Исцеление Вечностью - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Так может, и с Верой так будет?
- С Верой сложнее… - вздохнула Ирина. - Ее уже давно отказываются принимать к нам в клинику. Так она берет тогда табуретку, заказывает такси, и приезжает.
- Табуретка-то зачем? – не понял Александр.
- Так ведь она приезжает, когда ей совсем уже невмоготу и даже сил ходить нет. А жить-то хочется! Вот она переставит табуретку. Сядет, посидит-отдохнет. Пройдет или проползет пару шагов, опять переставит. Снова посидит и дальше… И сидит в коридоре клиники, пока ее в конце концов не перенесут в палату. Очень упорная. И очень обиженная на сестру и подруг. Они ведь просто бросили ее умирать! Хорошо Гульфия – это женщина из социальной помощи, которая носит ей лекарства и продукты, уговорила дворника взломать дверь, когда никто не отзывался на все звонки. Они вошли и нашли Веру, лежавшую перед холодильником, умиравшей от голода. Доползти до него она доползла, а открыть сил уже не хватило…
Ирина немного помолчала и продолжила:
- Вот после этого случая я с ней и познакомилась… Ровно четыре месяца назад. Насколько могла, открыла Вере глаза на православную веру. До болезни она ведь была яростной атеисткой, а точнее, как многие, просто не задумывалась о Боге, крепкой, здоровой, спортивной – на яхтах плавала. Или, как это у них принято говорить – ходила! Замужем не была, характер волевой, властный. Как говорят порой не знающие, куда от нее деваться во время дежурств, сестры милосердия – такой командный, что боевой генерал позавидует… Болезнь для нее была как гром посреди ясного неба. Я была рядом с ней, когда она узнала свой страшный диагноз. Многие другие при этом приходят в такое отчаяние, что некоторые даже кончают с собой.
- Да-да… - подтвердил Александр, вспомнив случай с выбросившимся из окна соседом.
- А Вера, - с уважением продолжила Ирина, – отвернулась к стене, накрыла голову подушкой, трое суток пролежала, не отвечая ни на один вопрос и не принимая пищи. А на четвертые встала и, как ни в чем не бывало, решительно заявила:
«Я буду жить!»
- И бросилась искать исцеления. Где она его только не искала: у «бабок», у экстрасенсов, йогу изучила… Потом перешла на все народные и нетрадиционные способы лечения. Свежий свекольный сок в таких количествах пила, что даже глаза у нее стали красными! Но, увы - все было бесполезно! А тут, поговорив со мной о Христе, крещена-то она была в детстве - слава Богу! – исповедовалась... Стала учиться молиться. Попросила меня найти ей квартирантку из храма. Чтобы та обучила ее азам православной веры. Обещала за это ей даже квартиру завещать. «Другие-то, - говорит, – только раньше из жизни помогут уйти». Но, к сожалению, Галина Степановна, а именно ее я попросила пожить у Веры, не только, действительно, дала ей первые познания, но и решила ускорить события с завещанием квартиры. Как всегда, она делала это не для себя, а исключительно в интересах храма. Но Вера после этого замкнулась. Конечно, сестры милосердия, которые ее навещают, продолжают рассказывать ей о Боге и вере, молятся с ней, как могут. Но этого мало. Дни-то ее сочтены, а ей надо еще так много сделать…
Дорога пошла на подъем. Ирина выдохнула, чтобы перевести дыхание и вопросительно взглянула на Александра:
- Теперь вот вас к ней веду… А вы, правда, после монастыря?
- Да, - кивнул Александр. – Год прожил в кельи и год рядом, на даче одного известного иеромонаха-проповедника. Кстати, бывшего известного врача, который после смерти жены принял монашество.
- Это очень хорошо! – обрадовалась Ирина. – Вере сейчас очень нужно помочь возрасти в эти последние дни духовно, подготовиться к переходу в Вечность. Жаль, что у отца Льва никак не найдется на это времени…
- А при чем тут отец Лев? – недоуменно спросил Александр.
- Так ведь она считает его своим духовником, потому что исповедовалась у него впервые в жизни.
- Строгий батюшка! – заметил Александр.
- Да уж… Этого у него не отнять! - кивнула Ирина. – Но что поделаешь? Одним из нас нужен батюшка-терапевт, а другим хирург! Конечно, он очень строг, иногда даже чересчур, на что обижаются и даже жалуются отцу Игорю люди. А зря! Как правило, всё это бывает им же на пользу! Вот, например, супруг рассказал мне однажды, как отец Лев прогнал женщину, которая, подведя трехлетнего сына к причастию, сказала:
«Сейчас батюшка даст ему сладенького компота!»
«Какой компот?! Вы чему учите сына с самого раннего возраста? – на весь храм возмутился отец Лев. – Это же воистину Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа! Уходите и до тех пор, пока сами не поймете и не объясните ему это, не подходите ко мне!»
- Да-а… - покрутил головой Александр.
- Строго? Строго! – спросила и сама же ответила Ирина. - Но вы слушайте, что дальше было. С тех пор прошло пять лет. И этот мальчик, впрочем, как и его мать, наверное, благоговейнее всех причащаются теперь Христовых Таин, твердо веря, что в них входит Сам Бог!
- Надо же! - удивился Александр. – Действительно, урок оказался впрок!
- Да, отец Лев многим помог быстро уйти от греховных привычек, - подтвердила Ирина и вздохнула: – У него ведь у самого была очень тяжелая судьба. Скажу лишь, что отец Игорь нашел его в буквальном смысле слова погибающим. После таких испытаний, которые не всякий и выдержит. Привел в храм. Крестил. Помог воцерковиться. Отцу Льву в это время открылось что-то такое, что его вере можно только позавидовать. И теперь, как вы сами видели, он священник. С виду строгий, а на самом деле очень добрый. Однажды он при мне отчитывал женщину, которая пришла сильно надушенная в храм. Я случайно перехватила его взгляд, а в нем ни капельки гнева. Он увидел, что я заметила это, и с такой болью сказал: «Ты думаешь, это мне нужно? Это же им надо!» Кстати, когда вы увидите его, то обязательно скажите, что Вера очень просит его прийти, потому что у нее накопилась масса вопросов!
Ирина подвела Александра к большому многоэтажному дому и, остановившись у крайнего подъезда, сказала:
- Ну а теперь я умолкаю. Потому что мы уже пришли. Дальше все сами увидите и услышите!..
13
Клодий Максим одним движением пальца приказал капитану немедленно отправляться в путь.
Опытный понтийский моряк Протагор не стал мешкать.
- Сушить якорь!
- Малый ход!
- Налечь на весла!
- Поднять паруса! – тут же раздались громкие команды.
И триера «Золотая стрела», под завистливыми взглядами капитанов остальных судов, покинула порт и вышла в открытое море.
Альбин стоял у борта, по-прежнему не зная, как ему быть.
Взгляд его метался с берега на море, с якоря на парус, с моря на берег… И наконец, остановился на проходившем мимо рабе.
Неожиданная догадка осенила Альбина.
- Грифон! – с подозрением в голосе окликнул он.
- Да, господин? – с готовностью подбежал к нему раб.
- Ты… после того как я приказал тебе упаковывать вещи, случайно не трогал там что-нибудь?
- Да, господин! Я увидел, что сами свитки поэм Гомера почему-то лежат на ложе и…
- Открыл тубусы?
- Да, господин! Я думал, ты забыл положить в них эти свитки, но там оказались совсем другие книги...
- И ты положил вместо них Гомера?
- Да, господин! Чтобы все соответствовало названию на тубусах!
- А где же теперь те, другие книги? Ты, конечно, оставил их дома?..
Альбин замер в ожидании ответа раба, который, казалось, умел говорить одно только слово «да».
Но оказалось, что, к счастью, он умел говорить и «нет».
- Нет, господин! – ответил Грифон. – Я решил, что если ты положил эти свитки в тубусы, то они могут понадобиться тебе в пути, и решил тоже прихватить их с собой.
- И… где же они сейчас? – боясь дышать, спросил Альбин.
- Как где? У меня в суме!
При этих словах Альбин похолодел, вспомнив, как настойчиво предлагал раб проверить и его вещи. Но – беда миновала окончательно! – взял себя в руки и снова стал спокойным и невозмутимым.
- Значит, так, - сказал он. – Принеси-ка мне их сюда. Постой! Еще раз открой сундук и захвати с собой тубусы.
