Вологодчина в русском фольклоре - Николай Уваров

Ёрш не унывает, на бога уповает: «Есть же у меня, – говорит, – в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: окунь-рыба на пожаре был, головёшек носил, и поныне у него крылья красны». Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых, приходят и говорят: «Окунь-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество». И приходит окунь-рыба. Говорит ему сом-рыба: «Скажи, окунь-рыба, гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?» – «Ни вовек-то, – говорит, – наше озеро не гарывало! Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!»

Ёрш не унывает, на бога уповает, говорит сом-рыбе: «Есть же у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: щука-рыба, вдова честная, притом не мотыга, скажет истинную правду. Она на пожаре была, головёшки носила, и поныне черна». Стрелец-боец, карось-палач, две горсти мелких молей, туды же понятых, приходят и говорят: «Щука-рыба! Зовёт рыба-сом с большим усом пред своё величество». Щука-рыба, не дошедши рыба-сом, клялась: «Здравствуй, ваше величество!» – «Здравствуй, щука-рыба, вдова честная, притом же ты не мотыга! – говорит сом. – Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?» Щука-рыба отвечает: «Ни вовек-то не гарывало наше озеро Ростовское! Кто ерша знает да ведает, тот всегда без хлеба обедает!»

Ёрш не унывает, а на бога уповает: «Есть же, – говорит, – у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: налим-рыба на пожаре был, головёшки носил, и поныне он чёрн». Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туды же понятых, приходят к налим-рыбе и говорят: «Налим-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество». – «Ах, братцы! Нате вам гривну на труды и на волокиту; у меня губы толстые, брюхо большое, в городе не бывал, пред судьями не стаивал, говорить не умею, кланяться, право, не могу». Эти государские посыльщики пошли домой; тут поймали ерша и посадили его в петлю.

По ершовым-то молитвам бог дал дождь да слякоть. Ёрш из петли-то да и выскочил; пошёл он в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Трос-реку, из Трос-реки в Кам-реку. В Кам-реке идут щука да осётр. «Куда вас чёрт понёс?» – говорит им ёрш. Услыхали рыбаки Ершов голос тонкий и начали ерша ловить. Изловили ерша, ершишко-кропачишко, ершишко-пагубишко! Пришёл Бродька – бросил ерша в лодку, пришёл Петрушка – бросил ерша в плетушку: «Наварю, говорит, – ухи, да и скушаю». Тут и смерть Ершова!

А. Завьялова. Бабушкины сказки

Ершишко-плутишко

1729 года, месяца сентября 16 числа

Зародился ершишко-плутишко,

Худая головишко,

Шиловатый хвост,

Слюноватый нос,

Киловатая брюшина,

Лихая образина,

На роже кожа – как елова кора.

Прижилось, проскудалось

Ершишку-плутишку

В своём славном Кубенском озере,

Собрался на ветхих дровнишках

С женою и детишкам,

Поехал в Белозерское озеро,

С Белозерского в Корбозерское,

С Корбозерского в Ростовское:

«Здравствуйте, лещи,

Ростовские жильцы!

Пустите ерша пообедать

И коня покормить».

Лещи распространились,

Ерша к ночи пустили.

Ерш, где ночь ночевал,

Тут и год годовал;

Где две ночевал,

Тут два года годовал;

Сыновей поженил,

А дочерей замуж повыдавал,

Изогнал лещов,

Ростовских жильцов,

Во мхи и болота,

Пропасти земные.

Три года лещи

Хлеб-соль не едали,

Три года лещи

Хорошей воды не пивали,

Три года лещи

Белого свету не видали;

С того лещи

С голоду помирали,

Сбивалися лещи в земскую избу,

И думали думу заедино.

И писали просьбу,

И подавали Белозер-Палтос-рыбе:

«Матушка Белозер-Палтос-рыба!

Почему ершишко-плутишко,

Худая головишко,

Разжился, распоселился

В нашем Ростовском озере

И изогнал нас, лещов,

Ростовских жильцов,

Во мхи и болота

И пропасти земные?

Три года мы, лещи,

Хлеба-соли не едали,

Три года лещи

Хорошей воды не пивали,

Три года лещи

Свету белого не видали;

С того мы, лещи,

И с голоду помирали.

Есть ли у него на это дело

Книги, отписи и паспорты какие?»

И думали думу заедино

Щука ярославска,

Другая переславска,

Рыба-сом с большим усом:

Кого послать ерша позвать?

Менька послать -

У него губы толстые,

А зубы редкие,

Речь не умильна,

Говорить с ершом не сумеет!

Придумала рыба-сом

С большим усом:

Послать или нет за ершом гарьюса;

У гаргуса губы тоненьки,

Платьице беленько,

Речь московска,

Походка господска.

Дали ему окуня рассыльным,

Карася пятисотским,

Семь молей, понятых людей.

Взяли ерша,

Сковали, связали

И на суд представили.

Ёрш перед судом стоит

И с повадкой говорит:

«Матушка Белозер-Палтос-рыба!

Почему меня на суд повещали?» -

«Ах, ты, ершишко-плутишко,

Худая головишко!

Почему ты разжился и расселился

В здешнем Ростовском озере,

Изогнал лещов,

Ростовских жильцов,

Во мхи и болота

И пропасти земные?

Три года лещи

Хлеба-соли не едали,

Три года лещи

Хорошей воды не пивали,

Три года лещи

Свету белого не видали,

И с того лещи

С голоду помирают.

Есть ли у тебя на это дело

Книги, отписи и паспорты какие!» -

«Матушка Белозер-Палтос-рыба!

В память или нет тебе пришло:

Когда горело наше славное

Кубинское озеро,

Там была у ершишка избишка,

В избушке были сенишки,

В сенишках клетишко,

В клетишке ларцишко,

У ларцишка замчишко,

У замчишка ключишко, -

Там-то были книги и отписи

И паспорты, и всё пригорело!

Да не то одно пригорело;

Был у батюшки дворец

На семи верстах,

На семи столбах,

Под полатями бобры,

На полатях ковры -

И то всё пригорело!»

А рыба-сёмга позади стояла

И на ерша злым голосом кричала:

«Ах ты, ершишко-плутишко,

Худая головишко!

Тридцать ты лет

Под порогом стоял,

И сорок человек

Разбою держал,

И много голов погубил,

И много живота притопил!»

И ершу стало азартно;

Как с рыбой-сёмгою не отговориться?

«Ах ты, рыба-сёмга, бока твои сальны!

И ты, рыба-сельдь, бока твои кислы!

Вас едят господа и бояра,

Меня мелкая чета крестьяна -

Бабы щей наварят

И блинов напекут,

Щи хлебают, похваливают:

Рыба костлива, да уха хороша!»

Тут ёрш с сёмгой отговорился.

Говорит Белозёр-Палтос-рыба:

«Окунь-рассыльный,

Карась-пятисотский,

Семь молей, понятых людей!

Возьмите ерша».

А ёрш никаких рыб не боится,

Ото всех рыб боронится.

Собрался он, ершишко-плутишко,

На свои на ветхие дровнишки

С женою и детишкам

И поезжает в своё славное

В Кубенское озеро.

Рыба-сёмга хоть на ерша

Злым голосом кричала,

Только за ершом вслед подавилась:

Ах, ты, ершишко-плутишко,

Худая головишко!

Возьми ты меня в своё славное

В Кубенское озеро —

Кубенского озера поглядеть

И Кубенских станов посмотреть».

Ёрш зла и лиха не помнит,

Рыбу-сёмгу за собой поводит.

Рыба-сёмга идучи устала,

В Кубинском устье вздремала

И мужику в сеть попала.

Ёрш назад оглянулся,

А сам усмехнулся:

«Слава тебе господи!

Вчера рыба-сёмга

На ерша злым голосом кричала,

А сегодня мужику в сеть попала».

Ёрш сёмге подивовал

И сам на утренней зоре вздремал,

Мужику в морду попал.

Пришёл Никон,

Заколил прикол;

Пришёл Перша,

Поставил вершу;

Пришёл Богдан,

И ерша бог дал;

Пришёл Вавила,

Поднял ерша на вила;

Пришёл Пимен,

Ерша запинал;

Пришёл Обросим,

Ерша оземь бросил;

Пришёл Антон,

Завертел ерша в балахон;

Пришёл Амос,

Ерша в клеть понёс;

Идёт Спира,

Около ерша стырит;

Амос Спиру

Да по рылу.

«Ах ты, Спира!

Над этакой рыбой стыришь;

У тебя этака рыба

Век в дому не бывала!»

Пришёл Вася,

Ерша с клети слясил;

Пришёл Петруша,

Ерша разрушил;

Пришёл Савва,

Вынял с ерша полтора пуда сала;

Пришёл Иуда,

Расклал ерша на четыре блюда;

Пришла Марина,

Ерша помыла;

Пришла Акулина,

Ерша подварила;

Пришёл Антипа,

Ерша стипал;

Пришёл Алупа,

Ерша слупал;

Пришёл Елизар,

Блюда облизал;

Пришёл Влас,

Получил в глаз;

Пришла Нелина

И блюда обмыла!

Выше города плетень

Тень-потетень, выше города плетень; на полице трубица гороховая, на печи калачи, как огонь горячи, с печки упали, в горшочек попали. Кушайте, бояре, поварных щей. Тетка-божатка, сошей-ка рубашку, тоненьку, беленьку, косой вороток. Поеду я жениться, на сивке, на бурке, на соловой кобылке. Кобылка, кобылка, не сдерни овина; в овине Арина ткёт полотно, перетыки-то кладёт. Да не дотыкивает. Шапка-татарка поехала по лавкам; бей в доску да поминай Москву. Как на Вологде вино по три денежки ведро, хоть пей, хоть лей, хоть окачивайся! Куколка, куколка, для чего долго жила? Я боялась типуна. А типун-то не судья. А судья не лодыга. Лодыгины дети хотят улетети за Иванов город. Они по грамотке пишут. На девицу дышут. Девица, девица, поди по водицу! На дороге-то волки горох молотили, поповы ребята попу-то сказали, попадья-то с печи обломала плечи. Сём-пересём на лопатке испечён;