В «игру» вступает дублер - Идиллия Дедусенко

— Что директор? — нетерпеливо перебил его Сергей, подвигая Василию стакан с кофе.

— За вами послал.

— За мной?

— Ну да, за вами. Да там всех уже собрали.

— А-а-а, — протянул Сергей, — а зачем?

— Так всё насчёт ЧП. Мы же тут недалеко от этого места.

— Зовут — так пойду, — беспечно отозвался Сергей, — только кофе допью.

Василий немного помялся и спросил:

— А у вас не найдётся, Сергей Иванович?

Выразительный жест заставил Сергея улыбнуться. Василий был довольно колоритной фигурой в театре и со своими ужимками мог бы сойти за первоклассного комика на сцене. Но сам в себе он таланта не видел, образования фактически не имел, с трудом вытянул три класса начальной школы и потому занимался, по его выражению, «солидным делом в искусстве» — таскал и устанавливал декорации.

Сергей достал из шкафчика бутылку с немецким ромом, щедро плеснул в стакан Василию. Тот взял стакан, одновременно неловко откидывая прядь волос со лба другой рукой, на которой не хватало большого, указательного и среднего пальцев.

— С детства? — спросил Сергей, указывая глазами.

— Что?

— Правая.

— А-а-а… С прошлого года.

— Боец, значит?

— Был бойцом, — невесело усмехнулся Василий. Теперь, как видите, куда пошлют.

— Ещё? — предложил Сергей.

— Можно и ещё. А вы почему кофе без рома пьёте?

— Не нравится, — поморщился Сергей.

— И мне. Я больше чистый уважаю.

— Кофе? — удивился Сергей.

— Да нет, ром.

— Могу налить чистого, — улыбнулся Сергей.

— Спасибо, в другой раз… Надо же к директору… А знаете, вы можете не идти к директору. Скажу, что вас нет, и всё… — Василий заговорщически подмигнул быстрым, как у птицы, глазом.

— Нет, брат, раз вызывает директор, лучше пойти.

— Ну, вам видней. Только вот что… — Василий оглянулся на дверь и снова перешёл на шёпот. — У директора сидят эти… ну, которые в форме…

Сергей понимающе кивнул.

— Засиделся я тут у вас, — громко сказал Василий. — Уж больно кофеёк хорош.

Василий вышел. Сергей закурил, в раздумье прошелся по комнате, постоял у окна, решая, как быть. Перебрал в памяти все события последних дней, все встречи — ничего криминального. Нащупав билет в кармане, подумал: может даже доказать, что к событиям сегодняшней ночи не имеет никакого отношения. Ему нечего бояться.

Сергей торопливо накинул плащ и направился в театр. Он вошёл в кабинет директора и остановился у порога. Кроме директора, у которого была очень надёжная по нынешнему времени немецкая фамилия, за его столом сидели двое: костлявый офицер в форме гестапо и молодой человек в штатском. Тот, что был в штатском, сидел боком к двери, держал перед собой бумаги, приготовившись писать.

— Имя, отчество, фамилия? — спросил он на чистейшем русском языке и повернул голову к Сергею.

Сергей глянул на него и… почти сразу узнал это прыщавое лицо. Штатский прищурился, явно пытаясь что-то вспомнить.

«В чём нашей жизни смысл?»

Старика Вагнера мучил ревматизм. Да не такой уж он и старик. Но болезни прямо-таки доконали. То руки-ноги не разогнёшь, то сердце прихватит, то застарелый бронхит выходит наружу надсадным кашлем. Потому и выглядит стариком, хотя ему ещё и шестидесяти нет.

Неделя ненастной погоды во второй половине августа с бесконечными дождями чуть не уложила его надолго в постель. Но время такое, что долго не улежишь. Не думал, не гадал он, что окажется «под немцем». Уже и пожитки собрали кое-какие с Аней, чтобы эвакуироваться, но тут вдруг она заладила: подождём да подождём. Вот и дождались. Не успели уехать.

Если правду сказать, трудно ему было уезжать из дома, где ещё дед с бабкой жили. Легко ли сказать, стронуться с места, бросить дом, всё нажитое и бежать куда-то, где у тебя не будет ни кола, ни двора… Плохо ли, хорошо ли, а он у себя дома. И руки целы, на кусок хлеба для себя и Анны заработает. Вот только боялся за неё: не будет ли ей худа от новой власти?

Похолодание, видать, и немецкому начальству не пришлось по вкусу. Вагнер сидел дома, когда в дверь постучали. Он выглянул в окно и увидал на приступке немецкого солдата. Вагнер перепугался, махнул Анне, чтобы спряталась у себя в комнате, и нехотя пошёл открывать (нешто не откроешь?).

— Ви есть Вагнер? — спросил солдат.

— Да, да, — заторопился Вагнер, — я, я…

— Ком, — кивнул солдат в сторону улицы.

— Но я ни в чём не виноват! — запротестовал Вагнер, с испугу совсем позабыв о немецком языке. — Я ни в чём…

— Нет бояться! — сказал солдат. — Ком! Дело.

— Ну, если по делу… Я сейчас. Сейчас… Вот только переобуюсь.

Анна с беспокойством выглянула из своей комнаты.

— Не волнуйся, доченька, это по делу.

— Какое там дело, папа! — встревожилась Анна.

— Нет бояться, — подтвердил солдат. — Дело.

— Папа, я с тобой!

Несмотря на протесты отца, Анна всё-таки пошла следом за ним и солдатом. Уже в пути подумала, почему он не перешёл на немецкий язык? Так было бы проще объясниться. Она и сама растерялась. А теперь вот жди, чем это дело кончится.

Солдат привёл Вагнера к военной комендатуре. Оставил у порога, велел ждать, а сам вошёл в здание, сказав что-то часовому. Анна, следовавшая всю дорогу за ними, бросилась к отцу. Пётр Фёдорович, отстраняя её рукой, просил:

— Уйди, Анечка, уйди! Вернись домой.

Часовой с интересом посматривал на Анну, и это не скрылось от старика.

Из комендатуры вышли немецкий генерал и штатский. Оба внимательно посмотрели на Вагнера, после чего генерал, произнеся несколько слов, вернулся в комендатуру, а штатский остался. Его Вагнер сразу узнал, он не раз видел этого человека на вилле у профессора. И по тому, как он обратился к Вагнеру, чувствовалось, что он тоже его помнит:

— Любезный, ты большой специалист по каминам. Господину генералу желательно, чтобы ты почистил на вилле печи, а потом будешь их топить и ещё работать в котельной. Тебе будут платить, ты будешь получать паёк.

Пётр Фёдорович так разволновался, что не мог сразу ничего ответить, и штатский добавил:

— Отчего бы тебе и не согласиться, любезный, ведь ты почти немец — Вагнер!

Он коротко хохотнул, довольный своей шуткой.

«Видать, надолго устраиваются, если о зиме заботятся», — вдруг сообразил Вагнер и поспешил согласиться:

— Благодарю вас, господин…

— Бургомистр, — подсказал штатский не без самодовольства. — Будешь служить самому командующему армией господину фон Клейсту. Сейчас тебе выдадут пропуск, и ты тотчас иди на виллу — надо сегодня же почистить камин.

— Благодарю, — опять пробормотал Вагнер и подумал, что самое время попытаться пристроить в надёжное место Анечку, которая так и не ушла, а стояла чуть в отдалении. Когда она будет под защитой начальства, её никто не тронет. И он попросил:

— Господин бургомистр, помогите моей дочке.

— А в чём дело? — бургомистр тотчас насторожился: кто его знает, что там за просьба у старика.

— Работу бы ей. Она институт окончила, немецкий язык хорошо знает. Девушка скромная, тихая… Да вот она! Вон стоит…

Бургомистр оглядел девушку, немного подумал и сказал:

— Постоянного места у нас для неё нет, но за небольшую плату мы могли бы давать ей для перевода кое-какие бумаги, например, распоряжения для населения.

— И очень хорошо, очень хорошо, — заторопился Вагнер с благодарностью. — Большое вам спасибо.

Для Анны всё произошло так неожиданно, что она не нашла в себе сил вмешаться в разговор, а только стояла в полной растерянности и думала, как бы ей получше скрыть своё состояние. Конечно, отец хотел ей добра. Но может ли она принять такое предложение, имеет ли право, не помешает ли это главному делу? Бургомистр принял её волнение за выражение крайней благодарности и милостиво поощрил:

— Приходите завтра утром в городскую управу, любезная, прямо ко мне.

Анна неловко кивнула, не решаясь отказаться. И только убедившись, что они с отцом уже далеко от комендатуры, накинулась на него:

— Папа, зачем ты это сделал?

— Так лучше, доченька, так лучше, — уверял Вагнер. — Тебя в Германию не угонят и никто не тронет, если на городскую управу будешь работать. Нам бы только это тяжёлое время переждать. Наши вернутся — заживём, как прежде.

Что сделано, то сделано, и Анна стала успокаивать себя: в словах отца есть резон, ей, действительно, не помешает такое прикрытие. А то уже расклеили по городу объявления, чтобы всё трудоспособное население зарегистрировалось на бирже. Прав отец, так будет лучше. И на следующее утро Анна отправилась к бургомистру.

По дороге остановилась около доски объявлений возле рынка, где висело её приглашение изучать немецкий язык. Она дала его на другой же день после установления «новой власти». Объявление висит уже пять дней, а посланца «оттуда» всё нет.