Преступление победителя - Мари Руткоски

— Я не понимаю.

— Тюрьма строилась с таким расчетом, чтобы не позволить пленникам совершить самоубийство. Но тот человек — Тринн — был умным. Решительным. Отчаянным. Этих качеств достаточно, чтобы решиться заразить открытую рану, опустив руку в ведро с отходами.

Тошнота грозила вернуться. Как и вина — неприятный привкус в глубине горла.

Император вздохнул. Он опустился в кресло и жестом пригласил девушку сесть напротив. Кестрел, едва стоявшая на ногах, повиновалась.

— Вы знакомы с такими людьми, как он. Как вы думаете, стал бы он прибегать к подобным мерам, чтобы защитить валорианского сенатора, который заплатил ему с целью узнать, как следует голосовать?

— Нет, — произнесла Кестрел. Любой другой ответ прозвучал бы фальшиво.

— Как вы думаете, кто нанял его?

— Возможно, восток. У них должны быть здесь шпионы.

— О, так и есть.

Император задержался на ней взглядом. Он не ждал ответа, но хотел знать, выскажет ли Кестрел вслух то, в чем он уже не сомневался.

— Он работал на Геран, — медленно ответила Кестрел.

— Разумеется. Скажите мне, способен ли их предводитель вдохновить? Я никогда с ним не встречался. Но вы были его пленницей. Считаете ли вы, что этот новоиспеченный губернатор обладает... харизмой? Притягательностью и силой, которые могут заставить людей пойти ради него на крайний риск?

Кестрел с трудом сглотнула.

— Да.

— Я хочу вам кое-что показать. — Император указал на ящик, который несколько минут назад закрыл. — Принесите то, что там внутри.

Это была золотая монета с отчеканенным на ней профилем императора.

— Я приказал, чтобы эту серию выпустили в честь вашей помолвки, — сказал он. — Переверните монету.

Кестрел исполнила приказ. То, что она увидела, повергло ее в ужас. Это было изображение скрещенных спиц для вязания.

— Вы знаете, что это?

Кестрел помедлила, прежде чем ответить:

— Это символ Джадис.

— Да. По-моему, это прекрасная сказка, чтобы связать ее с вами.

Джадис была воительницей из старинной валорианской легенды. Лейтенантом. Её армия была разбита, а сама она взята в плен вражеским полководцем, который добавил её к своему гарему. Ему нравились все его женщины, но у него появилось особое пристрастие к валорианке. И всё же он не был глупцом. Её приводили к нему обнажённой, чтобы лишить шанса спрятать оружие. И девушку связывали, во всяком случае, поначалу. Он не доверял её рукам. Но Джадис была ласковой и послушной, и со временем главнокомандующий заметил, что она сблизилась с другими женщинами из гарема. Они обучили её вязанию. Иногда, в перерывах между сражениями, он замечал девушку у женских палаток, вяжущую нечто бесформенное. Ему показалось интересным, что валорианская жестокость и непокорность оказались лишь мифом. Какой домашней оказалась эта маленькая воительница!

— Что это? — спросил он.

— Это для тебя, — ответила Джадис. — Тебе понравится, вот увидишь.

Шерстяное изделие росло от месяца к месяцу. Оно стало поводом для своего рода шутки: он спрашивал, что она вязала: носок, тунику, плащ? Её же ответ всегда был одинаков.

— Увидишь, тебе понравится.

Однажды ночью в своей палатке, спустя много времени после того, как он перестал связывать девушку, главнокомандующий спросил её:

— Ты знаешь, что за битва произойдёт завтра?

— Да, — ответила Джадис.

Главнокомандующий планировал нанести удар в самое сердце Валории. И у него были все шансы на успех.

— Ты, должно быть, ненавидишь меня за это.

— Нет.

При звуке этого слова у него на глазах выступили слезы. Он хотел рыдать, прижавшись к коже Джадис. Он не поверил своей пленнице.

— Любовь моя, — сказала Джадис, — я почти закончила твой подарок. Позволь мне довязать его здесь, рядом с тобой. Он принесёт тебе удачу в бою.

Её слова рассмешили мужчину, он не мог даже вообразить, каким образом он должен был носить этот уродливый комок шерсти. Но воспоминание о том, как упорно она продолжала своё жалкое занятие, было ему приятно. Пусть у неё не было ни малейшего умения вязать, само усердие было подтверждением её преданности.

Главнокомандующий подошёл ко входу в палатку и приказал принести корзинку с её вязанием.

Он поставил корзинку у кровати и снова насладился девушкой. Потом она села вязать возле него. Тихий перестук спиц навевал на главнокомандующего сон.

— Ты ещё не закончила? — спрашивал он.

— Закончила. Только что.

— Но что это?

— Ты не видишь? Тебе не нравится? Посмотри повнимательнее, любовь моя.

Он наклонился, и тогда Джадис вонзила спицы ему в горло.

Монета потяжелела в ладони Кестрел. У девушки перехватило дыхание.

Император сказал:

— Мы говорили ранее о твоём пребывании в плену у Арина.

— Всё было совсем не так, — она сжала монету. — Я не Джадис.

— Не так? Я слышал, губернатор довольно привлекателен.

— Я так не думаю. — Во всяком случае, не думала сначала. Как жалко, что она не видела настоящего Арина. Насколько хуже стало, когда она поняла, кто он. И как ужасно она чувствовала себя сейчас, когда он был для нее потерян, а император выспрашивал ее тайны. — Он никогда не был моим любовником. Никогда.

Это, по крайней мере, было правдой. Звук её голоса должен был убедить императора. Или то, как она сжала монету. Он мягко произнёс:

— Я верю тебе. Но что, если бы я не поверил? Разве имело бы значение то, что раб делил с тобой ложе? О, Кестрел, не смотри на меня с таким потрясением. Ты думаешь, я собираюсь играть в приличия? Я знаю слухи. Все знают. — Он встал, подошёл к ней и дотронулся до сжатого вокруг монеты кулака. — Вот почему тебе нужна Джадис. Это подарок. Если столица думает, что ты проявляла расположение к губернатору Герана, пусть думает, что это было намеренно. Ты сделала выбор, когда стояла передо мной и просила дать Герану независимость. Ты выбрала моего сына. Ты выбрала мою сторону, — он пожал плечами. — Я прагматик. У меня не было ни малейшего желания ввязываться в войну с Гераном, когда так манит восток. Твоё предложение — придание Герану статуса независимой территории — было политически невыгодным в некоторых вопросах... но ценным в решении других. В военном тоже. Не стоит упускать и дополнительную выгоду. Военные круги уважают меня теперь, когда дочь генерала выходит за моего сына. Я думаю, мы поняли друг друга, не так ли? Я получаю дочь, достаточно умную, чтобы править империей, и в то же время расположение солдат её отца. Ты получаешь корону и прощение всех прошлых... оплошностей.

Кестрел опустила руку, расслабив её. Но не настолько, чтобы выпустить монету.

— Твой кинжал, Кестрел, пожалуйста, — он протянул руку.