Королева фей (фрагмент) - Спенсер Эдмунд

Заржавленный торчал из раны нож;

Такое зрелище и впрямь бросало в дрожь.

37 Уверившись, что Тревизан правдиво

Рассказывал о гибели людей,

Вскипел отважный рыцарь, и не диво:

Для преступлений не было судей,

При этом, как собою не владей,

При виде жертв нельзя не возмутиться,

И крикнул рыцарь в бешенстве: "Злодей!"

Ты за убийство должен поплатиться,

И с жизнью самому тебе пора проститься!"

38 "Как смеешь ты, - в ответ воскликнул тот, -

Мне угрожать бессмысленным укором?

Как будто каждый смертный не умрёт

Во времени безжалостном и скором?

Зачем дразнить судьбу напрасным спором?

Не лучше ли виновному уму

Смириться с неизбежным приговором?

Сам воздух не противен ли тому,

Кто, выбрав смерть, отверг постылую тюрьму?

39 Неужто путь окажется напрасным,

Хоть человек спешил среди тревог

Домой, измучен странствием опасным,

А перед ним бушующий поток?

Ты сам подумай: разве не жесток

К завязшему в губительном болоте

Тот, кто ему при этом не помог

И отказал в участливой заботе,

Мол, пропадает пусть он по своей охоте?

40 Усопший только может отдохнуть;

И ты признайся: разве не того же

Хотел бы ты, земной изведав путь,

Когда покой тебе всего дороже

И ты дрожишь в твоей непрочной коже,

А жизнь твоя мучительней вины?

Не бойся боли; сладостное ложе -

Могила, брег спасительной страны,

И после жизни смерть как мир после войны".

41 Замысловатой речью озадачен,

Ответил рыцарь: "Жизнь - военный стан,

Где часовому точный срок назначен,

Приказ ему прямой и чёткий дан;

А часовых сменяет капитан".

Ответил тот: "Однако часового

Сменяют, как бы не был воин рьян;

Так Провиденье Божие готово

В один прекрасный день освободить живого.

42 Не Бог ли сотворил Свой мир таким

На небе и земле, где всё живое

Когда-нибудь умрёт? Необходим

Его конец, мгновенье роковое;

Всё движется в пространство гробовое

Среди многообразных перемен,

Не оставляя никого в покое.

Предотвратишь ли неизбежный тлен?

Безоговорочно сдаются смерти в плен.

43 Чем дольше жизнь, тем более ты грешен;

Чем тягостнее грех, тем строже суд;

И потому твой подвиг безуспешен:

Твои победы скорбь тебе несут,

И значит, побеждать - напрасный труд;

Ты всё равно за кровь заплатишь кровью;

Неужто доблести тебя спасут?

Ты подчинён смертельному условью:

Заблудший не придёт к надёжному становью.

44 Зачем стремиться к мнимому становью?

Не лучше ли прилечь и отдохнуть?

Подобна затяжному нездоровью

Жизнь: у неё обманчивая суть.

Не лучше ли зловредный гнёт стряхнуть?

Что значит жизнь: труды, нужда, недуги,

Жар, холод, голод, боль, гоненья, жуть;

Что для фортуны все твои заслуги!

Жизнь отвратительна, и тщетны все потуги.

45 Взвесь, рыцарь, весь непоправимый вред,

Которым подвиг твой вознаградила

Судьба, не оценив твоих побед;

Она тебя на муки осудила,

Во мрак тюрьмы тебя препроводила,

Где жизнь твоя на помощь смерть звала;

Пускай судьба тебя освободила,

Не избежишь ты пагубного зла,

И, право, лучше смерть, чем эта кабала.

46 Неужто, грешник, лучше длить мороку,

Страдать и ждать плачевного конца?

Привык ты, что ли, к тяжкому оброку,

Который гложет нищего глупца?

Суд покарает лживые сердца.

Не изменил ты разве деве нежной?

Дуэсса не прельстила ли слепца

Растлением и суетой мятежной?

И как же избежишь ты смерти неизбежной?

47 Ты думаешь, Господь несправедлив?

Но взгляд Его неколебимо ровен,

А жизнь твоя - преступнейший извив...

В твоих грехах, ты скажешь, Он виновен?

Его закон, однако, безусловен,

И все умрут, герои и цари;

Бежит песок... Так будь же хладнокровен!

Зачем тебе последней ждать зари?

Cмерть - всем скорбям конец. Чего ты ждёшь? Умри!"

48 Был хитроумным словом рыцарь тронут;

Отважного незримый ранил меч;

Казалось, в нём грехи былые стонут,

Их все разбередила эта речь;

А встреча с прошлым - худшая из встреч;

Всегда укор былого обоснован,

Хоть из него уроков не извлечь;

Был рыцарь обессилен, зачарован,

Как будто сладостный исход ему дарован.

49 А злой безбожник всё это узрел;

Поверг он душу рыцаря в кручину

И, не жалея смертоносных стрел,

Разверз пред ним загробную пучину,

Явив ему ужасную картину;

Утратив навсегда сиянье дня,

Свирепому предавшись властелину,

Терзались души, жалобно стеня,

Язвимы бесами средь серы и огня.

50 Очам погибель вечная предстала,

Как будто злую казнь сулил закон,

Всем полыханьем адского накала

Болезненно-тоскливый вызвав стон,

А негодяй лукаво сбавил тон

И показал мечи, верёвки, яды,

Мол, дожидаться смерти не резон,

К твоим услугам все её снаряды,

А гневу Божьему нет на земле преграды.

51 Однако рыцарь мешкать продолжал;

Тогда злодей снабдил его кинжалом,

И тот, как лист осиновый, дрожал

Перед стальным, кровопролитным жалом;

Стремительно, в смятенье небывалом,

Бежала, не предвидя тупика,

И в сердце билась кровь девятым валом,

Ни дать, ни взять, гонец издалека,

И поднялась уже, но дрогнула рука.

52 Сознание едва не потеряла

Красавица от страха и тоски,

Когда на это зрелище взирала,

Однако потрясенью вопреки

Нож выбила из рыцарской руки,

Воскликнув: "Кто тебе грозит уроном?

Тебя же убивают пустяки,

И никнешь ты пред жалким пустозвоном,

Хоть переведаться поклялся ты с драконом.

53 Злодей! Каким стращаешь ты законом

Отважного, чья длань в бою крепка?

Он доблестен, а ты долдон долдоном,

Хоть каплет яд бесовский с языка;

Как благодать Господня велика,

Ты знаешь? Милосерден справедливый,

И как вина земная ни тяжка,

Прощён бывает грешник терпеливый;

Встань, рыцарь, и покинь вертеп сей нечестивый".

54 И рыцарь встал, пустился вновь он в путь;

Едва поверить мог хитрец пещерный,

Что жертва умудрилась ускользнуть;

Повеситься пытался хищник скверный

В который раз, но грех неимоверный

Не позволял злодею умереть;

Ад перед ним зиял огнисто-серный,

Но как ни жутко заживо гореть,

Ждать вечной гибели он должен был и впредь.

ПЕСНЬ Х

46 Там холм служил подножием святыне,

Взметнув обрывистую высоту;

Часовенка виднелась на вершине,

А рядом старец обитал в скиту,

Житейскую отвергнув суету,

В молитвах непрерывных изливался,

Верховную прославив правоту,

Небесным Созерцаньем прозывался

И размышлениям о Боге предавался.

47 Открыть немало истин старец мог,

Хотя с годами ослабело зренье,

Но, не желая знать мирских тревог,

В Творца всмотревшись, видел он творенье,

На солнечное, горнее горенье

Взирая наподобие орла,

А рыцаря сковало изнуренье,