Уриель Акоста - Карл Гуцков

Уриель

Сам для себя я целый мир…

Де-Сильва

Конечно,Когда раздуться пыжитесь…

Уриель

ТогдаИ шар земной для вас лишь нуль кичливый.

Де-Сильва

Свободой мнимою кичитесь выИ разумом кичитесь горделивым.Когда природу изучаю я,Расцвет весны иль вянущую осень,Иль в час ночной я стекла наведуВновь на кольцо туманное Сатурна, —Ничтожество я наше познаю.Цветет в необходимости свобода,И с космосом мы спаяны навек.А если дух мой был пронизан этим,Оспаривать он никогда не станетТого, что было свято нашим предкам,Что высилось незыблемо в веках.Свой острый разум унижать не стану,Поддавшись слабости, я не скажу:«Что, может статься, это — заблужденье».Тысячелетия живет оноИ поколеньям горести смягчает,Им утешенье в смертный час несет!А кто-нибудь был счастлив с верой вашей?На сердце — руку! О самом себеСкажите, Уриель.

Уриель

Ну, что ж, де-Сильва,Быть может справедливо называть.Всевидящим и лучезарным окомТот жалкий посох, что в теченье трехТысячелетий вел слепца. ДорогуОн помогает осязать слепцу.Вдруг в темный мир ворвался луч веселый,Слепой прозрел; он видит небеса, —Глядит на солнце, слепнет от сиянья.Все ново для него. Не может онНазвать по имени всё то, что видит.Предметы он ощупывает вновьИ спотыкается. Еще ведь зреньеПриобрести столь быстро не смоглоТысячелетних навыков той палки,Которой он мирок свой постигал.Так неужели потому, что правдаНе даст нам сразу счастья полноту,Что у прозревшего шаги нетверды,Что может он споткнуться и упасть,Он назовет печальным заблужденьемЦветущий солнцем, вновь открытый мир?А радость зренья — прегрешеньем страшным?О, нет! От истины не отрекусь,Хотя бы заболели от сияньяМои прозревшие глаза.

Де-Сильва

Ну что ж,Своим путем ступайте вы, проклятьеПоследует за вами. А ЮдифьВновь Сантоса назвать лжецом не сможет,Не станет рыть могилы для отцаИ с вами в лес не убежит. Прощайте!

(Уходит и вновь возвращается.)

Когда вы речь о слепоте держали.Мне вспомнилась слепая ваша мать…

(Хочет уйти.)

В народе нашем власть семьи сильна,Она давно в сердцах укоренилась!И в старину случалось иногда —Иная ветвь от дуба отпадала,Как, некогда, отпал Авессалом.Но все ж потом в изгнании и гореВ страданьях и мученьях и в нуждеОдно мы знали утешенье: детиНас любят крепко, и отец хранит,И брат всегда нас называет братом;Незримый нас объединял союзПочтения к родному очагу.Щадя родных, прощали предрассудки,Учились ждать — не зрелости своей,А смерти наших стариков почтенных,Чтоб что-нибудь в обычаях менять;Тогда освобождались мы, и знамяСтремлений наших водружали мы!Ужель все это призраки? СтраданьяДругих людей лишь звук пустой для вас?И боль Манассе? И любовь Юдифи?Решайте ж сами, кто одержит верх:Ваш ум свободный или ваше сердце?Внемлите голосу своей души,Свершите то, что этот голое скажет!

(Уходит.)

Уриель. Затем Симон.

Уриель

Что ж мне милее: правда иль любовь?Да, тьмы людей пожертвовать готовыДостоинством рассудка и души,Отечеством и верою и честьюЗа первый долгожданный поцелуйПрекрасных губ, таких как у Юдифи.Люблю Юдифь, но презирать бы сталСебя я сам, когда бы попытался,Растаяв от желаний, разыгратьАминта-пастушка из пасторали.Быть убежденным и отречься? Нет!Как жалкий трус свои нарушить клятвы?Ведь убежденья — это честь мужчин,Почетный знак, врученный нам однаждыНе княжеской иль пастырской рукой.Они как знамя для бойца, с которым,Сраженный, он бесславно не падет.И бедняка над массой возвышаютЛишь убежденья; герб ему дают,Который сам он может опозорить,Разбить в куски в тот самый миг, когдаСвоих идей отступником он станет.Мне тихий голос шепчет иногда:Верь сердцу своему, а не рассудку,Любовь не заблуждается как ум!Но быть другим я не могу, и гордость,Как шпорой рыцарской, язвит меняИ принуждает жалкий страх к молчанью.Коль я ошибся, то перед однойЛишь истиной; не отрекусь позорноПеред священниками я.

Симон (за дверью)

Входите.Я госпоже немедля доложу.

Уриель

Там голоса? Меня сейчас увидетьУжасно для ханжей и для святош.

Симон (за дверью)

Сюда, сюда! Здесь подождите в зале!

(Дверь открывается.)

Уриель

О, боже, что я вижу?.. Мать моя!

Эсфирь Акоста, Рувим, Иоэль, Уриель. Входит Эсфирь Акоста; она слепа; ее ведут под-руки два брата Уриеля — Рувим и Иоэль.

Рувим

Присядьте, матушка…

Эсфирь

Она придет?

Иоэль

Еще имен я наших не назвал.

Эсфирь

Ох, если б видеть я могла ее!

Уриель

О, мать!

Эсфирь

Ты? Уриель!.. Твоя рука…

Уриель

Меня, отверженного — узнаешь?

Эсфирь

Вот — волосы твои… а вот и щеки…И слезы на щеках! Да, это ты…Проклятие тебя не изменило.

Рувим (мрачно)

Из-за Юдифи мы пришли сюда.Ту женщину, что гордо заявила,О том, что любит, Уриель, тебя,Хотела мать… как дочь свою…

Уриель

Увидеть?Когда бы видеть ты ее могла!

Эсфирь

Я верю, сын мой, что она прекрасна,Но все ж прекрасней всех ее красот —Любовь, которую тебе открылаОна в часы несчастья твоего.

Уриель

О вас доложено? Давно желалаУвидеть вас Юдифь, но я мешал!Мне звать ее не суждено своею.

Эсфирь

Я это знала.

Уриель

Знали вы? Но как?

Иоэль

Мать думает: вас — разлучит изгнанье.Об отреченьи нет еще вестей…

Рувим

Мой милый брат! Мы приняли решеньеПокинуть всей семьею Амстердам,В Гаагу переехать, поселитьсяНа новом месте…

Уриель

С матерью слепой?В Гаагу ехать?

Эсфирь

Полно! В чем же дело?В Гааге буду думать, Уриель,Что в Амстердаме я, как здесь бывало,Мечтала о Куэнсе нам родной.

Уриель

Что за тревога? Для чего вам ехать?

Иоэль

Прости… мой брат…

Эсфирь

Не говори ему!

Рувим

Торговые дела, что нам отецОставил, умирая, процветали…

Уриель

На бирже маклером работал ты!

Рувим

Теперь…

Уриель

Теснят? Из-за меня!

Иоэль

Возможно.Когда они узнали, что тебяНе очень сильно тяготит проклятье,То, распаленные своей враждойИ предвкушая верную победу,Обрушились на нас.

Эсфирь