас ушел.

Самое место и время было заорать:

– Эй, на борту! Принимайте голодных потерпевших крушение робинзонов! – и заколотить веслом в высокий гулкий борт.

Но мы почему-то этого не сделали. А сделали все наоборот – беззвучно подобрались на своей лодке к пароходу и стали оплывать его кругом, ища места, где бы забраться на борт.

На пароходе было тихо. Команда, наверное, уже спала. Только в капитанской каюте светились окна и слышался через отдраенные иллюминаторы тихий говор.

Мы подобрались под самую корму, привязали лодку к рулю и тихонько взобрались на палубу. Почему тихонько, до сих пор не знаю. Видно, что-то подсказывало нам, что нужно скрывать свое присутствие.

Пригнувшись, мы перебежали через кормовую палубу и присели на корточки под капитанским окном. Оттуда тянуло дымом из его трубки и шел разговор на высоких и раздраженных тонах. Говорили, точнее спорили, двое. Наш капитан и старший механик.

Капитан: Ну и что? Мне теперь из своего кармана платить? Ты что, Илью не знаешь?

Механик: Кэп, успокойтесь! Впереди еще сто городов. Неужели не сбросим этот товар?

Капитан: Как? Кому его предлагать? Ведь все было обговорено. В каждом городе нас ждали оптовики. В конкретный день, в точный час. А теперь? Искать покупателей прикажешь? На этот хлам! Или, может, сразу в милицию сдаваться?

Механик: Ну, кэп, вы уж слишком! Кто же предвидел такой туман? Разве угадаешь? Накладочка вышла…

Капитан: И «робинзоны» застряли. Подохнут еще.

Механик: Обойдутся, им похудеть полезно. Не берите в голову. Завтра нас буксир с мели снимет. Заберем «робинзонов» – и все дела, еще спасибо скажут. И объявим: мол, так и было задумано, для экзотики. Покормим как следует, они обрадуются и еще хвалиться станут своими подвигами на острове.

Капитан: Да хрен с ними. Скажи, куда товар девать? Они и так по ночам воют.

Механик: Пусть воют. Главное, чтобы в трюм никто из пассажиров не сунулся, понял? Извините, кэп.

Капитан: Ключ все время со мной.

И нам было слышно, как он похлопал себя по груди.

Механик: Все путем, кэп. Ложитесь спать. Завтра все образуется.

Мы услышали, как хлопнула дверь капитанской каюты. Значит, старший механик ушел, и капитан сейчас ляжет спать.

Я подумал, что другого такого случая не будет. И решился.

– Леха, – шепнул я, когда мы перебрались на нос и спрятались в шлюпку, под брезент. – Дождемся, когда капитан уснет, и я вытащу у него ключ. Посмотрим – кто там воет.

– А если он в кителе спит? Разбудишь.

– Ты что? Такой морской джентльмен будет одетым спать? Никогда!

И мы стали ждать. И чуть сами не уснули. От усталости. И от таинственных новостей.

– Пора, – почему-то решил Алешка. – Не бойся. Я тебя прикрою.

– Чем?

– Огнетушителем.

По башке, что ли?

Но когда Алешка снял с пожарного щита огнетушитель и стал рядом с окном капитанской каюты, я понял его замысел. Неплохой, надо сказать.

Но сердце мое все равно трепыхалось от страха, когда, разувшись, я влез в окошко и остановился, приглядываясь в темноте.

Скоро мои глаза привыкли к сумраку, и я смутно различил в темной каюте капитанскую койку за занавеской, стол, диванчик-рундук, бар. А главное – кресло, на котором белел во тьме и сверкал золотом прекрасный китель.

Я подкрался к нему и, нащупав в нагрудном кармане ключ, вытащил его и вернулся к окну. Только бы Леха меня с капитаном не спутал и огнетушителем не угостил.

Но все обошлось. Я показал Алешке ключ и обулся, а он повесил на место огнетушитель, и мы, как два разведчика, спустились в грузовой трюм по трапу, стараясь не будить его гулкие стальные ступени.

Перед дверью мы постояли, прислушиваясь – что там за ней, и набираясь смелости. За дверью стояла угрожающая тишина.

Что там нас ждет? Какие опасности? Какие открытия? Кто там воет?..

Я повернул ключ и потянул дверь на себя. Она скрипнула и неохотно отворилась. Не входя, через порог, я нащупал выключатель и с замершим сердцем повернул его…

Мы ожидали всего. Вплоть до диких зверей в клетках. И диких людей. И монстров.

Но такого мы не ожидали!

Весь трюм был забит большими и маленькими, разноцветными, яркими, красивыми коробками. На крышке одной нарисован робот, на другой – летящий вертолет, потом какая-то глазастая кукла, шикарная иномарка…

Глаза разбегались! Это были игрушки.

Они, правда, не все находились в порядке, будто кто-то лазил здесь в темноте или их разбросало качкой. А ближе всех к двери стоял без упаковки игрушечный гроб, на крышке которого было написано по-английски: «Не бойся!»