Доброе имя - Александр Олегович Богданов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через три дня после семейного ужина, за которым отец так порадовался за сына, Лев уже должен был посетить подопечных фонда. По пути в больницу директор фонда вводил младшего Соловейчика в курс дела:
– Лев Сергеевич, мы с Вашим отцом согласны в том, что начать знакомство с хозяйством следует с самого трудного участка. Мы посетим гематологическое отделение детской больницы. Вы должны понимать, что многие из тех, кого Вы сегодня увидите, скоро умрут. Это тяжело принять, но это неизбежность. И ни Вы, ни я, ни врачи не виноваты. От нас, конечно, не так мало зависит, но следует опасаться излишне эмоционально реагировать, а тем более зацепиться мыслями или чувствами. Если Вы справитесь, Вы будете хорошо управлять. Надо справиться!
Окна палаты выходили на север, на просторы Финского залива. Далекий горизонт приковывал взгляд, можно было часами смотреть в окно. Но находящуюся в палате пациентку эта бескрайняя даль пугала. Наступившие вслед за золотой осенью дождливые дни придавали миру, открывающемуся из окна, совсем унылый вид. Оголяющиеся ветки деревьев напоминали Вере ее усыхающее тело, а низкое небо – крышку гроба.
– Сегодня Соловейчик придет, младший, – сообщила мать, войдя в палату после беседы, на которую ее вместе с другими родственниками пациентов вызвала заведующая отделением.
Вера сидела и вязала шерстяные носочки.
– Кто это? – отозвалась Вера, не поднимая глаз от работы.
– Ну, Соловейчик, один из богатейших людей.
– Он сюда придет? Ему скучно? На нас поглазеть захотелось?
– Мне Лариса Тимофеевна сказала, что он оплачивает часть затрат пациентов, помогает больнице. Может, и нам поможет. Дай, я тебя немного накрашу.
Вера даже вздрогнула. Ей было пятнадцать лет, болезнь не могла заглушить в ней желание красоваться, но в попытке каким-либо образом произвести впечатление на здорового и счастливого молодого человека ей виделось скорее выпячивание своего несчастья, вроде того, как это делают калеки, побирающиеся у церквей.
– Мама! Что, я кукла? – заплакав, сказала Вера.
– Вера, пожалуйста! Я понимаю, что ты чувствуешь! Ради меня!
– Как ты можешь понимать? Я умру, а ты останешься.
– Верочка, тебе должно быть стыдно, ты понимаешь, что и я умру с тобой. Ты скажи, для чего мне жить? Подскажешь, может быть? Но с нами этого не случиться!
– Мама, они приходят на меня смотреть как на подопытного зверька.
– Вера! Не глупи! Любая женщина как товар на выставке, учись, в жизни пригодится, – поняв бессмысленность уговоров, мать взяла властный тон в речи и движениях и, не смотря на вялое сопротивление дочери, стала красить ей лицо своей косметикой.
– Вспомни потом мое материнское предчувствие: тебя еще большая жизнь ждет, и любовь будет, обязательно, – говорила она за этим занятием, растягивая слова, время от времени отклоняясь и рассматривая лицо дочери.
Вера безвольно покорилась, но нисколько не поменяла своего нежелания понравиться гостям. Она даже не стала смотреть в подставленное матерью зеркало. С недовольным лицом она снова взялась вязать шерстяные носочки своему другу из соседней палаты. Ее другом был шестилетний мальчик Саша, детдомовец, которого взяли в семью, но после того, как у него выявили лейкоз, приемные родители от него отказались. К нему некому было приходить, и он ластился ко всем взрослым и пациентам-подросткам, делая это от сердечного голода очень навязчиво. Только Вера могла выносить его приставания, и смогла так поладить с ним, что он вел себя с ней совсем не так как с другими – он старался позаботиться о ней, как умел: приносил ей вкусное из столовой, рисовал и дарил ей разные картинки, приходил играть в ее палату, считая, что своими тыр-тыр-тыр и вж-ж-ж-ж, которыми он обозначал работающие двигатели машинок и самолетов, он очень веселит Веру. Все это он делал очень тактично, стараясь не утомлять.
Последние дни Сашка капризничал и не хотел есть таблетки. Тогда Вера пообещала связать ему носочки, если он станет хорошо лечиться и слушаться врачей. Обещание такого небывалого подарка смирило Сашины капризы, он стал послушным пациентом. Теперь он несколько раз в день приходил в палату к Вере, чтобы наблюдать, как увеличиваются его носочки.
За вязкой носочков Веру и застали гости. В палату вошли заведующая отделением, она же Верин лечащий врач Лариса Тимофеевна и молодой человек. Вошедшие поздоровались, и Лариса Тимофеевна представила пациентку гостю:
– Это Верочка.
Вера поздоровалась с вошедшими, сидя на кровати:
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! Как Вы себя чувствуете? – спросил Лев.
В ответ Вера долго смотрела на него и молчала. Лариса Тимофеевна немного напряглась, не понимая причины странного молчания, но постаралась предупредить возможные неприятности:
– Лев Сергеевич, этот вопрос обычно лечащий доктор задает. Вера просто не знает, насколько подробно Вам ответить. Она у нас молодец, держится. И нам помогает, за Сашенькой следит. Вот, Саша.
В это время Саша протиснулся между стоящими взрослыми, подошел к Вере и сел рядом с ней.
Лев сделал шаг к нему, а Саша, вдруг испугавшись, обхватил Веру руками и заплакал:
– Не надо! Не забирайте меня!
Лариса Тимофеевна наклонилась ко Льву и тихо проговорила:
– Не в настроении. Пойдемте.
Вера обняла Сашу и стала утешать его:
– Не бойся! Никто тебя у меня не заберет. Дядя хотел твои катера посмотреть. Ну, не показывай. Сейчас они уйдут, мы поиграем.
Лев, уже наполовину развернувшись к двери, задержался и, снова посмотрев на Сашу и Веру, встретился с ней глазами.
– А, может быть, покажешь катера? Дяде хочется поиграть, – продолжала она утешать Сашку.
Саша не сразу, но полез под матрас, где у него был тайник и достал фигурки из Лего.
– Вот какие катера! У одного огромный двигатель, это наша гордость, – стала рассказывать Вера о фигурках, которые Саша крепко держал в ладонях.
– У меня тоже есть катер. Только двигатель у него небольшой, – Лев попытался разговорить малыша.
В
