Листая Путь. Сборник малой прозы - Алеша Кравченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это правда, она у нас в семье – главный «дегустатор», – нехотя, и одновременно довольно признался Игорь, – Хотя я зачастую упрекаю ее в двух вещах. Первый ее недостаток – она всегда дает оценку «отлично» каждому новому выведенному мною сорту. Конструктивной критики я от нее не слышу, а без этого расти над собою сложно. А второй – она «пробует» и наслаждается вкусом слишком быстро, нетерпеливо. Не как коллекционным экспонатом, а будто с базарного ряда или богатого стола…
***
Во время прощального чаепития я еще многое узнал об этих очень бедных и очень счастливых людях. Например, что у них много соседей и друзей. И лучший гостинчик детям при походе в гости – несколько плодов из замечательного сада, плодоносящего все лето и практически до зимы.
Кроме того, все многочисленные воспроизведенные или созданный им сорта Игорь физически не может разместить в своем не слишком обширном саду. Поэтому многие черенки и саженцы перекочевывают в сады соседей, а Игорь сам их выращивает, к каждому дает подробнейшую инструкцию по поливу, уходу, сбору урожая.
Единственное его условие – дать ему возможность описать плоды… И делает это отнюдь не за деньги – «из любви к искусству», благодаря которой и создаются все самые прекрасные коллекции в этом мире!
***
Уходя от Кнутовых пешком (моего извозчика, которому авансом было заплачено за час ожидания, а мы в ходе беседы его посвистов не услышали и проговорили более четырех, след давно простыл), я ничуть не жалел о своем новом знакомстве. Как и о времени, и обо всем остальном. Мне совершенно близко и понятно подлинное творчество, в чем бы именно оно не выражалось…
И, конечно, я не возьму с Игоря никаких денег за фотографии, когда он за ними зайдет. Пусть потратит свои полушки и двугривенные на радости для Нины, для окрестных ребятишек, для своего садового «оркестра». Пускай тот «звучит» сколь угодно Всевышнему долго!
Зимний сюжет
Куда ни глянь – такая красота!
Преподавал я в те поры в одном из институтов российского захолустья. Как водится у нас, квалифицированных специалистов не хватало, отчего и вел я – «молодой и перспективный» – смешной мне теперь выводок самых разнообразных дисциплин. Последнему обстоятельству обязан был знакомством с большей частью всех студентов – добротным знакомством.
Прекрасно помня о совсем еще недавнем собственном безалаберном студенчестве, я на экзаменах не зверствовал, и только круглый идиот или лентяй мог довести меня до жестких мер, каким был в то время «неуд». Даже в аудитории я старался быть просто «старшим товарищем» и другом своим подопечным, безусловно, более опытным и знающим, чем они.
А вне занятий с большинством своих студиозусов безбожно нарушал субординацию, переходил на «ты», как бы открещиваясь от старящего меня отчества. Любили ли меня студенты, я не знаю – никогда не задавался подобным вопросом, меня вполне устраивало доброе товарищество…
***
Стояла зима. Богатая, искристая, словно сошедшая со сказочных картин. С румяными девичьими щеками, с шалящей разудалой ребятней, с роскошным скрипом снега под ногами…
Нарочно медлительно я брел по зимним улицам на теплую работу и с завистью смотрел на перезревшие сосульки. Да, что греха таить, не будь под мышкою солидного портфеля, я пошвырял бы в них снежками, прокатился бы по скользким тротуарам и, поскользнувшись, завалился б в добрый снег, чтоб разорвать свое оцепененье отстраненности от зимы…
Я понял не сразу, что обращаются именно ко мне – так несуразно прозвучали имя с отчеством в мальчишеских мечтах – я был недоволен и даже немного обижен на их разрушенье… Остановился и сурово обернулся.
Меня нагоняла, трогательно скользя, но все же сохраняя равновесие, одна из самых замечательных студенток всех времен. Не только красота и обаяние, и даже острый для женщины ум, но и прекрасное владение всем арсеналом неотразимых изначально женских чар, удивительная тончайшая способность заворожить любого крепко и надолго, не прилагая никаких усилий…
Все это досталось ей в дар от природы. Она выделялась на курсе, она выделялась везде, где появлялась, и список добровольных ее рыцарей был непомерен, но бесславен. Она никого в нем не выделяла…
И вот королева сердец, окруженная чудом зимы, устремлялась ко мне с затаенным вопросом… Я тут же «оттаял» и даже слегка улыбнулся.
«Здравствуй! На факультет? – спросил я с тихою усмешкой, – Тогда нам по пути. Прошу!» – и предложил ей руку.
Она на мгновенье замешкалась, как будто сомневаясь в искренности моего предложения иль в собственном желании его принять – как прекрасна была нерешительность на этом всегда уверенном личике… потом продела… не могу сказать «руку» – так была она легка… скажу – рукав шубки в мой полусогнутый локоть… и улыбнулась. Царственно молчащие, мы шествовали по заснеженным улицам, вызывая завистливые взгляды прохожих…
Перед самым факультетом она замедлила шаг, и я вынужден был остановиться. Обернувшись, я увидел нечто совсем невообразимое на ее лице – она не шуточно была смущена…
– Дело в том, что… я хотела Вам сказать… в общем, у меня сегодня день рождения…
Я рассыпался в поздравлениях…
– Спасибо, но не это главное, а то, что я хочу Вас пригласить…
На какую-то минуту я задумался. Дел у меня вечером не намечалось, иных каких бы то ни было причин для отказа не существовало, да и мольба в ее глазах была куда сильней меня.
– Во сколько и куда мне следует прийти?
Она, откровенно обрадованная, назвала время и адрес и тут же сбивчиво начала объяснять, как туда добираться. Я успокоил ее, сказав, что прекрасно ориентируюсь в том районе.
– Так Вы придете?
– Ну, конечно же, приду!
Мы разошлись…
***
Я отчитал положенные мне часы, успел побриться и, уже по дороге к ней, пробежаться по закрывающимся магазинам. Приятный сувенир, хорошие цветы – банально, но что еще мог предложить не слишком хорошо изученной женщине человек моего положения?
Приблизившись к входной двери, я удивился тишине за нею. Подумал даже, что ошибся домом, но позвонил. Открыла мне она – прекрасная, с очаровательной улыбкой: «Я жду Вас, проходите!»
Как школьник конфузливо вручил я свои дары, пролепетав какое-то подобие поздравленья. Я словно находился под гипнозом и был неловок, даже неуклюж. В конце концов, она негромко рассмеялась: «Не нервничайте так, я Вас не съем».
Освободившись от верхней одежды, я проследовал за милою хозяйкой в зал, обставленный со вкусом, и уселся за нарядный стол, сервированный на… две персоны…
Поймав мой удивленный взгляд, она сказала: «Да, Вы – единственный гость. И это так, как я хотела. Если бы Вы по каким-то причинам не пришли, я провела бы этот вечер одна…»
Мы помолчали, выпили вина с заздравным тостом. Потом еще. Я оказался жутко скучным собеседником и никудышным ухажером, тем более – для столь очаровательной юной леди. Я просто не был к этому готов: обыкновенно на дни рождения таких красавиц и умниц собирается столько народу, что в смехе и шутках не можешь и слова сказать, что теряешься в людях и в шуме…
***
Она включила музыку. Мы стали танцевать. Танцу она отдавала всю душу, и я заразился безумным круженьем вдвоем – никогда больше в жизни я не танцевал столько времени с одною женщиной – восхитительной женщиной и партнершей… А напрочь позабытые часы летели, мчались…
Внезапно, посредине танца она остановилась, посмотрела мне в глаза и медленно, но нервно зашептала:
«Я не спрашиваю Вас, как Вы ко мне относитесь, о Ваших чувствах ко мне, ни о чем Вас не спрашиваю… Я говорю Вам сама, что люблю Вас и давно, и безнадежно… Но сегодня – мой день, моя ночь, и я хочу провести эту ночь с любимым мужчиной! Только тогда будет праздник, только это – настоящий подарок!… Подождите, молчите!… Этот любимый мужчина – Вы, и я, ничем Вас не связывая, ничего больше не требуя от Вас ни сейчас, ни потом, прошу Вас подарить мне мой долгожданный подарок… Я даже не требую от Вас словесного ответа… Если Вы согласны, если Вам это не в тягость, Вы просто останетесь. Если ж нет – дверь открыта! Решайте! Я пойду ставить чай…»
***
Я был ошеломлен. Я сомневался и не знал, как поступить. Но… остался… приблизился к столу, налил себе полстакана коньяку и выпил залпом.
«Какой ты милый и какой смешной, – сказала она, подкравшись сзади, – но почему-то именно таким я тебя и представляла… А в одиночку пить нехорошо, налей и мне…»
Мы пили, целовались, танцевали. Все оказалось проще и волшебней, чем могло быть в этом мире… Не помню ночи – помню счастье и блаженство, и рожденную любовь…
