Колкая малина. Книга вторая - Валерий Горелов

мать,

И я пришёл сюда себя найти.

Клятвы

Болеет то, что раньше бралось сострадать,

Где-то в самой глубине что-то догорает.

Что раньше волновало и умело возбуждать,

Медленно, но верно умирает.

Приходится напрячься, чтобы не забыть,

Какие мама песни пела в колыбели,

И как бежал из школы ей пятерку подарить,

И когда было тепло, а когда мели метели.

Память крошится на мелкие кристаллы

И рассыпается, как серая зола.

Мы забываем расставания и вокзалы,

И ту, которая не клялась, но ждала.

И я вернулся, как бы очень поумневший,

К той, которая ни часу не ждала.

Я не был умным, а был просто захмелевшим:

Она клятвами опутала меня.

Вот это приключение мне память сохраняет,

Такое прилипает навсегда.

Клятвопреступник до конца не выгорает,

А изнутри тихонько кушает тебя.

Клятвы и зароки — символы греха,

Как слёзы без причины — признаки болезни,

А память ничего не тушит навсегда,

Если вы с подсказками сами не полезли.

Лето

На цветке Морфея

В заколдованном лесу

Сидела сказочная фея

Размером с медоносную пчелу.

Её сморило в томной неге,

Под скрипку захмелевшего сверчка,

А набежавшие росинки в крохотном ковчеге

Искрились словно брюшко светлячка.

Акварели лета в воздухе кружатся,

В золотом подсолнухе орудует скворец,

Маленькие рыбки на мели резвятся,

А мы, каждый для себя, и сеятель, и жнец.

Водичка зализала на речном песке

Нечёткий отпечаток туфельки хрустальной.

А тот, кто первый раз целуется во сне,

Душою вопрошает музыки венчальной.

Ведь полуденная тень — лишь видимость прохлады,

А паутинки лета блестят, как седина.

Годы просияли, как молнии разряды,

Свечою догорая на плахе алтаря.

Маленькое зёрнышко в колос проросло,

Он и поможет святость от порока отделить.

Ведь не зря на нас однажды чудо снизошло,

А ворон заорал, чтоб фею разбудить.

Не трогайте

Он её попросит просто погулять

По тем улицам, на которых рос.

И можно будет под руку держать,

Пускай у всех появится вопрос.

Как такая может быть с таким?

Умная, красивая, из семьи непьющих —

С хулиганом и со всех сторон плохим,

Из барака для малоимущих.

Его только отпустили с малолетки,

А он сегодня участкового послал,

Когда бросал ей под ноги конфетки,

Которые, наверняка, где-нибудь украл.

У неё сегодня вечер выпускной,

В коротких гольфиках и с белыми бантами.

А он ждёт под школьной дверью проводить домой,

А в руках букет с дешёвыми цветами.

Он сколько надо, столько будет ждать,

И никто над этим власти не имеет.

Он готов за свои чувства умирать,

Если это её сердце обогреет.

Я всех берусь на этот счёт предупредить,

Всех, у кого качает сердце кровь,

И готов во все колокола звонить:

Не трогайте детей, когда у них любовь.

Милосердие

Дайте мне от пуза наесться землянички,

Дайте насмотреться в неба высоту,

И попить до хруста колодезной водички,

И вечером дождаться первую звезду.

Дайте опереться на веру православную,

Чтобы точно знать, куда идти,

Да ещё на силушку русскую, державную,

Чтобы людям Милосердие нести.

В ладони — маленькая горсть святой земли

Супротив дракона атеизма,

Он восславил все, что в мире есть, грехи

И выродился в призрак коммунизма.

Но Милосердие никто не отвоюет,

Оно горит звездой в кромешной мгле.

Когда любовь во всём восторжествует,

Эра Милосердия наступит на Земле.

Станет всё доступно и понятно,

И выселится страх из обихода,

А войны канут в вечность безвозвратно,

То и будет долгожданная свобода.

Я буду землянику в лукошко собирать,

Такая у меня свобода воли.

Милосердие — оно нам всем родная мать,

И обязало нас прожить без страхов и без боли.

Часть II. Стриптиз

Стриптиз

У неё были марсианские глаза,

А волосы — как нимб небесного привета.

Она пришла как триумфальная волна,

Стройная, как башня минарета.

Её губы, словно красные кораллы

И искрящиеся грани самоцвета,

По мне хлестали музыки обвалы

И крики от басов и до фальцета.

Она плыла в лучах сценического света

И, вопреки натершему мозоли этикету,

Была до тоненьких верёвочек раздета,

Излучая чары от заката до рассвета.

К ней тянулись жирными руками,

Себя пытаясь до оргазма довести,

Её лизали сальными глазами

И всё время рвались увезти.

А я мучился душевной голодовкой

И сидел затравленный и злой,

Полоскал кишки дешёвой водкой

И сам себя пугал уйти в запой.

А мне бы в те глаза поглубже заглянуть,

Я, может, сам свои фантазии порушу.

Или мне тоже руки протянуть

И заорать: «Спасите мою душу!»

Олимп

В плечах косая сажень, покатая спина,

Ядрами чугун по мышцам раскатился.

Шея в три обхвата набычена всегда,

Это бодибилдер в витрине отразился.

Модная причёска, зеркальные очки —

Тут явный фаворит турниров красоты.

Он Шварценеггера догнал по жиму от груди

И усвоил многие киношные финты.