Ожог от зеркала - Александр Доставалов

Дубовые резные двери растворились, и на пороге появился рыжий парень. В левой руке – банальные грабли, за зубья которых зацепился проколотый кленовый лист. Войдя, он сразу потянул со столика напиток темно-вишневого цвета и в несколько глотков осушил кубок. Затем воззрился на читающего. Тот повернул книгу к свету, чтобы рассмотреть иллюстрацию. Гравюры потемнели от времени и вообще были мелковаты. Склонив голову и всем своим видом выражая недовольство, вошедший укоризненно поцокал языком. Прямо перед ним, уютно развалившись, отдыхал его цветный друг. И оно бы ничего, вот только во дворе башни все работали как пчелки. Отдыхать – это нормально, это даже положено, когда время отдыхать. Но не когда все решили поработать!

Конфликт назревал по противоречию «не обязан, но так принято».

На длинноволосого смазливого блондина, что сидел к нему вполоборота, мимический демарш рыжего не произвел никакого впечатления. Он и глазом не повел. Рыжий ещё немного поцокал, подождал. Наконец блондин перевернул страницу. Следующую он читал так же вдумчиво, нисколько не тяготясь присутствием зрителя.

– Честь и порядок, Олег.

– Виделись, – буркнул читатель, не поворачивая головы.

– Так и собираешься сидеть? Чем ты вообще занят?

Светловолосый отложил книгу.

– Ты разве не видишь? Отдыхаю.

– А все работают. Неделя листопада, солнце только село. Вроде как договорились. Тебя Анна просила помочь. – Светловолосый вопросительно поднял бровь. – Чего-то там надо принести.

– Я, между прочим, ни о чем не договаривался.

– Понятно, ты в наряде был. Но остальные договорились.

– Каждый договаривался за себя. Я бы не согласился. Физический труд меня раздражает.

Рыжий только крякнул, неодобрительно покачав головой.

– Но Анна просила помочь. Причем именно тебя.

Блондин недовольно поиграл бровью.

– Я думаю, она просила не как прекрасная дама, а как старший звена. А распоряжения их звеньевого для меня не обязательны.

– Ну, в общем, да. Просто ей хочется увидеть тебя работающим.

Блондин вместо ответа потянулся, устраиваясь поудобнее. С ноги соскользнул вышитый восточный тапочек с высоким загнутым кверху носком, а сама нога заняла надлежащую позицию в кресле.

– Так ты идешь?

– Я подумаю. – Холеные пальцы снова раскрыли книгу. – Но скорее всего нет. Мне нужно сосредоточиться. Настроиться на поиск.

– Классно ты устроился, Олег. – В интонациях Андрея смешались восхищение и возмущение. – И ничего не делаешь, и вроде как при делах.

– Потому что у меня особая работа, – невозмутимо буркнул длинноволосый красавчик. – А для неё мне надо прийти в соответствующее настроение. Это тебе не с лозой бродить.

– И сначала нужно расслабиться. Я в курсе.

– Ежели в курсе, так не отвлекай меня по пустякам.

– Уже растворяюсь, о великий. Просто завидно иногда.

На небе проклюнулись первые звезды.

– Ну, как он там? Придет? – Молодая женщина в строгой одежде вопросительно посмотрела на Андрея.

– Нет, но объяснил мне, почему не должен работать. Чувствуется, что он много об этом думал. Свин.

– Вот лентяй. Просто ужасно. Как можно отдыхать, когда все работают?

– Лентяй, не лентяй. Главное, не подкопаешься, кругом прав. И в бою он стоит троих. Таких, как я. Может, как раз потому, что силу зря не тратит.

Женщина молча покачала головой, не соглашаясь с логической связкой. Руки её сноровисто паковали собранные уже листья, заворачивая их в специальный материал, напоминающий пленку. В дальнейшем из каждого такого мини-тюка получится замечательный перегной. В обслуживании цветников и зимнего сада рыцари обходились собственными силами.

– На нижнем кольце, что с подогревом, опять вода протухла.

– Потому что маги-коммунальщики её не меняют. И не собираются менять.

– Открыли, а там такая вонь.

Андрей улыбнулся. Обоняние Анны иногда создавало ей проблемы.

– Но они правильно говорят. Полная закольцовка, чего зря напрягаться.

– А вот как сейчас. Ладья трубу камнем зацепил – потекло прямо на штанину. Фу!

– Бесполезно обращаться. Заменят, конечно, но скажут, не цепляйте. Ладья вечно как слон. Рад, что здоровье как у лошади.

Анна улыбнулась. Сравнение было правомочным.

– Пусть хоть заменят.

Андрей кивнул. Как-то сложилось, что почти всё, касавшееся быта, звеньевые поручали ему.

В углу сухо защелкал глиняный соловей. Женщина приложила птицу к уху, сдвинула клюв, и её улыбка сползла.

– Не до листьев сейчас, Андрюша. У Спас Угла купцов порубили.

Ночью город замирал. На окраинах можно было нарваться на неприятности, посадские не жаловали случайных прохожих, но сейчас, под утро, разошлась уже и шпана.

Тарас ковылял по ночной столице не впервой, но обычно повод для прогулок был более приятен – какие-нибудь сердечные дела. Официально в Колледже считалось, что он «ходит с Варькой», да так оно и было, впрочем... Ничего особого они друг другу не обещали, иногда... У каждого ведь бывает иногда? Его пассия, если и знала о загулах, никак не реагировала. Тарас свои похождения не афишировал, и так оно всё тянулось непонятно куда вот уже третий год. За Варьку он готов был любому зоб порвать, но вот поди ж ты... Всё как-то не ладушки, то влипнет, то вступит... Случалось и в канаве очухаться с разбитым вдрызг лицом. Для школяра считается нормально.

Тарас обогнал плывущую по улице бабушку. Прохожих не было, и школяр даже оглянулся, выясняя, куда среди ночи движется столь благостная старушка. Нога уже разошлась, и скорость Тараса приблизилась к нормальной. Бабушка строго на него посмотрела, придвинула к груди белый узелок и показала клюкой: иди, мол. Пока не пришибла. Вот предложи такой помочь, ещё и вдарит.

Ведь звала ж Варя в тот вечер, как человека звала, сходили б в чайхану, посидели бы, потанцевали... Ногтей пожалел. Пожадничал. А на экипаж золоченый ноготок нашелся, пыль в глаза пустить... К кому он тогда ехал? И не вспомнить уже, кажется, ткачиха... Безликая фифочка с Затьмачья.

Тверь считалась не похожей на другие столицы. Тарас мало где бывал, но так говорили ребята, видевшие Саксонию, Фландрию, Рязань или Литву. Слишком обильным было сплетение рек, и необычной получилась городская застройка. В центре, понятно, густо лепились высотки, вдоль широких бульваров поднимались шести-, восьми-, даже десятиэтажные дома. Балкончики, барельефы и башенки нависали над сонмищем уличных лавок, утопающих в зелени трактиров, ремесленных мастерских... Плотно все, но чисто – магистрат очень строг насчет уборки, – мощенные булыжником мостовые, на которых в любую погоду не было грязи, ряженная лентами конка, птичьи шары, многолюдные базары, висячие мостки для пешеходов... Здесь схлестывались, переплавляясь в единую мелодию, размеренный ритм Запада и протяжные песни Востока, добавляя городу красок, пряностей и многоголосой суеты. Рядом с центральными улицами, затейливо с ними переплетаясь, тянулись обширные районы как бы окраин: одноэтажные дома то с лужайками, то с помойками, с огородами, давно нечищенными прудами – трущобы холопов. Все это было скошено, скособочено, лепилось на оврагах и откосах бесчисленных ручьев, но посадские, или слободские, жили, таким образом, в самом центре города. Именно это сплетение придавало столице Тверского княжества неповторимый колорит. Развести кварталы было невозможно.