Девчонка из моего детства - Юрий Подзоров

— Ну что, будешь и дальше строить из себя эмоционального банкрота?

Как раз в это время я пытался проглотить очередной кусок мяса, и чуть не подавился. Эта фраза никак не вязалась с моим представлением о ней.

— А что я такого делаю?

— Вот именно, что ты ничего не делаешь. Ты что, думаешь мне легко? Я сама, как между молотом и наковальней.

— В каком смысле? — я говорил спокойно, и это ее еще больше взвинчивало.

— Да не притворяйся ты! Я сама прекрасно знаю, что ты ничего не понимаешь.

— Ну, так объясни мне.

— Я тебе объяснила все, что смогла. Остальное тебе либо не нужно знать, либо это неважно.

— А к какой категории относится то, что ты была у Фролова дома? Или, например, что ты прикуриваешь зажигалкой без газа? Или то…

— Вот зажигалка! Вот! — она почиркала ей у меня перед носом, заставляя появляться трепещущий огонек. — Видишь?

— Да не ври ты! Это новая зажигалка, что я, по твоему, — слепой?!

— Не ори на меня!

— Сама не ори! — к черту спокойствие, думал я. — Зачем ты ходила к Фролову? Почему наврала, что он звонил?

— Он звонил!

— А почему же он сказал, что звонила ты?!

— Он врет! Да, я к нему приезжала, но я ведь и не говорила тебе обратного!

— Зачем?

— Чтобы предупредить его, что если он не отстанет от нас, я подам на него в суд!

— А по телефону этого сказать было нельзя?

— Нельзя, потому что он не отстал бы! Надо было дать ему понять, что это серьезно, что он довел меня до последней стадии!..

У меня как пелена с глаз упала.

— Так это ты подожгла его дом? — сказал я совершенно спокойно, неожиданно для самого себя. Она отшатнулась от меня, как будто я дал ей пощечину. — Это ты подожгла его дом? — Она медленно вставала из-за стола. — Это ты? Ты что, пироманка? Ты и трубку у телефона расплавила, и прикуриваешь неизвестно чем. И как ты готовишь, а? Как ты готовишь?! На чем?! Говори!!!

Она пятилась назад, пока не уперлась лопатками в стену. Глаза ее были безумными, и она смотрела на меня, не отрываясь. Меня прошиб пот.

— Сволочь! — вдруг пронзительно выкрикнула она, и по ее лицу пробежала рябь. — Все вы сволочи! Какое твое дело, что я делаю?! Ты должен только любить меня, сволочь ты этакая! Заботиться обо мне, а не лезть в мою жизнь!..

Я испугался.

— Лена, — начал было я, но вдруг вспыхнула скатерть на столе. Это было, как в кино. Я вскочил, запнулся об упавший стул и упал сам, потом быстро пополз назад, вставая. А Лена двинулась на меня.

— Какая тебе разница, кто я, если ты любишь меня? — она перешла на шепот, но шепот этот трещал в ушах, как гром. Со звоном лопнули стекла в дверцах кухонного гарнитура, а за ними начала лопаться стеклянная посуда. Не веря своим глазам, я смотрел, как дерево полок на стенах начинает стремительно чернеть, обугливаясь. — Ты мой любовник, а не стражник. Ты хочешь знать, кто я? Я скажу тебе! — Она взмахнула руками, и все вокруг загорелось. Я вскочил, огонь отшвырнул меня назад, я заслонился он пышущего жара рукой, я хотел убежать, но я не мог. Копоть поползла по стенам, забираясь наверх, к потолку, отовсюду повалил дым. — Я — пожар! — закричала она. — Я — огонь! И ты любил меня всю жизнь, не зная об этом! Разве тебе было плохо? Зачем ты начал искать то, что тебе совершенно не нужно знать? Доволен теперь? Доволен? — Она была уже не человек. На ней вспыхнула одежда, и она, смеясь сорвала с себя двумя взмахами руки горящие лохмотья, бросив их под ноги. По ее обнаженному телу скользили вверх змейки голубоватых искр, а глаза налились изнутри ярким оранжевым огнем. Она была не человек. — Прощай, Леня! — я пятился от нее в каком-то гипнотическом трансе. Надо бежать, билась во мне мысль, но обернувшись, я увидел, что позади меня уже горит обивка входной двери и комод. — Увидимся в аду, когда ты будешь там гореть!

И она разлилась огнем. Секунду назад она еще была похожа на человека, а потом вдруг скользнул вверх по ее телу огонь и она плюхнулась на пол, растекаясь в стороны, как будто состояла из чистого бензина, чтобы тут же взметнуться вверх страшными языками ревущего пламени. И в этом огне я вдруг разглядел черты ее лица. Страх ударил по мне, как плеть, и я побежал в спальню. Огонь следовал по пятам, и я, не раздумывая, всем телом ударил в оконное стекло. Вместе с осколками я рухнул вниз, и перед тем, как потерять сознание, увидел, как вырвалось из окна курчавое облако огня, в бессильном гневе пытаясь лизнуть упущенную жертву. А потом наступила темнота.

С тех пор прошло два года. Прыгая из окна, я сломал плечо и ногу, а еще получил многочисленные ожоги, поэтому мне пришлось долгое время провести в больнице. Это было даже к лучшему, потому что дома у меня теперь все равно не было. К тому же, мне нужно было время, чтобы о многом подумать. Квартира выгорела полностью, и спасти из огня ничего не удалось. Бригаду службы «01» вызвали соседи, когда я был еще в доме. Они даже начали вытаскивать свои вещи, но огонь — или Лена — пощадили их. А вот мне не повезло. Я думал о том, что в сущности, все было закономерно. Лена была женщиной, а все женщины — это огонь, пожар, стихия. Они неожиданно (и незвано) приходят в нашу жизнь, влюбляют в себя, становятся ценнее всего на свете, а потом обжигают, обманывают, причиняют боль и забирают все, что у тебя есть. И ты остаешься ни с чем, один, полностью опустошенный душой. Лена была права, я действительно любил ее всю жизнь. Даже больше того, я продолжал любить ее после всего случившегося. Я простил ей все, потому что мне очень хорошо запомнились ее слова о том, для чего я пытался узнать ее тайну. Действительно, чего мне не хватало? Я должен был быть счастлив от того, что она рядом со мной и любит меня. Этого ведь вполне достаточно, чтобы быть счастливым. Со временем как-то забылось, что она — не совсем человек, и случившийся пожар я воспринимал как страшную, но вполне обычную беду. Где-то в глубине души я был твердо уверен, что Лена не хотела сжечь меня своим огнем. Я много раз пытался представить, как она, беспокоясь обо мне, сжимала телефонную трубку, когда звонила в морг, а трубка медленно плавилась в ее руках. Я пытался представить, как она прикуривала сигареты и готовила пищу, как поджигала Валерину квартиру, как делала тот самый недожаренный плов, но ничего подобного вообразить я просто не мог. Лишь иногда вспоминалась наша последняя ужасная ссора, да и то с некоторыми купюрами. Сначала я хотел разыскать ее дочь, но мне это не удалось. Вовка Золотарев помогал мне в поисках. Я рассказал ему все, как было, но он, по-моему, посчитал, что я немного сдвинулся. Тем не менее мы вместе несколько месяцев искали Светлану, обращаясь к ее родственникам и даже к Фролову, но никто не сумел нам объяснить, где она. Потом я прекратил свои попытки. А два месяца назад неожиданно выяснилось, что Лена с дочкой живут где-то на юге страны, и вместе с ними живет какой-то мужчина. Об этом сообщил мне Валера Фролов, когда я случайно встретил его в магазине. И я понял, что Лена для меня потеряна навсегда, и что теперь мне придется любить ее мудрой грустной любовью, которая почти два года произрастала во мне из слабой, но все-таки надежды.