Доброе имя - Александр Олегович Богданов

Но представитель «Доброго Имени» нисколько не потерялся:

– С ним не будет заключен договор страховки. Через полгода его имя будет навсегда опорочено.

Сергей Аркадьевич ждал чего-нибудь в этом роде, но был оскорблен. «Они обещают мне защиту, и сами говорят, что приготовили поводок для меня. И угрожают мне! Вот это наглость! Почему их до сих пор не укоротили?», – подумал он, но следуя старой привычке переговорщика сохранил бесстрастное лицо.

– Это угроза? – внешне спокойно спросил Соловейчик.

– Нет, что Вы, это логика обстоятельств. Прогресс. Не мы виноваты, что жизнь любого человека прозрачна, – Дивинский замолчал и доброжелательно смотрел собеседнику в глаза, показывая тем самым, что вполне осознает, что чувствует и думает Соловейчик. А Сергей Аркадьевич прикидывал, чем ему может навредить неизвестно откуда взявшаяся контора, действительно ли они могут то, о чем говорит этот выскочка, стоит ли им противостоять или нужно находить способ сосуществования. Соловейчик научился находить компромисс даже там, где это невозможно, приспосабливаться к любым угрозам. Нужно только подумать. Но обо всем, что сообщили ему, у Соловейчика не было надежной перепроверенной информации, и получить ее было можно только начав сотрудничать с Добрым Именем.

А Илья Адольфович Дивинский продолжил:

– Знаете, я родился в простой семье, много труда приложил, чтобы подняться. Я очень ценю элиту. Больше того, для меня Ваш круг – цель моего существования. Разве же я могу допустить его разрушение? Наоборот, Вы не найдете более преданного Вам слуги, – и без всякого перехода добавил, – Я полагаю, Вы понимаете, что отказаться от страховки уже не сможете?

Да, Соловейчик умел решать сложные задачи. Но теперь условия были не ясны. Сергей Аркадьевич наполовину интуитивно, наполовину осознанно чувствовал, что старый прием отложить решение до прояснения обстоятельств не годится. Нужно пытаться ввязаться в дело с минимальными обязательствами.

– Со мной так еще никто не говорил. И если то, что Вы здесь рассказали, правда, отказаться я не смогу. Берегитесь, если это неправда. Но я не представляю, как мне строить отношения с Вами? Ведь Вы же … – это был любимый прием Соловейчика, когда он, якобы не может подобрать определение, собеседник подскажет ему свое видение. Так и случилось, Дивинский с готовностью подхватил:

– Я Ваш ангел. Я не позволяю злому существовать в памяти людей.

Соловейчик рассмеялся в ответ на ловкий ход.

– Слушайте, а почему я ничего не знал о вашей услуге?

– Это предельно конфиденциальная информация. Согласитесь, не принято сообщать, что ваше имя имеет некоторую защиту. Вы тоже не скажете, даже службе собственной безопасности. А проверить мои слова очень просто: попросите найти запись нашей встречи. Надеюсь, мое самоуправство в распоряжении записями Вы не поставите мне в вину. Это просто демонстрация возможностей.

Соловейчик склонил голову на бок.

– Неужели это возможно?

– Запросите.

Сергей Аркадьевич напрямую позвонил Вове и попросил его подобрать материалы наблюдения за его кабинетом за последние полчаса. Через двадцать минут ему сообщили, что записи найти не удалось.

Сергей Аркадьевич купил у Доброго Имени пакет страховки. Он принял такое решение хотя и нетипично скоро, но серьезно обдумав. Возможности, которые были показаны в ходе переговоров, убедили Соловейчика в серьезности партнера. Никаких следов отключения электроснабжения или хакерского взлома, а записи наблюдения за его кабинетом отсутствуют! Если бы Дивинский просто хотел получать материал на Соловейчика, он смог бы это сделать без всяких уведомлений. Если бы он хотел накапливать сведения о Соловейчике, это тоже возможно для него, что он явно и показал. Если это просто мошенничество и фокусы с целью вытянуть у Соловейчика деньги, то тоже бессмысленно: как торговец компроматом, он может набрать материала на большую стоимость, чем получит по контракту. И, кроме того, Соловейчик выторговал поквартальную рассрочку оплаты: если он несостоятелен, контракт легко будет расторгнуть. В качестве бонуса Дивинский решил вопрос недавней драки охраны с якобы пьяными прохожими, что покрывало больше половины годовой стоимости страховки. Учитывая все это, разумных объяснений, кроме тех, которые дал Дивинский, не приходило в голову, хотя Сергей Аркадьевич имел исключительно богатый опыт и острый нюх на мутные схемы отъема денег у неосторожных бизнесменов.

И одновременно с тем, что Соловейчик почти не сомневался в надежности и целесообразности для него заключенного контракта, он не был спокоен. Вместо чувства освобождения от проблемы, он ощущал, что у него отняли нечто важное, а, может быть, важнейшее – право отвечать за себя. Впервые за много лет с тех пор, как он начал строить свой бизнес, он перестал чувствовать себя уверенно. В каждую свободную минуту он обдумывал, правильно ли поступил, доверив постороннему заботу о реестре своих грехов и промахов. «У меня есть специалисты, которые следят за имиджем моих компаний, есть те, кто пишет мне речи. В основном, я слушаюсь их. Иначе за что я им плачу? Я привык выкупать компромат на себя. Это всегда делают посредники. Я использую программное обеспечение, которое разработали для миллиардов людей, и не переживаю, что не могу понять, какие сведения обо мне существуют и как могут быть использованы. Что особенного я доверяю Доброму Имени? Что нового они выдумали? Только упаковку! Это действительно гениальная идея – через название сделать гнилое занятие респектабельным бизнесом. Браво, ребята! Сможете ли вы справиться с тем, что пообещали? Если нет – я вас похороню. А если да… Тогда… Тогда кто передо мной? Насколько они сильнее меня!» Тревога, что появился сильнейший, который может легко одолеть, если захочет, грызла Сергея Аркадьевича. Его уверенность, которая помогала ему в самых тяжелых обстоятельствах, основывалась на понимании, что кто бы ни был его противником, он такой же человек, как и сам Сергей Аркадьевич, а, значит, не более умен и изобретателен. Если противник победит, значит он удачливее, а в следующий раз победит Соловейчик. И беспокоиться не о чем! Такая уверенность повергала в трусливое сомнение недругов и заставляла их отступать. Чем теперь Соловейчик будет защищен? Страховкой?

Сергей Аркадьевич не был по-настоящему религиозным человеком, но историю своего народа он воспринимал как источник вдохновения и утешения. Совершенно закономерно в его сознании невиданное прежде предложение о защите имиджа семьи и бизнеса оказалось связано с воспоминаниями о рабстве и торжестве еврейского народа. При первой свободной минуте он принимался размышлять над смыслом плена и освобождения. Что есть свобода? Не лишил ли он себя величайшего дара небес? Имеет ли значение вся эта история с Добрым Именем для его души, или это просто очередная технологическая замена второстепенных деталей.