Акварели судьбы. (в рассказах) - Светлана Рассказова

Клавдия поначалу загрустила, но прибыв по месту службы и обосновавшись, сумела оценить своё превосходство перед зечками, а ещё более-менее сытую жизнь в непростые послевоенные годы, а потому решила не торопиться уезжать на «материк», а послужить здесь в удовольствие.

А что? Всё вполне достойно! Не то, что у этой… Ольги! Клавдия опять вспомнила её «Дело»… Та сразу после школы напросилась на войну санитаркой, будто без неё бы не обошлись! Попала в плен, потом пришло освобождение и сразу этапом в лагерь… Происхождением из служащих, считай – врагов! Вечно эти интеллигентки под ногами путаются… Сколько можно! Книжек начитались и думают своей учёностью мир затмить! Эта Ольга тоже умудрялась офицерам мозги пудрить, на все вопросы ответы раздавала… И ведь её слушали, даже уважали. В больничке лагерной работала – это не лес валить! А вечерами в библиотеке «паслась», книжки перебирала. А как Сталин умер, так в неё будто бес вселился, стала болтать о незаконности происходящего… Точно! Книжек перечитала! И как-то обозвала Клавдию Салтычихой. Не в лицо, конечно… За что была избита прикормленными уголовницами и отправлена на самую тяжёлую работу.

А вчера перед отбоем они встретились один на один в этой злосчастной библиотеке, зечка получила по морде книгой – просто так, чтобы знала. В ответ прозвучала фраза… Без интонаций! «Ох, Клавдия! Сдохнешь в канаве». В первый раз старшина услышала своё имя всуе из уст заключённой!

Видимо, когда человек ощущает неизбежность края, у него пропадает страх.

И вот теперь эта погоня…

А ведь Ольге кто-то шепнул, что сегодня в лесу на делянке ей уготовлена казнь! Потому та и побежала… Наобум! Не готовясь…

…Клавдия вышла на лесную дорогу. Ещё немного и будет небольшой поворот, переходящий в единственную улицу посёлка. Ни голосов, ни собачьего лая слышно не было. Народ трудился, создавая и творя светлое будущее, выполняя и перевыполняя план по лесозаготовкам.

Всё тихо. Можно не торопиться.

Большое облако скрыло солнце, слегка потемнело.

А сколько земляники по обочине!! Она наклонилась, сорвала несколько крупных ягод. Вкусно! Когда подняла голову, то увидела впереди себя, что-то большое… Очень!

Вгляделась, щурясь… Подумала: «С глазами беда. Совсем плохо видеть стала». «Большое» походило на огромную бочку из-под солярки. «Эти работяги совсем обленились, уже бочки на полдороге разбрасывают», – мелькнуло в голове, и… обомлела! «Большое» зашевелилось! Медведь! Землянику ест…

Успела снять с плеча карабин, но тут же вспомнила: обойма пуста…

…Сначала нашли карабин. Чуть поодаль окровавленный ошмёток формы. А в ложбинке, что вдоль дороги… всё остальное.

P.S. На другой день в лагерь привезли долгожданную почту. Начальнику под роспись вручили толстый конверт.

В нём находился список заключённых подлежащих амнистированию, в числе которых значилась Ольга Быстрова – зечка № Б-364. После оформления всех обязательных процедур ей разрешалось поселиться на постоянное место жительства в Магадане.

А на имя Клавдии Петровой пришло письмо частного характера. Его вскрыли и прочитали. Писал полковник МВД*, видимо её очень хороший знакомый. Он сообщал, что брошен женой, а потому готов соединиться узами брака с Клавдией, а также обещал своё содействие в её устройстве на новое место службы в Москве. Ему написали о произошедшей трагедии, а письмо подшили в «Дело» погибшей…

* – НКВД – НКГБ – СМЕРШ – МГБ – МВД (1934—1954)

Живите себе…

Осень. Тоска. Депрессняк. Глаза не открываются. Из постели бы не вылазила…

В мышеловке дохлячок серенький. Наконец-то! Дошебуршился…

Соседка достала! По батарее с утра пораньше наяривает… Музыка ей мешает. Слух отменный имеет, а ещё зрение. Глаза на лбу и затылке… В «БМВешке» разъезжает, шуб с костюмами немерено. Злючка худющая! И благосостояние не помогает… Одна живёт. Кому она нужна, Господи! А на моих кавалеров, не стесняясь, зыркает!!! Сразу соль просить приходит. Только её для полного счастья и не имеет.

Кашки рисовой навернуть, пару сосисок, чайку с бутербродом и можно на работу.

Зима скоро… Темно. Сыро. Уныло.

Столько машин во дворе! Свою бы разглядеть, не перепутать… Вот она – моя коробушечка. Никому не понадобилась. Никто не позарился. «ОКАшечка»! Говорят, уже не выпускают. Подобралась, сжалась, влезла. Отдышалась и на газ…

Уффф… Город проехала.

Оппа! Тётка голосует… Бааа! Да она беременная. Придётся взять. Цыганка, что ли?

– Не кричи, сестрёночка! Довезу. Умоляю! Не надо этого! Потерпи, очень прошу… Алло-алло! Здесь рожают! Приезжайте! Объясню куда… Скорее, пожалуйста!

Всё очень серьёзно. Надо тормознуть.

Что тут у меня в аптечке? Бинты, йод, ножницы… Ни одной приличной тряпки. Рожает, ведь, рожает… Делать-то чего? Блузку с себя снять – ребёночка принять… Во дела! Ничего в этом не понимаю. Рассказать – не поверят.

Наконец-то «скорая» рядом:

– Ага, прям сразу и примчались. Еле дождались вас! Я не мамаша. Цыганочка родила! Забирайте уже обоих!

И куда мне теперь в таком виде? Полуголая… Куртку накинуть. Не май месяц! Руки дрожат, ноги ватные. Такое пережить… А машина! Блииин! Не отмыть теперь. И за что мне это?

Потихоньку доехала…

Вот моя работа, вот мой склад родной. Десять лет здесь кладовщицей отбарабанила. Привыкла уже, и платят неплохо.

Что-то сегодня не так:

– Почему темно? Что со светом?

Мужиков уйма, а до щитка дойти некому. Опять сама… Опять впереди планеты всей! Тааак… Где тут «ВКЛ» и «ВЫКЛ»? Вот они…

– Ааахх!!!

Как светло и приятно вокруг. Ничего не чувствую… Себя не ощущаю… А лечу, лечу, лечу! Так плавненько-плавненько… Сон ли? Явь ли? Остановилась…

Кто-то в белом балахоне предо мной. Большой, красивый! Что он говорит?

– Здравствуй, милая!

– Здравствуйте. Я где?

– Ты между…

– Между чем?

– Не торопись. Про Заповеди слышала?

– Чего?

– Значит, не слышала. Бога помнишь?

– Да. И молитвы знаю.

– А из фигляров кумиров сотворила…

– Это из кого?

– Я о Лепсе с Ваенгой! Их фотографии рядом с иконой повесила.

– Как-то не подумала.

– Думай иногда! Давеча всуе Господа поминала.

– Когда?

– Когда соседку свою ругала. Завидуешь ей.

– Кто? Я? Это она на слюни исходит, как у меня нового мужичка видит.

– Вот-вот… И это тоже. Прелюбодействуешь…

– Я чужого не беру. Общаюсь со свободными.

– Мать свою чтишь?

– Так сирота круглая…

– Вижу, что не квадратная. Круглее не бывает… Чревоугодничаешь!

– Работаю много.

– Мышонка пошто сгубила?

– Что ли мне заразу в квартире разводить?

– А за ребёнка спасибо! Помогать людям – дело богоугодное.

– Не за что…

– Стукнуть хочется! Впрочем, уже стукнуло. Ума не приложу, что с такими как ты делать?

– Эй! Постойте!

– Прощай! Рано тебе к нам! Открывай глаза, земные зовут! Цветов охапку принесли.

– И куда мне?

– Живи, не унывая…

…Прилетела, называется. Из огня да в полымя! Белый потолок, синие стены, филёночка. Больница? Точно, больница.

Кто это с цветами? У меня в кавалерах такого кудрявого не было… Цыган, однако. Букет мне дарит…

– За что? За сына… За какого сына?

За его сына? Вспомнила! Роженица в моей «Оке»…

– Что мне сделать?

Говорит, чтобы я в окно посмотрела.

– Зачем?

Попробую, встану, посмотрю… Под окнами новенькая «Лада Приора» стоит!

– Мне? Это мне? Подарок? Не может быть! Спасибо.

А Заповеди? Я же не блюла их вовсе. Просто – жила себе…

Запомни моё имя…

– Серёга! Продай мне её… Серьёзно! Я хорошо заплачу.

– Смеёшься?

– Нет. Не смеюсь.

– Она же не вещь…

– Она женщина!

– И что? Аслан, мне не нравится наш разговор.

– Да, ладно… Ты посмотри на неё… Красивая, интересная, говорит как по писаному… А одета хуже лохушки! Целый год ходит в старых джинсах и в одном и том же свитере… А я бы Настю приодел, в свет вывел.

– Слушай! Если бы мы не дружили, побил бы тебя… Честно!

– Успокойся, Серый! Ты же знаешь, что драка со мной не прокатит… Сзади дебил с пудовыми кулаками на пятки наступает. Волю отца блюдёт – охраняет… Надоел, конечно… Но без него нельзя. Статус!

– Да все уже привыкли к твоему топтуну. Почти не замечают. Но обратили внимание, как он лекции внимательно слушает. Так и диплом юриста отхватит.

– А пускай! Вот отец-то поржёт…

– У него имя есть?