Любовь из капель дождя (ЛП) - Бет Мишель

— Ты же знаешь, я никогда не против мороженого. Каковы шансы, что у тебя найдется одно с шоколадной глазурью?

Поднимаюсь с дивана и направляюсь к кухне, подмигивая ей через плечо.

— Я бы сказал, что шансы довольно велики.

Она ест это мороженое с тех пор, как узнала о его существовании. Когда мы еще были детьми, то все лето гоняли в школу на великах, а на обратном пути обязательно покупали пинту мороженого. Мы садились на крыльцо и рассказывали друг другу глупые истории, пока ели его. Уголки губ растягиваются в непроизвольной улыбке. Каждое хорошее воспоминание в моей жизни включает в себя Эви. Собственно, и плохие воспоминания тоже, но при любых неприятностях она всегда пыталась как-то сгладить углы.

— Смотри-ка, — поднимаю мороженое вверх, — у нас тут целая пинта. — Я возвращаюсь к ней на диван. — Будем есть здесь или на крыльце?

— Пойдем на крыльцо, — Эви пожимает плечами. — Знаешь, как в старые добрые времена.

Подхватив ее под локоть, я помогаю ей встать с дивана, и мы выходим наружу. Сегодня прекрасная ночь, по черному небу раскиданы многочисленные брызги звезд. Мы садимся на верхнюю ступеньку, прижимаясь друг к другу, и я вручаю ей ложку.

— Только в твоем обществе я этим питаюсь, — говорю ей, и на ее губах появляется милая улыбка, заставляющая меня дрожать. — Кажется, это наша фишка, — признаюсь, толкая ее плечом.

— Да, наша фишка, — говорит Эви, ухмыляясь. — Так же, как созерцание звезд.

— Помнишь, как ты загадала то желание о брекетах, когда мы были детьми? — посмеиваюсь, и она не может не улыбнуться в ответ.

— Конечно, помню.

— Итак, Хоппер, — сказал я, — какое желание ты загадаешь сегодня вечером? В небе офигительно большие звезды.

— Я уже давно все придумала, — ответила она, усмехаясь и натягивая куртку повыше на плечи, чтобы не замерзнуть.

— Давай, расскажи мне, — я пытался уговорить ее, подталкивая при этом локтем.

Эви выдохнула, ее плечи тут же поникли.

— Я скажу, только если ты пообещаешь не смеяться и не станешь никому разбалтывать.

Я повернулся к ней и взъерошил ее волосы, из-за чего челка закрыла глаза.

— С каких это пор я болтаю? — вздохнул я. — Ладно, милая, клянусь. — И мы сцепили наши мизинцы в торжественной клятве.

— Окей. Я хочу, чтобы ночью, пока я сплю, ангел спустился с небес и сорвал эти ужасные брекеты.

Я скривил лицо при одной только мысли о том, как это происходит.

— Думаю, избавляться от них таким способом будет больно. У тебя довольно жуткое желание. 

— Может, и так, — пожала она плечами. — Но ты понятия не имеешь, каково это, когда все обзывают тебя «стальной челюстью».

— Почему тебя так заботит, что думают остальные? Я единственный, чье мнение имеет значение, — пошутил я. — И считаю, что они делают тебя особенной, потому что никто из наших знакомых не оснащен такой серебристой штукой.

— Ты лучший друг, которого только можно представить, Диллс, — сказала она, крепко чмокнув меня в щеку, и я тут же принял решение больше не умываться, лишь бы не смывать след от ее поцелуя.

— У тебя было весьма садистское желание, Эви. Как представлю... Ну просто фильм ужасов, — я смотрю на нее. Она выглядит такой красивой в свете луны, ее фарфоровая кожа буквально сияет.

Эви смеется и запихивает в рот еще одну ложку мороженого, содрогаясь из-за чувствительности зубов к холоду.

— Наверное. Но я ненавидела эти брекеты. Кроме того, из-за них меня никто не хотел целовать.

Она понятия не имеет, как сильно я хотел поцеловать ее тогда и насколько велико это желание прямо сейчас. Мне было плевать на то, что ее рот заполнен металлом. Эви была веселой и умела рассмешить. Она всегда с интересом выслушивала меня, в то время как никого вокруг это не заботило.

Когда я говорю «никого», то имею в виду родителей. То, что для меня было важным, они считали незначительным. Мой отец наезжал на меня, а я всегда надрывал задницу, усердно пытаясь стать лучше. От его слов, по сей день звучащих в моей голове, тело до сих пор пробирает дрожь.

«Не будь такой киской, Дилан. Не бойся размахивать битой. Подними ее повыше. Контакт. Контакт!».

Моя мать... Ну, когда дело касалось меня, она была абсолютно безразличной, пребывала в своем маленьком мирке. Хотел бы я знать, в каких облаках она витала большую часть времени.

Тем не менее, с Джорданом такого никогда не случалось. Его любила вся семья. И хотя нас всего-то было двое, довольно очевидно, кого они обожали. Все внимание они уделяли своему первенцу, который был на шесть лет старше меня. Родившись, я приобрел в их жизни второстепенное значение. И если не считать постоянных наездов отца, то я вполне мог бы стать невидимкой.

Я получал неплохие оценки в школе, но так как это их не впечатляло, старался усерднее, надеясь, что они наконец-то заметят меня. Не тут-то было. Единственное, что я слышал: «Джордан получил еще одну пятерку», «Джордана приняли в сборную младшей лиги» или «Джордан совершил еще один удачный бросок». Самым большим, что говорили в мой адрес, была мотивирующая речь отца в духе: «В следующий раз ты должен стараться получше», что, полагаю, было предпочтительнее вездесущей холодности моей матери.

Я никогда не обижался на Джордана, потому что его вины в этом не было. Просто так сложилось. Он всегда служил для меня примером и даже пытался компенсировать отсутствие внимания со стороны родителей, поэтому мне не в чем его винить.

— Итак, какое желание ты загадаешь сегодня вечером? Вон там просто огроменные звезды. Думаю, существует девяносто процентная вероятность того, что твое желание сбудется, — я успеваю погрузить ложку в мороженое и начинаю собирать шоколадную глазурь.

Сузив глаза, Эви отталкивает мою ложку своей.

— Эй, даже не думай собрать всю глазурь. Я ее люблю больше всего остального.

— Открой, — держу ложку около ее рта, и она открывает его. От идеи покормить Эви у меня текут слюнки.

— М-м-м… — стонет она и закрывает глаза, и в ту же секунду я мечтаю превратиться в это мороженое. Возможно, загадаю именно такое желание.

— Ладно, отвлекись от своего шоколадно-глазурного оргазма, — дразню я, она распахивает глаза от удивления, а на губах появляется ухмылка.

— Шоколадно-глазурный оргазм, — посмеивается Эви. — Мило, — она замолкает ради очередной порции мороженого. — Ладно, я собираюсь загадать свое желание.

Эви снова закрывает глаза. Я наблюдаю, как ее густые ресницы опускаются на скулы, а губы слегка приоткрываются, и с них срывается крошечный выдох, когда она сосредотачивается на своем желании.

— Ну все, загадала.

— И что же ты загадала? — беспокойно потираю шею, вглядываясь в ее глаза и отчаянно пытаясь прочитать мысли.

— Не скажу, иначе желание не сбудется. Твоя очередь, — тараторит она, а затем ставит пинту мороженого между нами и постукивает ложкой по своей полной верхней губе.

— Хм, что же загадать?... — обвожу взглядом крыльцо и ненадолго задерживаю его на моей подруге, а затем устремляю в небо. Я закрываю глаза и загадываю для себя Эви.

— Ну, — подталкивает она меня сбоку, — что ты загадал?

— О, нет, — отвечаю с самодовольной ухмылкой, — ни в коем случае. Я тоже не расскажу. Не рискну. Хочу, чтобы оно осуществилось.

— Должно быть, оно хорошее, — Эви пристально вглядывается в ночное небо. Ее струящиеся по спине волосы мерцают в свете луны рыжими бликами.

Я отвечаю, устремив взгляд в небо, не желая выдавать, что поглядывал на нее:

— О, да. Поверь мне, так и есть.

Ее взгляд посылает волну тепла по моему телу.

— Знаешь, если бы ты сказал мне о своем желании, у тебя, вероятно, было бы больше шансов, что оно сбудется. Но как хочешь.

Некоторое время мы молча наблюдаем за небом, затерявшись во всех его тайнах. Но я не могу не думать о том, что рядом с Эви никогда не чувствую себя потерянным.