Акварели судьбы. (в рассказах) - Светлана Рассказова

Скоро утро. И будет наступление с нашей стороны. А мне не спится. Мысли нехорошие лезут в голову, что меня убьют или ранят… А помочь некому… Нас на батальон всего две санитарки осталось, да и от самого батальона меньше половины. Вот, если наши ребята возьмут сегодня высоту, то нам пришлют подкрепление и тогда санитарок тоже прибавится. Веселее будет! Хотя о войне так не говорят.

Надоели мужики. Посекретничать не с кем… Уже в плечо Акимычу плакалась. Он на старого деда похож. Бородатый. Защитил меня как-то… От наших же! Молодые пристают… Иногда – не отбиться. Любиться хотят… А жаловаться стыдно. Тот, кто пожалеет, потом сам же тебя и домогается. Уступаешь… А что делать? Предупреждали нас девчонок о таких делах… Старшие товарищи предупреждали, когда на войну отправляли. Да и мама говорила, что я совсем ребёнок, что мне ещё рано воевать. Я не верила… Думала, что тут не до любви и желаний, что тут у всех одна мысль: гнать врага с родной стороны! Оказалось, и на войне все всего хотят… А может эти желания ещё больше именно тут обостряются… Ведь сейчас ты жив, а через мгновение – неизвестно! Потому, когда пули не свистят, нет бомбёжки, и наступает временное затишье, то солдатики выпрашивают любовь и ласку у нас… Санитарочек!

Устала я… Домой хочу. К маме!

Светает… Пойти спокойно попИсать, пока все спят. Тоже проблема! Хотя, здесь стеснение быстро пропадает. Не до того! Живём, как одна большая семья. А в семье все её члены – разные. Есть добрые и понимающие, а есть злые и жестокие. Уже стала разбираться в людях. Одним и улыбнуться не грех, а других лучше сторониться. Но когда идёт бой и есть раненые, то тащу на себе любого… И хорошего, и плохого – без разницы!

Вон и Ванюшка в кустики прошмыгнул. Меня бы не увидел…

Всё. Полегче стало. Пойду в свой санитарный блиндаж. Может, усну чуток…

Ванюшка – мой ровесник. Болтаем с ним иногда. Просто как друзья. На фронт тоже сам напросился. И воюет нормально, за чужие спины не прячется. Жалко будет, если убьют… У него и невеста дома осталась. Письмо от неё мне читал. Красиво! Стихами написано! Мне так не суметь. Да и сам Ванюшка – парень умненький. Видимо много книжек мудрёных прочитал. Чувствуется по разговору. Так что он своей подружки стоит.

А я пока сердечного дружка не встретила. Ну… Чтобы любить только его и никого больше! И он бы только меня. Любил, защищал, берёг! Хочу, как у Веры – моей напарницы… У неё с нашим лейтенантом любовь. Настоящая! Все знают и ему завидуют. Потому что Вера красивая, статная и умная. Не то, что я – замухрышка страшненькая. Она уже два года воюет. Сказала мне по секрету, что ждёт ребёночка. Значит уедет скоро… Везёт! Хоть отдохнёт немного. А там видно будет… Может и война закончится! Дай-то Бог!

Ну, вот и командир проснулся. Слышно как кружкой гремит. Наверное, чай пьёт… Скоро подъём!

Командир наш – человек правильный. Так все говорят! Мне как-то сказал, что если кто будет приставать, сразу ему докладывала. Я и доложила однажды… Вышла тогда от командира, а навстречу Вера попалась и прошептала мне на ухо, что мой обидчик сражён шальной пулей… Я даже заплакала. Жалко стало человека. Больше никому не жалуюсь – сама со своими бедами справляюсь…

Так и не уснула. И не хочется! Тоже сейчас кипяточку глотну и сумку с бинтами ещё раз проверю. Сегодня бой. Для кого-то последний. Моё дело спасать тех, кто ещё живой… Хоть капельку. Хоть чуточку!

До скорой встречи, моё мирное будущее! Надеюсь, что мы с тобой ещё не раз поговорим.

Твоя Нюра. Санитарка.

Неизбежность края

Она бежала из последних сил… Всё глубже в лес! В самую чащу! По кочкам и буеракам! Пока ноги несли, пока хватало воздуха. Решила, если что… То лучше здесь, чем там…

Мелькали стволы деревьев и кустарник, ветки били в лицо. Она спотыкалась, падала, вставала и продолжала бежать. Слышала за спиной тяжёлое дыхание своей преследовательницы, её окрик матом и приказ остановиться… Не останавливалась. Бежала! В висках стучала кровь, по лицу струился грязный пот, икры ног одеревенели. Всё! Выдохлась. Теперь смерть. Другого не дано! Знала наверняка…

Но что это? Справа! Она на краю обрыва, а внизу речка.

Кубарем скатилась вниз. И сразу в воду! Обожгло, освежило… Поплыла.

«Неужели вырвалась?» – мелькнул и тут же погас луч надежды. По воде зашваркали пули… Часто. Мгновение озарилось ярким воспоминанием: «Чапай! Я – Чапай!» Мысленно успела усмехнуться. И всё кончилось. Она – Чапай.

А её преследовательница Клавдия Петрова – старшина МВД*, служившая в одной из многочисленных зон ГУЛага на просторах необъятной Сибири, стоя на краю обрыва, щурилась, вглядываясь в речную гладь…

Тихо. Круги на воде разошлись. Тело беглянки ушло под воду. Речка в этом месте неширокая, но глубины достаточной.

Можно возвращаться. Только надо немного успокоиться…

Рядом звонко хрустнула ветка! Она вздрогнула. Осмотрела обойму. Пустая… На эту тварь израсходовала! Не догнала, как обещала. И не задушила собственными руками, как тоже обещала. Достала пулей. Пусть так… Не жалко!

Странно! Но удовлетворения от случившегося не ощутила. И успокоения тоже.

Оглянулась вокруг. Стало жутко. Одна. В тайге!

Пока бежала за этой гадиной – ничего не чувствовала. Погоня захватила. Погоня и злость! А ещё желание отомстить сучке. Интеллигентке хрЕновой! За нечаянный насмешливый взгляд, за внутреннюю свободу, которая чувствовалась у той даже в этих жутких лагерных условиях. Это бесило и унижало перед остальными зечками. Ишь, раздухарилась! При живом вожде – век не поднимала, дышала вполсилы, а тут вдруг осмелела. Запах свободы померещился? Зря торопилась… Пока ещё колёсики крутятся только в одну сторону.

Рядом опять услышала хруст. Оглянулась! Никого. Только тайга. Красивая, тяжёлая, живая… Лето в разгаре и зверья всякого полно. Об этом помнила. Мысль мелькнула, что зря не взяла конвоира с собакой. И тут же себя успокоила. Нормально! Хотела всё сама сделать… И сделала!

А из леса она выберется! Не впервой бегать за «зайчихами». Местность знает хорошо. Рядом таёжный посёлок. Отсюда к нему ближе, чем к лагерю. Всего полчаса спокойной ходьбы и с почтового отделения по телефону вызовет машину. А там доложит начальнику, что зечка за № Б-364 при попытке к бегству была убита вне территории лагерной зоны. Правда, доказательство на дне реки рыб кормит, но кому оно нужно это доказательство! Кто проверять будет! Все вертухаи лагеря поступали с проштрафившимися и шибко резвыми именно так. И пусть Бога благодарит за лёгкую смерть, что не была отдана на растерзание уголовницам. Уж те бы постарались! До души «залюбили» бы…

Зато ей теперь может и звёздочку дадут… Пусть маленькую, но куда торопиться – вся жизнь впереди! Всё должно идти своим чередом… Надо только обставить этот побег правильно и раскрасить в нужный цвет. А Клавдия сможет, обязательно сможет… Семилетний опыт работы в лагере уже имеется. Так что осталась ерунда – рядовой рапорт и можно сверлить дырочку на погонах.

А ведь она и эта беглая зечка с одного года… Чуть больше тридцати обеим. Читала её «Дело». И на фотографии та выглядела как артистка. Красивая. Только здесь все красавицы в скором времени становились старухами. Тяжёлая мужская работа на лесоповале и плохая еда превращали когда-то пышные и здоровые тела в измождённые, высохшие тени. Живой блеск глаз быстро пропадал, и взгляд становился затравленным и похожим на взгляд несчастного животного из самого бедного шапито.

…Впереди в низине показался рабочий посёлок. Клавдия разглядела его с пригорка сквозь ветви кустарника. Ну, вот… Почти добралась.

…И вдруг кольнуло в самое сердце! Беглянку звали Ольгой. Как Клавину дочку, умершую в раннем младенчестве. Прижила её от майора СМЕРШ. Там… На войне. Долго плакать и расстраиваться было некогда. Двигалась за войсками со своим майором на запад, числясь штабной телефонисткой. Старалась находиться всё свободное время рядом с ним. Замечала иногда: тот будто прятал что-то от неё, скрытничал и мало о себе рассказывал, ссылаясь на особую работу. А когда война закончилась, выяснилось: у него есть сын и любимая жена, к которым собирался вернуться с пятью большими чемоданами добра в придачу. Тогда и признался, что жена учительница, начитанная, интеллигентная дама. Ему с ней интересно! А потому пусть телефонисточка не обижается, и не мешает ему спокойно жить с семьёй, заодно посодействовал с устройством на работу в эту лагерную зону – с глаз долой!

Клавдия поначалу загрустила, но прибыв по месту службы и обосновавшись, сумела оценить своё превосходство перед зечками, а ещё более-менее сытую жизнь в непростые послевоенные годы, а потому решила не торопиться уезжать на «материк», а послужить здесь в удовольствие.