Изображая зло. Книга вторая - Евгения Никифорова

«Мне вызвали доктора? Зачем? Что произошло?»

Сьюзен проводила старичка на улицу, затем вернулась. Заметив, что Александр пришёл в чувство, она громко и облегчённо вздохнула.

– Что со мной было? – хрипло спросил Кроули.

– Приступ.

Глаза детектива увеличились раза в два.

– Да не волнуйся, всё самое страшное позади, – женщина поправила ему одеяло и ободряюще потрепала по волосам.

– Но ведь повторится? – он поморщился от её фамильярного обращения. Сьюзен сразу же убрала руку.

– Когда ты в последний раз нормально ел?

– Сегодня. Утром завтракал.

– Так нельзя. Ты себя загубишь.

– Что сказал доктор?

– Это и сказал. Кофе больше не пей. У тебя проблемы с сердцем, – Сьюзен достала листок бумаги. – Здесь названия лекарств, которых надо принимать.

Александр с презрением посмотрел на список.

– И не пренебрегай рекомендациями доктора, пожалуйста, – добавила она. – Мне совсем не в радость тебя хоронить.

– У меня раньше проблем не было.

– Доктор считает, это из-за душевного расстройства. Нервы. И неправильный образ жизни. Он посоветовал съездить на природу, пожить на какой-нибудь ферме.

– Коров подоить, коз…

– Кроули, я серьёзно! Ты чуть концы не отдал, ты понимаешь?!

Александр подумал бросить что-нибудь язвительное, но не подобрал слов. Сознаваться, сколько он натерпелся страху, когда глотал слёзы и не мог дышать, тоже не хотелось.

– Как ты здесь оказалась, Лиллард? – решил он сменить тему. – Почему ты не в Шотландии?

– Я недавно вернулась.

– Вот как? И что же тебя привело?

Сьюзен отвернулась.

– Я догадывалась, что ты будешь не рад мне. Мог хотя бы притвориться, что благодарен за чудесное спасение.

– Спасибо.

– Засунь себе это спасибо…!

– Так почему ты здесь?

– Сен-Жермен попросил приехать.

– Ох, – Александр дёрнулся в раздражении. – Ну да, это всё меняет.

– Я вернулась вовсе не из-за тебя, – Сьюзен покрутила перстень, который тот обронил в ванной. – Дело касается ордена.

– А ты-то причём?

– Я тоже иллюминат. Или ты забыл?

– Досадное недоразумение.

– Прекрати, – она протянула ему подаренный алхимиком символ власти. Александр нацепил украшение на палец. Оно оказалось большим, пришлось вновь соединить с цепью и повесить на шею.

– Сен-Жермен сообщил о своём решении. Ты поэтому разнервничался? – Сьюзен печально улыбнулась. – А раньше ты повышению радовался.

– Я не готов сидеть в ареопаге, – мрачно ответил детектив. – Я немного запутался. Всё наперекосяк. А теперь ещё и сердце сдаёт.

Он проследил за тем, как бывшая напарница пересекла комнату, раздвинула тяжёлые шторы и распахнула окно, впустив свежий весенний воздух. В нос ударил приятный запах после дождя.

– Тебя это не касается, – произнёс Александр. – Проблемы ордена не твоя забота. Поезжай обратно на Скай.

– Прогоняешь?

– Пытаюсь оградить от неприятностей. Мелькарт Тессера… слышала о нём?

– Конечно.

– Вот он и есть причина всех неприятностей. Его даже Сен-Жермен боится. Возвращайся на Скай, забудь обо всём.

– Я никуда не уеду.

– Да брось!

– Сен-Жермен дал мне задание, – Сьюзен старалась не оглядываться на напарника. – И оно напрямую связано с Мелькартом.

– Надеюсь, ты не собираешься…

– Хватит! Я же сказала, что приехала не из-за тебя. У меня задание. И я не буду перед тобой отчитываться.

– Отлично, – фыркнул тот. – Только ты забыла, теперь я во главе ордена. Так что тебе придётся отчитываться.

Сьюзен обречённо закатила глаза.

– Смотри, властью не поперхнись.

Лондон утопал в багровых лучах заката. С высоты птичьего полёта город выглядел иначе, чем обычно, и Сен-Жермен, остановившийся на крыше небоскрёба, вполне мог оценить его размашистую красоту. Дождь закончился совсем недавно, и желанная свежесть уже успела разогнать душный зной мегаполиса. Рука то и дело тянулась к шее, где ещё несколько часов назад висел огромный золотой перстень. Старый, как душа его бывшего владельца. За триста лет Сен-Жермен привык к этой вещице. И решение передать полномочия другому человеку далось с трудом. «Око иллюминатов» он вручал, буквально пересиливая себя, и даже по прошествии такого количества времени всё ещё продолжал бороться с жаждой вернуть то, что принадлежало ему по праву. Он не сомневался в необходимости предпринятого, как и в способностях Александра Кроули, в том, что этот рассчётливый человек не просто займёт трон, но докажет свою состоятельность владыкам современного мира. Многого Сен-Жермен ему не сказал – да и как объяснить причины ужаса, терзающего не один год?

Поимки Мелькарта никогда не прекращались. Наёмники Сен-Жермена ездили за ним по всему свету, вынюхивали, как псы, следы пребывания в Штатах, странах Африки, у народов Дальнего Востока, но когда казалось, что жертва в шаге от ловушки, она ловко ускользала. Десять лет ученик Виктории Морреаф бродил за кулисами и дьявол знает чем занимался. Прятался от общественности, временами публиковал достойные научные статьи, но интервью не давал, не совершал важных открытий, которые заставили бы людей о нём думать. А потом появился. И начал прокладывать путь наверх, творить себя как политика.

Потратил Мелькарт на это три года.

Сен-Жермен предпочёл бы не пересекаться с ним, издалека наблюдать за попытками перекроить общественные устои, далеко не первыми. Но никто не отменял проблему, нависшую, подобно внушительному року, неумолимому в стремлении сломать кому-то из них жизнь. И проблема эта звалась Викторией Морреаф.

Алхимик старался быть готовым к любому повороту событий, в том числе самому радикальному. Основной угрозой по-прежнему оставалась непредсказуемость. Склонившись над перилами, в пол-оборота он следил за тем, как соперник медленно, не спеша приближался. Мелькарт Тессера застыл в нескольких шагах от него, обеими руками опёрся о блестящую, выдвинутую вперёд трость и привередливо оглядел бессмертного. В нём самом от прежнего мальчика мало что сохранилось. Тогда, в мрачном подземном склепе Сен-Жермену почудился ангел. Даже рука, протянутая убить, дрогнула.

И вот спустя тринадцать лет из-под чёрных бровей на мужчину взирали глаза. Контрастные, как день и ночь. В одном из них, аспидном, полыхал живой яростный огонь, в другом светилась пустота. Похоже, Мелькарт был наполовину слеп. Сошла на нет юношеская мягкость, лицо стало жёстче, острее. Тело отяжелело, потеряло гибкость и изящество, которыми отличалось ранее. Особый элемент выразительности ему придавало наглухо застёгнутое, длинное пальто, напоминающее сутану католического священника.

– Вы изменились, – нарушил молчание Сен-Жермен.

Он чуть ли не до боли вцепился в железные перила, похолодевшие пальцы побелели от напряжения.

– Вы попросили о встрече. Честно говоря, я этого ожидал. Нам давно следует расставить приоритеты.

Что-то в Мелькарте ему не нравилось. Что-то было неправильно, и это заставляло нервничать.

– Меня сбило с толку ваше желание предстать перед Советом, – добавил Сен-Жермен. – На вашем месте я бы не выказывал носа.

– Вы не на моём месте.

– Разумеется. Нет никакой нужды равнять нас. Такая крошечная деталь – философский камень, и какая огромная пропасть между нами двумя… Вы как были, так и остались ребёнком. Безродным мальчишкой, обозлившимся на весь мир. Пожалуй, всё-таки стоит представить вас Девятерым. Но не надейтесь на славный приём, они быстро собьют с вас спесь.

Похоже, его бравада не произвела должного впечатления: Мелькарт остался глухим к злобной насмешке, так, как если бы ожидал услышать нечто подобное.

– И про агентов забудьте. Ни один из ваших псов не будет допущен на территорию.

– А вы умеете утомлять. Заканчивайте, прошу. Мы оба знаем, что я не из тех, кто в крайних ситуациях ждёт помощи, – подобно хищнику, он двинулся в сторону Сен-Жермена, сделал несколько шагов и предусмотрительно замер. – Сколько лет вы исподтишка наблюдали за мной? Сколько ходили по пятам, как тень? Вот он я. Во плоти. И всё, что вы можете сейчас сказать – это жалкие оскорбления?

– Я презираю вас, – алхимик отпустил перила и разогнулся, распрямив плечи.

– Разве только презираете? По вашим жилам течёт страх. Да, вы правильно делаете, что боитесь. Это как раз то, что все должны испытывать ко мне… наряду с почтением, – губы Мелькарта тронула улыбка. – Я стал другим человеком. И совсем скоро вы увидите моё истинное лицо.

Державшая трость рука вытянулась. С замиранием сердца Сен-Жермен наблюдал, как удлиняется ствол, как две змеи выползают наружу, обвивают наконечник, словно играючи борясь за первенство, и поджидают восхождение солнца – сферы, заполняющей между ними пространство. Лишь с завершением трансформации змеи застыли, доводя до осознания поражённого зрителя, что они произведение величайшего гения. Настоящее солнце опускалось за горизонт; блёклое, растерявшее мощь, оно заметно уступало светилу, заточённому в Жезле.