Исцеление Вечностью - Санин Евгений

            - Есть, но они уже пустили тех, кому тоже жить негде! – слегка обиженно на то, что священник словно пропустил мимо ушей ее рассказ, ответила та.

            - А… Вера? У нее сейчас кто-то живет?

            - Да нет, - как-то неохотно отозвалась Галина Степановна. – Только сестры милосердия ходят.

            - И что они говорят?

            - Да максимум одна-две недели…

            - Вот видишь – как раз то, что нам нужно!

            - Точно! – ахнула женщина и стала что-то шептать на ухо священнику.

            - Да ты что?- во весь голос возмутился тот.

            Александр деликатно отошел в сторону, но разговор дальше был таким громким, что он волей–неволей слышал его.

            - Отец Игорь! – наседала на священника Галина Степановна. – Ну почему бы ему, и правда, не поговорить с ней? Она же ведь обещала!

            - Опять ты за свое? – хмурился отец Игорь.

            - А что? Двухкомнатная квартира в центре города с видом на реку и храм – разве нам помешает? Вот, приехал человек, а нам его и разместить негде! Я что, для себя, что ли, стараюсь?

            - Потом! Не сейчас! – отмахивался благочинный.

            - А когда?

            - Не знаю. И вообще, больше ко мне с этим вопросом не подходи!

            - Ну, смотрите, как бы потом поздно не было! – обиженно заявила Галина Степановна и уже собиралась уходить, но отец Игорь остановил ее:

            - Ты бы все же сходила, отвела его к ней!

            - Я?.. – как-то растерянно посмотрела на него женщина. – Я… не могу.

            - Что так? – недоуменно посмотрел на нее благочинный. – Ты же ведь у нее жила!

            - А что толку? - вырвалось у Галины Степановны.

            Брови отца Игоря недовольно поползли к переносице, и она торопливо принялась объяснять:

            - Да дело в том, что Вера в последнее время стала совсем капризной и осторожной. Она и до того была непростой. Понятное дело: старая дева, властный характер, а тут еще и такая болезнь… Я думаю, Ирину надо попросить его отвести. Ирину она послушает и ей не откажет!

            - Ну и тогда что ты стоишь? Иди скорей да звони Ирине! – уже приказным тоном сказал отец Игорь.

            Галина Степановна быстрыми шажками направилась к вагончику, где, как понял Александр, находился телефон.

            - А кто она - эта Вера? – осторожно спросил он и услышал в ответ:

            - А это тебе Ирина по дороге расскажет.

            - А Ирина кто?

            Отец Игорь как-то устало взглянул на него и нехотя ответил:

            - Прихожанка этого храма. Медсестра из онкологического центра.

            Александр, начиная догадываться, что к чему, хотел спросить, стоит ли так утруждать из-за него людей, как из вагончика выбежала Галина Степановна:

            - Вот что значит – есть воля Божия! – издалека довольно прокричала она и, подойдя ближе, сказала: - Ирина как раз сейчас после дежурства. Минут через двадцать обещала заехать и отвести Александра к Вере.

            - Спасибо, выручила, как всегда! – благодарно, но без теплоты в голосе, кивнул женщине отец Игорь и положил ладонь на плечо Александру: - Значит, знакомство с редакцией откладывается как минимум до полудня. Вещей много?

            - Все свое ношу с собой! – показал тот на свою сумку.

            - Ну, тогда пошли позавтракаем – и счастливого новоселья! Прости уж – пока на первое время…

8

            - Ты?! - глаза пресвитера, сенатора и всадника с надеждой устремились на мужчину лет сорока, в красивой дорогой одежде.

            Тот кивнул и неторопливо сказал:

            - Ровно через три часа мой начальник как раз отправляется на самую границу Ойкумены и берет меня с собой.

            - А кто твой начальник? – строго, словно на допросе, спросил старый сенатор.

            - Клодий Максим, - все тем же ровным голосом ответил Альбин.

            - Как! – брови сенатора изумленно поползли кверху: - Ты служишь у Клодия? Того самого?

            - Да, одного из самых богатых людей Рима, и, как любит он приговаривать, следовательно, всей земли. Вчера Клодий под великим секретом сообщил мне, что решил утроить, даже удесятерить свое состояние…

            - Интересно, каким же образом? – подался вперед молодой всадник.

            Пресвитер укоризненно посмотрел на него, мол, не время и не место для таких расспросов, да и Христос сказал, что нельзя работать Богу и мамоне[4]. Затем успокаивающе кивнул замявшемуся Альбину - здесь все свои, видишь, никто даже не знал, у кого ты служишь. И тот продолжил:

            - Он сказал, что выкупил у одного работника на монетном дворе большую тайну. Поступил заказ на изготовления динария с сообщением о том, что скоро богатейшее царство Набатея станет римской провинцией.

            - Надо же, даже я и отцы-сенаторы ничего не знаем об этом… - ревниво поджав губы, начал сенатор, но пресвитер остановил и его:

            - Набатея! – воскликнул он. – Так ведь там много наших и немало пещер в скалах, куда можно спрятать хоть все книги мира!

            - Лучшего места не придумать, - согласился сенатор. - Со времен царя Ареты IV, дававшего покров тем, кто бежал от гонителей веры из Иерусалима, правители этого царства хорошо относятся к христианам.

            - И когда же вы будете там? – с появившейся в глазах надеждой заторопил Альбина пресвитер.

            - Увы! Судя по всему, далеко не сразу, - вздохнул тот. – Насколько я знаю Клодия, он будет выжидать удобного часа в финикийском городе Тире. Возможно, годами. Но… зачем ждать? Из этого города мне очень даже удобно будет добраться до Набатеи!

            - То есть, ради спасения книг ты готов сбежать даже от Клодия? – во все глаза уставился на Альбина молодой всадник.

            - Разумеется.

            - И лишиться должности, о какой можно только мечтать простому римлянину?!

            - Ну да, - словно речь шла о потере самой мелкой монеты — квадранса, невозмутимо пожал плечами Альбин.

            - Но как ты собираешься вывезти книги? Ведь будет проверка в порту! – напомнил пресвитер.

            Альбин с успокаивающей улыбкой посмотрел на него и сказал:

            - Обычно нас никогда не проверяют. Деньги Клодия закрывают глаза всем таможенникам. В любых портах и даже во время войн. Но – в целях предосторожности я положу книги… скажем, в тубусы из-под книг Гомера. Их как раз две: «Илиада» и «Одиссея».

            - А если их все же обнаружат? – продолжал сомневаться пресвитер. - Это не будет нечестно по отношению к твоему начальнику?

            - Не думаю! – решительно возразил Альбин.

            - А то не хотелось бы даже такое святое дело строить на лжи!

            - Думаешь, я не боюсь согрешить? Я и крестился-то, по примеру многих наших собратьев, как можно позже, чтобы ничем не запятнать белых крещальных одежд. Но никакой лжи и не будет. У нас с Клодием общий личный багаж. Правда, Гомер из его личной библиотеки. Но, если уж что, скажу, что взял эти книги лично для себя!

            - Дай Господь, чтобы этого не случилось! – молитвенно воздохнул пресвитер и снова забеспокоился: - А не украдут ли их у вас по дороге?

            - Да! – подтвердил сенатор. – Сейчас немало развелось воров, да и, говорят, разбойники кое-где пошаливают…

            - Зачем разбойникам поэмы Гомера? – нашел и на это ответ Альбин. - А что касается воров… Так Клодий всегда берет с собой в дорогу самого внимательного и исполнительного раба во всем Риме и, следовательно, в мире! От него ничто и нигде не укроется! Не зря он дал ему кличку Грифон – в честь мифического стража золотых кладов!

            - Ну что ж, мы принимаем твое предложение, - переглянувшись с согласно кивнувшим ему сенатором, принял, наконец, решение пресвитер. - В любом случае, у нас просто нет больше другого выбора!

            Пресвитер вышел, и вскоре вернувшись с кожаным мешком, достал из него два свернутых свитка.

            - Бери! – благоговейно поцеловав их, сказал он Альбину. - И помни - эти книги любой ценой должны быть сохранены для нас и всех последующих поколений. А теперь ступай. Мы помолимся за тебя…

            - Да-да, конечно! - согласился старый сенатор.

            А молодой всадник неожиданно засуетился и, извиняясь, сказал, что ему тоже нужно срочно идти.