Пес по имени Бу - Лиза Эдвардс

— Си-бемоль! Лиза, это си-бемоль!

Эта фальшь приводила его в исступление, но я никак не могла ее исправить. Мышечная память намертво зафиксировала ошибку.

Когда подошла моя очередь и учитель положил передо мной лист с нотами, мои кисти свело судорогой. Я слышала, как нетерпеливо ерзают на стульях родители других детей. Мои пальцы отказывались расслабляться, поэтому я попыталась играть на фортепиано кулаками. Учитель вскочил с места и вытащил меня из-за инструмента, избавив потрясенную публику от моей постмодернистской выходки.

Чак молча помог мне собраться, и мы медленно пошли домой, как будто эта неторопливость могла рассеять мой стыд и облегчить объяснение с родителями. В последующие годы воспоминание о том, как Чак вел меня домой после поражения, нанесенного мне музыкальным инструментом, напоминало мне эпизод из «Убить пересмешника», когда Джим ведет домой грустную и пристыженную Скаут, одетую лишь в нижнее белье и гигантский костюм ветчины. Я уверена, что Чак выгородил меня перед родителями (которые, разумеется, не удосужились прийти на концерт лично), сообщив, что я играла прекрасно. Он знал, что любое упоминание о неудаче или конфузе способно в мгновение ока запустить маховик маминой ярости.

Сколько я себя помню, Чак всегда меня защищал и спасал, но особенно в память врезался один случай, который произошел в жаркий июльский день, когда мне было почти три года. Мы гостили у приятелей, где-то на полпути из Иллинойса во Флориду. Моя семья собралась вокруг стола на краю бассейна. Никто не заметил, что в глубоком конце бассейна, захлебываясь, барахтается малышка. Плавать я не умела, и надежды выбраться из воды у меня не было. То есть она была, но только в лице моего восьмилетнего брата Чака.

Я помню свой ужас. Со всех сторон меня окружала вода. Мне казалось, она давит на меня и пытается задушить. Мне не удавалось закричать, потому что я уже захлебывалась в этом пахнущем хлоркой море. Помню, как я подумала, что меня никто не слышит. Что было дальше, в моей памяти сохранилось плохо.

Как мне потом рассказывали, Чак увидел меня в бассейне и позвал взрослых. Но все были заняты подготовкой к заплыву и отмахнулись в полной уверенности, что он просто пытается привлечь к себе внимание. Тогда мой брат перешел к действиям и смело нырнул в воду, чтобы спасти тонущую сестренку. Плеск воды, потревоженной его прыжком и попытками вытащить меня из бассейна, наконец обратил на себя внимание, породив хаос. В качестве награды за смелость и доблесть, проявленные во время спасения сестры, Чаку за обедом вручили награду — шоколадный коктейль. Я, в свою очередь, была «вознаграждена» пожизненной боязнью воды и чувством неоплатного долга перед братом.

По собственному опыту я знала, как важны ранние стадии развития для формирования счастливой и гармоничной личности. И учла это при воспитании всех трех моих собак, особенно Бу.

История моего рождения стала таким испытанием для моего отца, что мне пришлось выслушать ее бессчетное количество раз. Я была зачата как раз тогда, когда его собственному отцу диагностировали рак желудка и дали от силы полгода жизни. Обычно сообщение о предстоящем рождении ребенка становится счастливым моментом для родителей. Но в моем случае оно было омрачено ожиданием смерти дедушки Чарли-старшего и вызвало досаду моей матери. Беременность была совершенно неожиданной и нежеланной.

Когда мы вернулись домой из больницы, меня поприветствовал Чарли-старший. Измученный и истощенный раком, он провел весь день, лежа на кушетке с новой крохотной жизнью на старческой груди. Мне было всего два дня от роду, поэтому мы были вполне довольны друг другом, проспав эти мучительные для нас обоих часы. В конце дня Чарли сообщил жене, что у него просто нет сил, чтобы остаться под крышей сыновнего дома на ночь, как они первоначально планировали.

Вечером они уехали, а на следующий день он умер.

Таким образом, мое появление на этой планете произошло в весьма неудачный момент. Для моей матери не было времени хуже, а для папы я была обречена ассоциироваться с утратой его собственного отца. Ни один из моих родителей не был в состоянии надлежащим образом порадоваться появлению дочери или хотя бы просто как следует позаботиться о ней. Это не могло не отразиться на раннем формировании моих взглядов на жизнь. Сейчас уже известно, что младенцы, за которыми ухаживают люди, страдающие депрессией, обычно не получают необходимого неврологического стимулирования, как познавательного, так и эмоционального, хотя это совершенно необходимо для ранних стадий развития мозга.

Все создания нуждаются в том, чтобы их касались и обнимали любящие руки. Без этого они лишены ощущения безопасности. Это является важной составляющей общения с окружающим миром. Исследования убеждают в том, что касания и объятия важны как для людей, так и для животных. Когда в послевоенной Европе медработники намеренно избегали касаться осиротевших детей, опасаясь распространения инфекций, малыши развивались неправильно. В их мозгу не формировались необходимые пути прохождения нейронов, что в дальнейшем вело к неприемлемому в обществе поведению. Подобные исследования показали также, что маленькие щенки, получающие раннее неврологическое стимулирование и имеющие положительный опыт взаимодействия с людьми и другими собаками, во взрослом возрасте более уверены в себе и лучше адаптируются к жизни с людьми. Они также оказываются крепче физически и имеют повышенную устойчивость к стрессовым факторам, сопряженным с жизнью в мире людей.

Даже когда у Бу возникали трудности, я изо всех сил старалась помочь ему наладить отношения с другими собаками и адаптироваться к различным ситуациям. К тому времени, как мы взяли Бу, его ранняя матрица уже была по большей части сформирована. У меня оставалось около восьми недель, чтобы помочь щенку научиться владеть своим телом и предоставить ему хорошее неврологическое стимулирование посредством разнообразных событий. Все это выработало бы в нем уверенность в своих силах и способность к обучению. Я уверена в том, что ранний опыт общения, предоставленный мною Бу, помог вырастить из него того удивительного пса, которым он со временем стал.

Все трое — Аттикус, Данте и Бу — скорее всего, имели весьма плачевный ранний опыт контакта с окружающим миром. Тем не менее все они развивались по-разному. Аттикус всегда был очень осторожен и обретал уверенность лишь рядом со мной. Он любил только свой круг постоянного общения. Бу медленно учился, не обладал уверенностью в себе, но одинаково страстно любил всех людей. Данте же остался для меня загадкой. Несмотря на ужасное состояние, в котором я увидела его впервые, он оказался одной из редчайших собак, сохранивших общительность и уверенность в себе вопреки дурному обращению.

Когда для общения с другими собаками я выводила из дома Бу, он всегда чувствовал себя лучше в присутствии Данте. Наверное, Бу ощущал поддержку и заботу старшего брата так же, как я, будучи рядом с Чаком. Когда Аттикус пытался давить на Бу, Данте неизменно проходил или пробегал между ними, заставляя их разойтись в разные стороны. Собаки поступают так, когда хотят подать собратьям сигнал о необходимости отойти друг от друга. Это снижает напряжение в отношениях между людьми и собаками. Именно такую цель, скорее всего, преследует ваш питомец, когда пытается влезть между вами и тем, кого вы обнимаете. Дело не в том, что он хочет, чтобы приласкали и его тоже. Просто по какой-то причине большинство собак беспокоится, когда кто-то обнимается.

Таким расталкиванием часто занимаются и люди. Бабушка Джей, мама моей матери, переселившаяся к нам, когда мне было почти пять лет, являлась единственным, кроме Чака, человеком в моей семье, на чью эмоциональную поддержку я могла рассчитывать. Время от времени мы с ней превращались в своего рода заговорщиков, и она часто становилась между мной и родителями. Мы с бабушкой тайком перекусывали после ужина, она подписывала мои тетради по музыке, даже если я не позанималась, а еще мы вместе осуществили семейный дворцовый переворот по Делу Китти.

Возможно, бабушка знала, что я нуждаюсь в собственном питомце, а может быть, она просто тоже хотела завести кошку. Принцесса обнаружила во дворе раненого котенка и начала его выхаживать. Оказалось, что у папы и Сью аллергия, поэтому нам запретили взять котенка в дом. Мы с бабушкой помогали Принцессе тем, что кормили малютку, нарушая жесточайший запрет. Прошло немного времени, и кошка поселилась в гараже, затем в подвале, а вскоре и в доме в качестве моего официального питомца. Я делилась своим статусом только с бабушкой Джей и Принцессой, которая любила Китти, как своего собственного щенка. Китти спала рядом со мной, позволяла напяливать на себя дурацкие банданы и дарила мне ощущение безопасного физического контакта, в котором я отчаянно нуждалась.