След в прошлом - Серж Бэст

– Посмотрите, товарищ капитан, экстремистская молодёжь милицию снежками забрасывает, – обратил его внимание замкомвзвода старший сержант Астапенко. – Может быть, мы сюда зря приехали, они просто решили в снежки поиграть, – рассмеялся он.

Максим хотел тоже сказать что-то в этом роде, но тут разглядел, что это не снежки, а куски белого мрамора, оторванные от облицовки фонтанов, которые непрерывно летели в сторону милиционеров.

От ударов этих «снежков» из милицейского оцепления один за другим выпадали сотрудники с рассечёнными головами.

– Разуй глаза, Астапенко, это не снежки, а куски белого мрамора.

– Я уже сам понял, что это не снежки, товарищ капитан…

Комбат отдал команду рассредоточиться, занять позиции в шеренгах по всему периметру здания ЦК. Взвод Максима занял позицию у центрального входа.

Началось нервное противостояние. Национал-демократы агрессивно размахивали плакатами: «Требуем самоопределения!», «Каждому народу – свой лидер!», «Не быть 37-му году!», «Положить конец великодержавному безумию!».

Людское море улюлюкало, свистело и издавало звериные рыки. Камни летели всё чаще, толпа всё сильнее напирала на первую линию оцепления. Милиция и солдаты внутренних войск изо всех сил сдержали натиск. Но надолго ли?

Прав был Николай, говоря, что не дело сдерживать разъярённую и вооружённую толпу голыми руками, – с досадой подумал Максим.

С трибуны вещал начальник училища, пытаясь урезонить толпу. В ответ на его призывы полетели камни…

– Если, не прекратите беспорядки, то я спущу на вас пограничников, – в гневном запале прокричал он.

От этих генеральских слов на душе у Максима стало тоскливо. Покоробили его слова «спущу пограничников». К тому же в неравной драке против набирающей силу толпы вероятность потерять кого-либо из подчинённых была высока и это его сильно удручало.

Послышались сигналы подъехавших машин. Привезли малые сапёрные лопатки и шлемы. Настроение у защитников здания ЦК резко скакнуло вверх. Курсанты быстро разобрали снаряжение…

Камни продолжали лететь, агрессия толпы набирала обороты, становилось всё нервознее.

Подошёл Николай, он был весь на взводе.

– Помнишь, я говорил, что нельзя ехать разгонять толпу голыми руками?

– Помню, Коль, твои слова. Нерешительность командира – враг номер один.

– Так, вот, Максим, у меня есть информация, что из Тбилиси прилетел тюремный спецназ – огромные усатые дядьки, в белых касках с забралами, резиновыми дубинками, противоударными щитами, и в милицейских шинелях.

А сейчас мы ожидаем прибытие оперативных резервов внутренних войск из Кара-Кемир и Ташкента, а потом пойдём в атаку.

Курсанты пожарного училища и школы милиции тоже в деле. Курсантам общевойскового командного училища повезло меньше, чем нам.

Их «Уралы» на подъезде к площади были блокированы бензовозами, почти во всех машинах экстремисты выбили стёкла, но им всё-таки удалось прорваться. Много курсантов ранено. У них четвёртый курс на стажировке, в переделку попала молодёжь…

– Во, сволочи! – выругался Максим. В его душу закралась тревога. В казарме остался его сын с товарищами, которых тоже могут бросить в это пекло, как этих молодых курсантов из общевойскового училища.

– Забыл ещё сказать, – спохватился Николай, – на подступах к Алма-Ате создана крупная группировка в несколько десятков тысяч военнослужащих из состава частей Среднеазиатского, Московского, Ленинградского и других военных округов.

С моря Актауская бухта и подходы к ней блокированы кораблями и катерами Каспийской военной флотилии. Так что национализм в Казахстане не пройдёт, мы его раздавим…

– Похоже на то, что обстановка назревает серьёзная, раз такие силы задействованы, – заметил Максим. – Кстати, откуда это тебе стало известно?

– Ты, наверное, забыл, у меня дядя полковник в политотделе МВД, – напомнил ему Николай. – Я только что встречался с ним.

– Понятно, – хмыкнул Максим. – И тут же поправил себя, – ни хрена мне непонятно. Что мешало Москве поставить на должность кого-либо из местных, к примеру, Назарбаева или Мендыбаева.

Они только, что вещали в микрофон, видно, мужики умные, один председатель Совета Министров республики, другой – первый секретарь обкома партии. – А так зальём площадь кровью, поломаем человеческие судьбы в борьбе за чужую правоту, а потом признаем и будем сожалеть о своём решении, – с горечью в голосе констатировал он.

– Насчёт того, будем ли сожалеть, не знаю, человек порой бывает той ещё скотинкой, – иронично заметил Николай.

– Ты прав, Колян, – согласился с ним Максим. – Впрочем, и казахов понять можно. У них обида на Москву живёт ещё со времён Хрущёва. Мне один старый казах как-то поведал, что когда Никита Сергеевич приехал в Казахстан, то воскликнул с трапа самолёта: «Пламенный привет узбекскому народу!».

Николай рассмеялся.

– Что тут скажешь. Хрущёв – тот ещё фрукт! Он однажды про Албанию сказал, что там крестьяне меньше хлеба едят, чем у нас мыши на полях. В результате мы для албанцев стали врагами навек…

– А может быть, всё это байки?

– Ну, не знаю, – сказал Николай. – Мне почему-то так не кажется. Взять, к примеру, наши отношения с Китаем, Хрущёв рассорился с Мао – «красным солнышком» из-за объявленного им культа личности Сталина. И что в результате? А в результате, конфликты на границе и гибель наших парней на реке Уссури в марте 1969 года.

– Замечу, что потери китайцев там были немалые – около шести тысяч убитыми положили нашими «градами», – заметил Максим.

– Да уж, – протянул Николай, – роль первого лица в жизни нашего общества непустой звук. Придёт в его голову какая-либо воинствующая дурь и полетели головы его верных холопов…, – с сарказмом заметил он.

Николай ушёл. Максим внимательно посмотрел на своих парней.

Лица сосредоточены, взгляды направлены в сторону оцепления. Интересно, какие мысли сейчас роятся в их головах, – подумал он.

Толпа тем временем заметно прибавила в численности и принялась активно бесноваться. Подогнали пожарные машины и начали метателей белого мрамора, разламывающих облицовку фонтанов, сбивать струёй воды из брандспойтов в ямы фонтанов.

По телу Максима пробежали мурашки, он отчётливо представил себе насколько холодно должно быть им. На улице было не то чтоб совсем холодно, но морозец ощущался…

Стемнело. С трибуны нескончаемо велись уговоры, один за другим сменялись ораторы. Они призывали молодёжь вернуться на свои учебные и рабочие места, но все их увещания не увенчались успехом, зато дали результат призывы подстрекателей – число погромщиков кратно увеличилось.

Через час критическая масса вызрела, и вся толпа с оголтелыми криками бросилась на штурм здания ЦК. Завязалась драка с милицейским оцеплением и солдатами внутренних войск. В ход пошли колья, арматура, камни, солдаты в ответ применили ремни и дубинки.

Попытки усмирить толпу оказались безрезультатными. По цепочке передали, что зверски убит дружинник – работник местного телевидения, тяжело ранен майор милиции…

Прибежал посыльный от комдива.

– Приказ командира дивизиона. Всем приготовиться к атаке, – объявил он. – Начинаем, когда включат прожектора. На позициях нас сменит третий курс…

По курсантским шеренгам прокатился гул одобрения. Им надоело многочасовое противостояние – это было не в их духе.

– Парни, приготовиться к атаке! Будем очищать площадь! Действовать решительно, себя и своих товарищей в обиду не давать! – отдал команду Максим.

– Наконец-то, – послышались одобрительные возгласы его подчинённых. – А то нам пора уже в коечку, – пошутил кто-то. Курсанты принялись разогревать части тела к предстоящей схватке с многочисленным противником.

Наконец, площадь осветили училищные АПМ-90 – автомобильные прожекторные станции. В ответ протестующие подожгли в разных местах несколько автомобилей, в их числе пожарную машину.

Языки зловещего пламени от горящих автомобилей высвечивали из темноты явно недружественные оскалы людских лиц. Пожар противостояния разгорался…

По улицам справа и слева от площади начали выдвигаться атакующие группы милицейских резервов, грозно постукивая палками в пластиковые щиты.

– Дивизион, вперёд! – донёсся голос командира дивизиона.

– Взвод, вперёд, – продублировал команду своего старшего начальника Максим.

Курсанты шли, молча, угрожающе размахивая сапёрными лопатками. На них с истошными криками и пронзительными свистами набросилась наиболее агрессивная часть протестующей молодёжи, в руках которой были камни, арматура и ломы.

Максим видел, как на левом фланге ожесточённо отбивались от нападавшей толпы четверо его курсантов, вставших спиной друг к другу. У одного из курсантов был разбит шлем, и струйка крови стекала по его щеке.