Листая Путь. Сборник малой прозы - Алеша Кравченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заигрался «в Печорина», а доигрался до пародии на Грушницкого… И в этом, наверное, крылась причина всех его «неудач», «провалов», «несправедливого» к нему отношения со стороны окружающих…
Он тратил себя не на дело, а на «эффекты», и этим был мне очень неприятен. Вот и сейчас, рассказывая, он пытался показаться передо мною эдаким «молодцом», «покорителем сердец», «романтическим героем», который не может быть счастлив на этой земле – по определению…
***
Как рассказал мне Валерий, на Покрова он успешно завершил и изрядно «вспрыснул» отличную сделку и, на радостях, завернул в скромную редакцию уездной газеты, где был частым гостем. Там и трудилась Танюшка, ведая колонкой духовной жизни и образования.
В те поры она, расстроенная крайне неудачным замужеством и абсолютно не уверенная в своих семейных и творческих способностях, держала себя эдакой «серой мышкой». За более острые и доходные темы не бралась, и в редакции об нее все те, кто понахальнее (а таковых среди журналистской братии встречается немалое количество), пытались едва ли не ноги вытирать.
Она иногда «взрывалась» и отвечала резкостями, но ей самой же от этого становилось только хуже. Поэтому чаще Татьяна молчала и, даже если не прощала в глубине души, то внешне никоим образом не выказывала обиды…
И вот, в тот день Валерию промеж делом сообщили, что Татьяна сильно заболела и лежит дома с температурою. Никто из коллег пойти ее проведать почему-то не пожелал…
Тогда в Валерке взыграло столь редко проявляющееся качество, за которое знающие о нем все-таки уважали моего «героя»: он с благодарностью вспомнил, что эта женщина имела неосторожность искренне пожелать быть с ним рядом и еще большую смелость – дать понять ему об этом совершенно недвусмысленно…
Он понял, что больной и одинокой Танюшке будет очень приятно увидеть на своем пороге, пусть и не разделено, но любимого человека… Он купил небольшие гостинцы, бутылку хорошего вина, несколько южных фруктов, которые столь изобильны витаминами и – потому – так полезны при хворобе… И зашагал в гости к Танюшке, благо дело, идти было рядышком…
***
Она действительно несказанно удивилась и обрадовалась, увидев его. Он вручил свои дары, и они уселись в крохотной, но довольно уютной кухоньке пить чай и вино, закрывшись от строгой и властной матери Татьяны.
О чем шла беседа, Валерка не помнил, но знал, что в какой-то момент его переполнила безумная нежность к этому удивительно интересному, но глубоко несчастному человечку. И он зацеловал ее едва не насмерть, легко преодолев не слишком сильное сопротивление…
Ушел он, не добившись от нее ничего большего, да, к чести Валерки сказать, он к «большему» и не стремился. Зато, стремясь до конца отыграть самому себе назначенную роль «благородного рыцаря», он вызвался прийти через день со знакомым мастером и помочь ей отремонтировать чадящую печь, а также придумать что-нибудь с вечно ломающимся водопроводом…
Он выполнил оба своих обещания. Кроме того, появлялся у нее практически каждый день и посвящал ей много своего времени и внимания. Нет ничего удивительного, что вскоре они стали любовниками, несмотря на молчаливые, а иногда и весьма громогласные протесты Танюшкиной матери.
И тут его захватило еще одно неожиданное, но неодолимое желание: он представлял себе Танюшку изумительно красивым ирисом, на котором созрело огромное количество «бутонов», но ни одному из них она или обстоятельства не давали раскрыться и заблистать…
К примеру, несмотря на многолетнее замужество, она была неопытна в любви, как неоперившаяся девушка. И он обучил ее всем «премудростям» этого дела так, чтобы оно стало для нее приятным и радостным событием, а не утомительной и болезненной обязанностью по исполнению неуемных желаний мужчины.
Она стеснялась высказать свою позицию гораздо чаще, чем высказывала ее, предполагая, что ее собеседники обладают несоизмеримо большими знаниями и опытом; она бледнела и «пасовала» перед «сильными мира сего», облеченными властью, деньгами, положением.
Он излечил ее и от этого: зная все местные сплетни и пересуды, он жестоко высмеивал «уважаемых» и «почитаемых», в то же время, воздавая должные хвалы людям, на первый взгляд, скромным и незаметным, но, на самом деле, очень достойным.
В силу названных уже причин и неуверенности в себе она не бралась за «серьезную» журналистику, за имеющие общественную значимость критические материалы. Валерий пристрастил ее и к этому, читая и обсуждая каждый ее материал, как до его появления в редакции, так и после публикации.
А толк в грамотном использовании печатного слова он, надо отдать ему должное, знал неплохо. И, удивительное дело, Танюшкины писания вскоре практически перестали править в редакции. Саму же ее теперь опасались «задвигать» и «шпынять», у нее появился «вес» в коллективе и определенный статус в «обществе»…
Иными словами, сам того не заметив, Валерка глубоко и сильно влюбился в свою Галатею, чему оказался безмерно рад. И он на самом деле привнес в ее жизнь какое-то совершенно новое качество – «бутоны» стали раскрываться один за другим, поражая ее и окружающих красотой и богатством…
***
Сам же Валерка все и испортил. Она его боготворила, и напиваться не запрещала – только смотрела с укором и уговаривала не позорить себя… Дело шло уже к свадьбе, когда в очередном пьяном загуле он «потерялся» на двое суток, и уже отчаявшаяся застать его в живых Танюшка разыскала его в местном притоне…
Они не разговаривали три недели. Точнее, Валерка всячески стремился «замолить грехи», но цветы его, «не распечатанными», летели в мусорное ведро, а «стояние на коленях» не вызывали никаких эмоций… Он клял себя за глупость и хотел все вернуть – искренне, до глубины души хотел, до самой истовой мольбы к Всевышнему…
И Танюшка вернулась к нему. Только «трещинка» появилась и затаилась меж ними, продолжая разрастаться и отдалять их друг от друга. Валерка первое время радовался своей «победе» и даже полагал, что у нее просто выхода иного не было – он же такой замечательный! Но не заметить стремительно расширяющуюся «бездну» он, конечно же, не сумел…
***
Между ними состоялось несколько очень серьезных разговоров. И на трезвую, и на пьяную голову. Они были мучительны для обоих, но, очевидно, необходимы. Потому что в результате этих «сцен» и «бесед» к ним обоим внезапно пришло понимание, что они на самом деле необходимы друг другу, что они друг для друга и предназначены каким-то высоким «предназначением».
«Пропасть» сузилась и стала незаметна. Валерий перестал выпивать и во всех отношениях «взял себя в руки». Дело снова шло к свадьбе, а разговор все чаще сводился к ребенку, который должен еще больше сплотить их семью.
И Валерка, окрыленный нахлынувшим счастьем, практически перестал уже обращать внимание на трех надоедливо-наглых котов Татьяны, которых терпеть не мог, на постоянные упреки в свой адрес со стороны ее матушки, которая откровенно его недолюбливала…
***
Они отмечали годовщину знакомства и окончательное примирение, когда в дверь настоятельно постучали… Это явился нарочный от очень могущественного в городе человека, который начал покровительствовать Татьяне во время их размолвки. Он видел, что их отношения вновь налаживаются, и требовал окончательного разговора с Танюшкой…
Валерка предлагал проигнорировать его приглашение в близлежащий ресторан. Но Татьяна объяснила, что видела от этого человека только хорошее, причем, безо всяких требований с его стороны. Поэтому ей необходимо пойти к нему и объясниться. Честно и прямо. Чтобы он никаких надежд на ее счет больше никогда не питал…
Она клялась, что ей это действительно необходимо для внутреннего успокоения и из чувства порядочности. Валерий, стиснув зубы, согласился.
Она ушла сереющим вечером. А вернулась под утро. Усталая, но счастливая, прямо «светящаяся».
– Я объяснила ему все, и, как ни трудно это было сделать, он все понял. Я переубедила его, предлагавшего мне в придачу к своей любви множество благ. Переубедила, объяснив, что смогу быть счастлива и делать счастливым только любимого человека. А он – только хороший знакомый и уважаемый человек. Но он нам больше мешать не будет! – говорила Танюшка, изумленно глядя на поседевшие за ночь виски Валерки…
И говорила в пустоту. Он сломался…
Она пыталась объяснить, что ей не в чем перед ним каяться, что ничего у нее с «тем человеком» не было и быть не могло. Он кивал, но молчал. А спустя час ушел по какой-то надобности и напился. И делал это, «не просыхая», в течение нескольких месяцев. Он был уверен и неоднократно заявлял своим собутыльникам, что она его «предала», предпочла более богатому и властному. И все это – в благодарность за то бесконечно многое радостное, что он, Валерка, ей подарил…
