Королева фей (фрагмент) - Спенсер Эдмунд

И вскоре на земле опять кипела схватка.

20 И вновь копьём ударила врага

Утроенная праведностью сила, -

Так в рыбу метит ночью острога, -

Сталь, скрежеща, по чешуе скользила

И всё-таки дракона поразила

Под левое крыло; металл проник

Уроду в мясо; сталь его пронзила,

И в этот ослепительнейший миг

Из глотки у него раздался дикий крик.

21 Он заревел, как завывает море,

Когда ночной бушует ураган,

Свирепствуя во мраке на просторе,

И в исступленье грозном океан

Бросается на побережье стран

Разбуженных, и в небо бьёт громада

Волн, - зыбкий, но безжалостный таран, -

Которому неведома преграда;

Взрыв сокрушительный стихийного разлада.

22 Ещё торчало в мясе остриё;

Когтями зверь переломил, однако,

Неотразимо меткое копьё,

Как будто древко было тоньше злака;

Потоком кровь лилась чернее мрака;

Она вращать бы мельницу могла,

Отпугивая даже вурдалака,

Ни дать, ни взять, кипящая смола;

Дышало пламенем притом исчадье зла.

23 И снова хвост рванулся, изогнулся,

Чудовищным извивом охватив

Коня; от петли тот не увернулся,

По-прежнему напорист и ретив,

Но за извивом следовал извив;

Конь бился, так что в грязь был всадник сброшен;

В грязи замаран весь, однако жив,

Вскочил он, мощью дьявольской подкошен,

Но крепок всё ещё, хоть смрад ему был тошен.

24 И рыцарь выхватил из ножен меч;

Грозил он сокрушительным ударом,

Однако чешуи не мог рассечь;

Потратил только силы рыцарь даром.

Несокрушим был панцирь в блеске старом,

Хоть зверю боль пришлось превозмогать,

И потому себя подобным карам

Зверь предпочёл уже не подвергать,

Ударов новых впредь пытаясь избегать.

25 Взбешён был рыцарь новой неудачей,

Ударил вновь, однако не брала

Сталь чешуи; разгневавшись тем паче,

Подумал он, что перед ним скала

Из адаманта; смертные тела

Податливей, но, видимо, терзала

Дракона боль; он распростёр крыла,

Но боль одно крыло ему связала;

Дракону прежняя сноровка отказала.

26 Зверь зарычал, завыл, заверещал

И пламень жгучий изрыгнул из чрева;

Щит рыцаря уже не защищал:

Горело справа, полыхало слева.

Так не щадит огонь лесного древа;

Тянулись мириады языков

К нему из огнедышащего зева;

В доспехах раскалённых жар таков,

Что рыцарь сбросить их в отчаянье готов.

27 Двенадцатью деяньями прославлен,

Герой Эллады, доблестный силач,

От мук таких был всё-таки избавлен,

Хотя помочь ему не мог бы врач,

Когда кентавр был для него палач,

Отравой вдохновляющий пиита,

Но хуже не бывает неудач:

Кузнь пламенем безжалостным обвита,

Доспехи рыцарские - казнь, а не защита.

28 Так в раскалённых латах изнывал

Измученный; дыханье прерывалось...

Он смерть в душе на помощь призывал,

Но, как всегда она не отзывалась,

А дух перевести не удавалось;

Увидев, что противник изнемог,

Чудовище зловеще извивалось

И дьявольский затеяло бросок:

Сбил рыцаря дракон ударом тяжким с ног.

29 И рыцарю пришлось бы в битве худо.

Но за его спиною был родник,

А тот родник образовало чудо,

Чтобы поток целительный возник;

Не знал отважный рыцарь в этот миг,

Что даже мощь дракона роковая

Не превратила родника в гнойник,

Кровь человеческую проливая;

Не перестала бить ключом вода живая.

30 Жизнь возвращала мёртвому вода,

С живых грехи, чистейшая, смывала,

Избавив от смертельного вреда,

Болящему здоровье даровала,

И в старце юность вновь торжествовала,

Являя в роднике цветущий лик;

Подобно Силоаму, затмевала

Вода Кефис, Бат, Спа, но не постиг

Сначала рыцарь, что упал в святой родник.

31 Феб, между тем, дорогой утомлённый,

Успел уже покинуть небосклон

И в океан спуститься отдалённый;

Решив, что сгинул враг без похорон,

Мнил победителем себя дракон,

Хоть рыцаря поверг в живую воду;

На свой насест взобрался, как на трон,

И ненависти дьявольской в угоду

Он хлопал крыльями, грозя людскому роду.

32 Боялась дева, как бы не погиб

Её защитник, и она взывала

К Всевышнему, глотая скорбный всхлип,

В отчаянье на Бога уповала;

Она молиться не переставала,

Во мраке ночи не смыкала глаз;

Себе покоя дева не давала,

Молитв не прерывала ни на час,

Чтобы Господь её возлюбленного спас.

33 И вновь на небо вызвало титана

Сияющее утро в свой черёд,

Но прежде чем возник из океана

Росистый лик, стремящийся в полёт,

Смотрела дева, что произойдёт:

Поднимется ли на ноги прекрасный,

Любимый рыцарь? доблестного ждёт

Сегодня бой тем более опасный,

Поскольку победил вчера дракон ужасный.

34 И вот узрела, как из родника

Воспрянул он, орёл преображённый,

Которого встречают облака,

Когда полёт свободно-протяжённый

Напоминает, как он, погружённый

В стихийную целебную волну,

Дерзает вознестись, омоложённый,

Ей завещав былую седину;

Так рыцарь грозную являл врагу весну.

35 Явление врасплох застигло зверя;

Неизреченным ужасом томим,

Прикидывал, глазам своим не веря,

Не новый ли противник перед ним,

Но рыцарь был в бою неудержим;

Отменно искушён в науке бранной,

Стремительным движением одним

Рассёк он гребень гадины поганой,

Украсив череп ей зияющею раной.

36 Не знаю, закалился ли клинок

В целебной влаге для святого мщенья

Или земную слабость превозмог

Сам рыцарь, удостоившись крещенья,

Но преуспел, достойный восхищенья,

И поразил сверкающий булат

Того, кому не может быть прощенья;

Так ранен был неуязвимый гад.

Кто рыцарю помог, поэту невдогад.

37 Дракона разъярила злая рана;

Он заревел, как сто голодных львов,

И вызвал он подобье урагана,

Который землю потрясти готов

До самых вековых первооснов;

Дракон рассек воздушные просторы,

И на стихийный посягнув покров,

Лишил бы всю вселенную опоры;

Валил он дерева, и сокрушал он горы.

38 Раздался снова скрежет, лязг и звон;

От ужаса вокруг всё задрожало;

Поверг на землю рыцаря дракон,

И тело словно мёртвое лежало;

Сквозь щит проникло гибельное жало,

Впилась в плечо смертельная игла;

Страдание герою сердце сжало;

Казалось, жизнь сама изнемогла,

Не в силах побороть язвительного зла.

39 Но доблесть встать ему велела властно

За неименьем лучшего врача,

И на ноги вскочил он, хоть напрасно

Извлечь пытался жало из плеча,

Однако рыцарь не забыл меча,

И приступил он к яростной расправе;

Хвост он отсек дракону сгоряча,

Перерубив его в шестом суставе;

Был отвратительный обрубок тем кровавей.

40 Не описать и не вообразить,

Как заревел, перхая дымом чёрным,

Дракон, готовый небо исказить

Своим дыханьем огненно-тлетворным;

Хотел он поквитаться с непокорным,