Третий поклонник - Кристина Додд

– Вчера? – подозрительно ощетинился Мюррей.

– Она открыла мне в поцелуе гораздо больше, чем я узнал за все мои тридцать лет. – В некотором смысле это была правда. Гарри никогда не наслаждался такой смесью рвущейся наружу страсти и простодушия.

Мюррей отшвырнул ее руку:

– Вы целовали этого мужчину?

– Ну… да, но и только. – Второй раз за два дня она ставила под удар свою репутацию. – Я не уступила ему.

Гарри с изрядной долей скептицизма хмыкнул.

– Нет, – настаивала Джесси, прекрасно понимая, что ее возражения еще пуще подогреют подозрительность Мюррея.

– Ваш отец уверял меня, что вы добродетельное создание! – гневно загрохотал он.

– Так и есть.

Гарри с видом, что он-то уж знает правду, разглядывал свои ногти.

Поджав губы, Мюррей переводил взгляд с Гарри на Джесси.

– Я потратил четыре фунта пять шиллингов, чтобы добраться в это забытое богом место, и ради чего? Чтобы найти женщину, забывшую о целомудрии? Мотовку? Нет! Я поговорю об этом с вашим отцом, мисс.

– Но я целомудренна! – возразила Джесси.

– Он возместит мне все расходы. – Мюррей ринулся было прочь, потом резко повернулся, схватил тарелку с едой и вышел из столовой.

Джесси упала в кресло, уронив на колени дрожащие руки.

– Спасибо. – В ее голосе звенела сердечная признательность. – Я вам так благодарна.

Придвинув стул, Гарри сел перед ней, загораживая от любопытных глаз.

– Ужасный человек. Знаете, его первая жена умерла, отведав отравленных грибов. А вторая упала и скончалась.

Джесси недоверчиво взглянула на него:

– Правда? Вы это точно знаете?

– Она не стала есть отравленные грибы.

Гарри уловил тот миг, когда Джесси поняла его шутку. Ее глаза вспыхнули, у нее вырвался смешок. Она рассмеялась, но смех внезапно сменился слезами. Она уронила голову на руки и разрыдалась.

Встревоженный Гарри подал ей носовой платок, пережидая бурю.

Она постаралась быстрее справиться со слезами.

– Простите. Это совершенно неуместно, особенно после вашей доброты.

– Нелегко быть объектом внимания стольких поклонников, особенно таких.

Джесси взглянула на него поверх носового платка, и по ее глазам Гарри понял, что она пытается улыбнуться.

– Вы дважды спасли меня, вероятно, это больше, чем я заслуживаю, и я должна объявить вас своим героем.

– Думают, нет. Оба раза, спасая вас, я нанес урон вашей репутации. Боюсь, второй раз она ужасно пострадала, поскольку я не мог припугнуть мистера Мюррея, как сделал это с Дженор-Редмондом.

Опустив носовой платок, Джесси нащупала руку Гарри, схватила ее и поднесла к щеке.

– Вы так же скромны, как и добры. – Она поцеловала его пальцы, затем, повторяя его вчерашние действия, прикусила кончик пальца.

Его тело дернулось от слабой боли, Гарри с абсолютным изумлением наблюдал, как она посасывает его палец, как ее язык кружит по нему с невинным эротизмом, мгновенно вызвавшим желание.

Схватив Джесси за плечи, Гарри поднял ее на ноги и обнял. При ярком дневном свете посреди обеденного зала он поцеловал ее. Не так, как сделал это накануне, когда заботился о ее неопытности, но с отчаянной жаждой изголодавшегося тела и исстрадавшейся души.

Джесси не отпрянула. Не запротестовала. Она изо всех сил обняла его и ответила на поцелуй, приоткрыв рот, позволив его языку скользнуть вглубь и двигаться взад-вперед на волне безумия и отчаяния. Ее восхитительный аромат пьянил. От прильнувшего к нему тела он задрожал, словно мальчишка. Она отвечала ему с короткими стонами и отчаянно извивалась, что удесятеряло его силы. Его мужское достоинство поднялось с безотлагательной настойчивостью, и казалось, он должен взять ее сейчас, сегодня ночью и… всегда.

Но он не мог этого сделать. Джесси заслуживает лучшего, чем человек, разрывавшийся между долгом перед страной и перед семьей, за которым по пятам всегда следует опасность. Так же внезапно как обнял, он отстранил ее.

– Бегите от меня. Я не герой. Я совсем не такой, как вы думаете. Вы заслуживаете лучшего.

Она звонко, задорно рассмеялась, отметая его предостережение.

– Действия говорят убедительнее слов. – Ее щеки порозовели от волнения. – У меня остался лишь один поклонник, и самый отвратительный из всех. Но я сомневаюсь, что он появится сегодня. Вы проведете день со мной, мистер Уиндберри?

– Нет. Ни в коем случае. Мы не должны больше встречаться.

– Я думала, умру со смеху, когда камень откатился и вы поехали по скале к морю. – Джесси улыбнулась Гарри, с таким же удовольствием дразня его самолюбие, как мальчишка ворошит муравейник. – У вас руки работали как рыбьи плавники.

– А вы язвительная. – Гарри скрестил руки на груди. – Ничего бы не случилось, если бы вы не решили, что птенец выпадет из гнезда.

– Он опасно перегнулся через край. А потом не удержался и полетел вам в лицо…

– И это доказывает, что он вполне мог сам о себе позаботиться.

– Если бы вы не оказались на дорожке, вы б до самого берега скользили в потоке грязи, – проговорила сквозь смех Джесси.

– Не нужно объявлять об этом во всеуслышание, – нахмурился Гарри.

Она окинула взглядом длинную, освещенную свечами веранду. Вокруг язычков пламени гудели насекомые, ночное небо слепило бриллиантовым блеском звезд. Они усыпали все небо до невидимого горизонта и отражались в темном океане.

– Тут только две пары, и их нисколько не волнует, что мы говорим и делаем.

Их самих тоже ничего не волновало. Пожилые супруги ждали, когда подадут очередное блюдо. Другая пара, как сплетничала прислуга, проводила здесь медовый месяц. Новоиспеченный муж что-то горячо говорил, наклонившись через стол. Молодая жена краснела, как… как новобрачная.

– Гарри, правда, они милые? – В этот день Джесси начала называть его по имени. Нельзя говорить официально с человеком, у которого брюки в пыли и одна штанина заштопана на колене.

Гарри даже не взглянул на новобрачных.

– Голубки. – Он так сосредоточенно смотрел на Джесси, будто она была единственной женщиной в мире.

У двери в столовую стоял лакей, готовый услужить постояльцам. Хозяин гостиницы одно за другим выставлял блюда, наполнявшие воздух запахом жаркого, сочных овощей и невероятных десертов. Взяв сыру и бокал вина, Гарри и Джесси сидели, слушая гул волн, и мечтали, чтобы этот день никогда не кончался. Или по крайней мере… Джесси не хотела завершать фразу. Она не могла говорить за Гарри. Близилась ночь, и он становился все более сдержанным, словно желал того, что не мог получить.

Но он может. Она это уже решила.

– Никогда у меня не было такого чудесного дня. Вы правда не сердитесь, что я смеялась над вами, когда вы упали?