Москву ничем не удивишь - Ермаков Сергей Александрович

— Знаешь, Алмаз, — разоткровенничался поддатенький юбиляр, покуривая трубку. — Иногда скучаю по тем временам. Что сейчас — скукота, романтики никакой нету, дела идут, фирмы мои работают, занимаюсь бумагами, сижу в кабинете, везде уже побывал. Тоска. Если возникают какие-то конфликтные ситуации, я снаряжаю не «БМВ» с автоматчиками, а бригаду юристов, этих вылощенных умников с ноутбуками, они едут и разруливают всё. Скучно. А раньше, ты вспомни девяностые, народ уже к стрельбе привык, внимания не обращал. Я помню однажды мы на стрелку поехали недалеко от МКАДа, а рядом ножки Буша продавали, очередь стояла, как в Мавзолей. И не сошлись мы в чем-то, вытащили оружие, стали палить друг в друга. И что ты думаешь — ни один человек очередь свою не бросил, потому как привыкли уже к стрельбе.

— Голодные были, — высказал свою версию Алмаз.

— А чего голодать было? — высказал свое мнение юбиляр. — Деньги под ногами валялись, только поднимай. Другое дело, что привыкли все, что за нас всё дядя решал — что делать, как делать. Да и я бы не сунулся никуда, просто ходил бы в спортзал, гири тягал, да нашу компанию присмотрели настоящие рэкетиры и вытянули всех на улицу. Из тех пацанов я один только и выжил. Но видишь — теперь уже я не какой-то там бандит, а уважаемый человек, у меня денег, как грязи. Не столько, конечно, как у олигархов и магнатов всяких, но тоже нормально. Я вот недолюбливаю этих олигархов и магнатов. Пока мы с пацанами в кровь между собой за ларьки дрались, эти жирдяи без войны себе самые лакомые кусочки себе оттяпали и между собой поделили — нефть, газ, сталь, уголь. А знаешь какая у меня кликуха была тогда? Насос? Слышал обо мне? Не слышал? Да ты что, обо мне даже документальный фильм снимали. Но не совсем обо мне, а о всей нашей братве, но и про меня там сказали. А ты чего делал в девяностые?

— Я в ГИТИСе учился на режиссера, — ответил Алмаз, — и параллельно брал уроки вокала.

— А я честно тебе скажу в те времена не сильно вас певцов долюбливал, — сказал юбиляр, — мы, пацаны считали, что на эстраде одни педики поют. Считали, что не мужское это дело рот разевать. Вот борьба, футбол, тяжелая атлетика — это по-мужски. Слушай, так ты режиссер что ли?

— Ну да, по образованию режиссер, — ответил Алмаз.

— А кино ты снять сумеешь? — спросил юбиляр. — Сериал сможешь снять?

— Были бы деньги и хороший сценарий, — ответил Алмаз, — любое кино снять можно, никаких проблем.

— Понимаешь я чего хочу, — доверительно склонился к Алмазу юбиляр, — пацанов своих, которые во время разборок в девяностые погибли, я их оживить хочу в фильме, ты понял? Рассказать как было, как мы, вот все те кто теперь дома на Рублевке скупает, кто отдыхает в Ницце, из какого дерьма на самом деле мы все вылезли. И чтобы не сказка это была, как тут я видел сериал про пацанов, а нормальный реальный фильм. И сценарий у меня уже есть, я сам его написал. Из своей жизни всё брал. Прямо всё, как в мемуарах пишут. Не надо будет афишировать мое участие в этом проекте, слава мне не нужна, я хочу чтобы пацаны мои, друзья, которые не дожили до этого дня ожили на экране. Ты понял?

— Чего не понять? — пожал плечами Алмаз. — Деньги нужны и всё сделаем…

— Миллиона долларов тебе на фильм хватит? — спросил юбиляр.

Алмаз в общем-то разговор это всерьез не принимал, думал все это пьяная болтовня, которая как обычно закончится ничем и завтра она забудется, поэтому ляпнул:

— Хорошо бы два…

— Будет тебе два, — уверенно сказал юбиляр, — чтобы только всё качественно получилось со спецэффектами, машин пару-тройку взорви, если надо и актеров набрать надо известных. Поскольку фильм будет про меня, то и актера надо найти похожего на меня. Вот Шварцнеггер подошел бы, но ему денег надо будет отвалить много. Нет, ты найди нашего такого, чтобы на меня был похож.

Алмаз понял, что юбиляр хочет увековечить свою персону в кинематографе, чтобы о нём, как об Аль Капоне слагались легенды. А чего не увековечить, когда хорошо платят? И он пообещал, что постарается всё сделать на «отлично», актеров подберет известных, художников там и прочих. Сам же решил и музыку написать. А что её писать для бандитского сериала? Надо чтобы мелодия незамысловатая была и могла стать рингтоном на мобильнике, вот и все.

— Ну, как думаешь — сможем снять кино? — спросил юбиляр, наливая себе и Алмазу еще по стопке водки.

— Главное хорошо отпиарить, — ответил Алмаз.

— Я вообще-то завязал с этим делом, — ответил юбиляр, — стараюсь вопросы решать законными методами, но если нужно будет — отпиарим, вспомним молодость.

Алмаз не стал объяснять ему, что PR — это продвижение товара на рынок, потому что подумал, что этим разговором проект снять кинофильм и закончится. Насосов тем временем спросил:

— А ты сам как? Ты ж песни поешь, а надо будет кино снимать? Времени хватит?

— Да я уж долго пою, — ответил Алмаз, — пора подумать о каком-то новом проекте. Я знаю много звезд, которые пели-пели и были на плаву, а потом как отрезало в один день — бац! и нету твоей публики, и песни твои стали неинтересны, а вроде бы ты делаешь то же самое, а волна, которая тебя вынесла, прошла уже. Пытаешься перестроиться, а не получается, потому что новые молодые, да нахрапистые лезут. И вроде как раньше все легко было и само шло в руки, а потом что не делаешь — ничего не получается. Не хочу я до такого вот своего провала на сцене дожить, лучше раньше уйти, например, вот фильм снять.

— Это ты правильно мыслишь, — согласился юбиляр, — это в любом деле так. Бывает — ходил человек, как под богом, бизнес варился, пули от него отскакивали, менты след теряли, а потом вдруг раз! — полоса неудач и всё в один момент рухнуло. Помянем, давай, тех кто не с нами и не дожил!

Насосов в одиночку махнул рюмку водки, потом еще какое-то время обсуждали будущий фильм, после перешли на другие темы. Алмаз посидел немного в компании юбиляра и его друзей и уехал домой, забыв о разговоре.

Но утром к нему прямо домой заявился мужчина лет сорока, разбудил крепко спящего певца, представился начальником охраны вчерашнего юбиляра и передал папочку с распечатанным сценарием бригада на титульном листе которого было написано: «Насосов Михаил Юрьевич, сценарий фильма».

— Названия нету что ли у фильма? — спросил Алмаз, страдая от головной боли.

— Пока не придумали, — ответил тот.

— Ладно, я почитаю, — пообещал Алмаз.

И начальник охраны удалился восвояси. Алмаз пошел на кухню, взял в холодильнике две таблетки против похмелья, выпил их, сел за стол и посмотрел на титульный лист.

— А имя и отчество у него точь в точь как у Лермонтова, — заметил он и принялся читать.

Чтение этого опуса удовольствия ему не приносило никакого. Как литератор Насосов оказался слаб, писал с ошибками, не смотря, что на компьютере, да и слогом изъяснялся далеко не Лермонтовским. Главный «герой» повествования был неимоверно крут, имел бригаду в сто стволов всех строил, менты кланялись ему, когда он проезжал по дороге, заваливал он всякого рода государственных деятелей и прочих людей, которые по своей воле или по заданию свыше вставали у него на пути, используя дыры в законе получали деньги по фальшивым авизо, покупал чиновников, как кидал через одно место воров в законе, не подчиняясь их власти, имел в день по три проститутки, да и женщины интеллигентного вида тоже тяготели к нему, когда на своем «шестисотом» колесил он по проспектам Москвы.

В каждой описываемой сцене дело происходило либо в ресторане, где ужинала братва, либо в сауне, где она отдыхала, либо на пустыре, где она стреляла. Жанр самодеятельной писанины уголовного авторитета тоже был неопределенным — вроде как всерьез принимать всё это нельзя было, да и комедией назвать тоже не приходило в голову — даже на отвязную чернуху всё это произведение тянуло с трудом. Речь персонажей преимущественно состояла из мата с примесью пацанского сленга, непонятно было каким образом всё это вообще можно будет озвучить.

— Это не сценарий, это явка с повинной, — бормотал Алмаз, листая страницы.

Ясно было, что снимать эту галиматью было нельзя — смотреть её никто не будет, за двадцать послеперестроечных лет этой чернухой так уже закормили народ, столько наштамповали бандитских и ментовских сериалов, что людей уже тошнит от всего этого. И вот еще один амбициозный и богатый сноб решил внести свою лепту в умножение всего этого дерьма, увековечить себя на большом экране. А Алмаз, приняв участие в этом проекте навсегда испортит свое реноме большого художника и дальновидного творца.

Чем дальше он читал, тем меньше ему хотелось всё это снимать, с другой стороны мысль о двух миллионах долларов, грозящих упасть ему на голову не давала ему покоя. Он понимал, что всю эту туфту можно будет снять за один миллион, а еще миллион потратить на что-нибудь стоящее, например, на собственный мюзикл, идея которого уже давно зрела в мозгу Алмаза. На том он и порешил, перевернув последнюю страницу.