Девчонка из моего детства - Юрий Подзоров

Я чувствовал себя выжатым. Щелкнул шпингалет двери ванной комнаты, и в проходе появилась Лена. Я присел на краешек комода.

— Так значит, ты меня все это время обманывала? — тупо спросил я, глядя перед собой.

— Что ты, Ленька! — она схватила меня за руку. — Нет, конечно, я всегда только о тебе и думала. Я тебя одного люблю, и всегда любила.

— Ты скрываешься у меня от Валерки Фролова, — утвердительно сказал я.

— Нет!

— Да. Ты и дочь боишься ко мне привезти, потому что думаешь, как бы Валерка вас здесь не нашел.

— Ленька, это все неправда! Поверь мне, пожалуйста. Поверь! — она искала глазами мой взгляд, но я смотрел мимо нее. — Нам с тобой будет хорошо. Ты возьмешь меня в жены и мы будем жить, как нормальные люди. Нормальные, Леня!..

— Я тебе не верю.

Большая серебряная слеза, сорвавшись с ее острых ресниц, сверкнула молнией во мраке полутемного коридора.

Когда Вовка ушел домой, мы с Леной еще долго не разговаривали. Только один раз, когда я решил сходить за сигаретами и спичками, она спросила, куда я пошел… Теперь же, сидя в кухне, я курил в распахнутое настежь окно, не обращая внимания на комаров, которые с тупым упорством летели и летели на неяркий свет кухонного бра. Ночь еще пыталась спорить с рассветом, но ночь была обречена. Она вцеплялась в крону деревьев, повисая на ветках гроздьями мрака, она пряталась в арке дома напротив и по углам без того грязных подворотен, она торчала наружу из многочисленных подслеповатых окон, но с каждым часом ее становилось все меньше и меньше, как будто она сжималась и превращалась в плоские тени на земле. А мне совсем не хотелось спать. Я, не пьянея, допивал оставленное Золотаревым пиво и ни о чем не думал. В душе оседала мутная горечь предательства, противно щемило сердце в груди, словно его кололи раскаленными иглами, но в голове не было ни одной мысли. Наверное, это какая-то защитная реакция мозга, которая не позволяет человеку в печали навыдумывать себе бог знает чего… Потом в кухню вошла Лена. Кутаясь в мой старый клетчатый плед, зябко поеживаясь от ночного холода, она села рядом со мной и тоже закурила. Я посмотрел на нее и отвернулся.

— Знаешь, Леня, — сказала она через некоторое время. — Скрывая обман, приходиться говорить много настоящей правды. Я понимаю, ты мне теперь не веришь, но зато теперь ты знаешь про меня все. Разве то, что я с тобой, не доказывает мою искренность?

— А разве я знаю о тебе все?

— Ты знаешь все то, о чем я не хотела тебе говорить.

— Да? А как же, например, оплавленная телефонная трубка? Или зажигалка без газа, которой ты прикуриваешь? Или пирожки, приготовленные в неработающей духовке?

— Пирожки я приготовила на сковородке, — сказала она неожиданно упрямо и зло, так что я не стал с ней спорить. — Тебя интересуют эти несчастные пирожки, в то время как мы говорим о нашей судьбе?

— Не громко ли сказано? Я пока еще не слышал ни слова о нашей судьбе.

— Ищешь ссоры? Я-то ведь хочу все уладить, чтобы у нас снова стало все нормально.

— А у нас и так все нормально. Ты скрываешься у меня от Фролова под предлогом того, что любишь меня всю жизнь. Все в порядке, так и должно быть. У всех нормальных людей так все и происходит.

— Не ехидничай, пожалуйста, я действительно тебя очень люблю. И если уж на то пошло, Валера знает, что я у тебя.

— Вот как?

— Да. Он звонил сюда, когда ты был на работе.

Так вот с кем она так долго разговаривала утром.

— И откуда, интересно, он знает мой номер?

— Он не сказал, а я не спросила.

— Почему же?

— Не до того было. А вообще, он пробивной мужик, и я знала, что если ему нужно будет меня найти, он обязательно это сделает. У него много всяких знакомых по всей стране, у него повсюду нужные связи и друзья. А если нет, то он этого может очень быстро добиться.

Я чувствовал, что что-то здесь не так. Все как-то слишком наиграно, притянуто за уши. Она опять что-то от меня скрывает.

— Ну и о чем вы с ним разговаривали?

— Все о том же. О моей дочке, — голос ее неожиданно задрожал.

— Понятно, — против воли мне стало ее жаль. Неужели нам (теперь уже нам!) никак нельзя избавиться от навязчивого преследователя? Мысль о том, что это ее личные проблемы, меня сначала не посещала. А когда все-таки посетила, я сразу же отбросил ее, как нелепую. Сам не замечая того, я уже думал о ее дочери как о своей собственной… Да нет, не так, конечно. Я думал о маленькой незнакомой мне Светлане так, словно она — как и Лена — долго была в отъезде, и вскоре должна вернуться домой. Ко мне домой. А Фролов… Наверное, я ревновал Лену к нему. Стоило признаться самому себе в этом, как, впрочем, и в том, что я люблю это женщину, и хочу быть с ней несмотря ни на что. А ему я не позволю лезть в нашу жизнь. Если раньше Лена и была свободна, то теперь она со мной, и никто, даже неполноценный отец ее ребенка не сможет нам помешать. Мысль о неполноценности Фролова чуть приподняла мое настроение.

— Если ты хочешь, я могу уйти, — сказала не знавшая ничего о моих мыслях Лена. — Прямо сейчас и уйду.

Она завозилась, вставая.

— Лена… — я протянул руки и прижал ее к себе. — Лена, любимая, не уходи…

Я почувствовал, как она, словно не веря примирению, медленно расслабляется в моих объятиях. И тогда я обнял ее еще крепче.

Утром, когда мы еще спали, пришел Валера Фролов. Раздался назойливый звонок в дверь, я неохотно снял руки со спящей еще Лены и пошел открывать. Если бы я знал, что это он, то, наверное, не открыл бы. Но в двери у меня нет глазка, а видеть через листовую сталь я не умел, поэтому, не подозревая ничего плохого, я распахнул дверь. За ней обнаружился Фролов, и на лице его пыталась жить неуверенная улыбка, на которую я не счел нужным отвечать. Он очень изменился. Если бы я постоянно не думал о нем, я бы его, наверное, не узнал. Маленькие, хищные глаза его смотрели на меня из под густых белых бровей, которые почти сливаясь с длинной шевелюрой цвета грязного снега. А ведь в детстве он был шатеном.

— Привет, Ленька, — он протянул руку и я машинально пожал ее. Что и говорить, все-таки я не ожидал, что он придет ко мне. По крайней мере, не так скоро.

— Здравствуй, Валера.

Он, похоже, и сам чувствовал себя неуверенно.

— Что, Лена у тебя?

Я медленно кивнул.

— Хочешь ее видеть?

Теперь кивнул он. Наверное, он уже понял, что Лена все мне рассказала.

— Она не хочет, чтобы ты приходил сюда.

— Это она тебе сказала?

— Да.

Он усмехнулся. Неуверенность сковывала его, но он держался достаточно хорошо.

— Все-таки я хотел бы с ней поговорить.