Москва, 41 - Иван Стаднюк

Сталин умолк, и уже не в усталом воображении Шахурина, а из телефонной трубки слышался ему приглушенный голос Малышева:

– Товарищ Сталин, надо помочь Главному автобронетанковому управлению в ремонте танков… На фронтах еще не все понимают, что подбитый танк – это не утиль, не отходы войны… Танк очень редко уничтожается целиком… Это – тысячи деталей… Из трех танков можно возродить один-два.

– В чем должна выразиться наша помощь? – спросил Сталин.

– Прикажите товарищу Мехлису мобилизовать фронтовых политработников для разъяснения этого всем бойцам и командирам. Ускорение ремонта поможет нам заполнить паузу в выпуске новых танков, пока идет эвакуация на восток заводов и их развертывание на новых местах…

– Хорошо. До свидания, товарищ Малышев. – Сталин положил на аппарат трубку, взял синий карандаш и, наклонившись над столом, сделал на календаре запись.

Жуков и его помощник, видя, что Сталин освободился, встали.

– Садитесь, товарищи военные. – Сталин махнул им рукой и, глядя на Шахурина, скупо улыбнулся. Затем сказал: – А кое-кто жалуется на строгость товарища Сталина… – Он выразительно взглянул на Жукова: – Какая же это строгость, скажите на милость? Приходят наркомы к нему в кабинет с отчетами и… укладываются спать… Мы вам не помешали, товарищ Шахурин?..

– Извините, товарищ Сталин. – Алексей Иванович чувствовал себя, как провинившийся школьник. – Больше такого не повторится.

– Ничего, бывает. Знаю, что не легко вам… Так на чем нас прервал товарищ Малышев телефонным звонком? – Сталин устремил на Шахурина уже серьезный, требовательный взгляд.

– Вы говорили о роли заместителей наркомов, – напомнил Алексей Иванович.

– Да… Так вот, и у вас прекрасные заместители!.. Дементьев, Яковлев, Хруничев, Воронин… Великолепные специалисты и хорошие партийцы. Вот они и должны посещать отдаленные заводы, опытные аэродромы и конструкторские бюро… По вашему распоряжению. Ну зачем вам было самому лететь в Рыбинск?

– Там на заводе разгорелся конфликт между конструкторами и производственниками, – пояснил Шахурин.

– Конфликт мог прекрасно уладить товарищ Патоличев[2]. Он организатор высшего класса, хорошо работает с людьми, с ходу умеет вникнуть в дело.

– Верно. Не подумал я…

– Давайте договоримся твердо: без моего ведома вы из Москвы не отлучаетесь. И лично на вас в числе прочих обязанностей лежит ежедневный отчет перед ЦК и Совнаркомом… Письменный отчет!.. О выпуске самолетов и моторов. И не простой отчет о собранных самолетах, а о проверенных в воздухе – облетанных и отстрелянных…

– Все ясно, товарищ Сталин. – Шахурин встал и начал складывать в портфель бумаги.

Алексею Ивановичу хотелось послушать доклад Жукова о положении на фронтах, но в приемной наркомата его ждали «гонцы» с заводов, да и видел, что Сталин уже будто забыл о нем и подошел к другому краю стола, где были развернуты карты.

Генерал армии Жуков, поняв, что Сталин переключился мыслями на фронтовые дела, решил сказать ему то, о чем намеревался.

Но Сталин упредил:

– Однажды мы толковали за обедом, что не надо сердиться на Сталина, когда он ругает товарища Жукова. – Он поднял зажатую в правой руке потухшую трубку, будто призывая к вниманию. – Сталин ругает Жукова, а Жуков ругает командующих фронтами и армиями, и дело идет лучше. Но нельзя ругать Жукова и командующих до такой степени, чтоб деятельность их сковывалась и дело шло хуже…

Жуков внутренне содрогнулся: ведь он сам собирался – может, в иной форме – сказать эти же слова Сталину.

– Так что передайте товарищу Тимошенко, чтоб он излишне не ругал Лукина, Курочкина и Конева. Более того, пусть представит их к высоким правительственным наградам; возможно, это поможет Лукину и Курочкину вышвырнуть немцев из Смоленска…

– Вы правы, товарищ Сталин… – только и нашелся Жуков. – Разрешите докладывать?

– Одну минуту. – Сталин повернулся к Молотову: – Будет полезно, если начальник Генерального штаба познакомится с нашим письмом Черчиллю. – Затем пояснил Жукову: – Мы предложили английскому премьеру поторопиться с открытием второго фронта.

– Даже указали устраивающие нас возможные варианты его создания, – уточнил Молотов.

– Простите, я не очень понял. – Жуков нахмурил брови, и глаза его сузились, потемнели. – И вам не потребовалась для этого точка зрения Генерального штаба?

Сталин и Молотов переглянулись, будто не зная, как реагировать на слова генерала армии.

– Есть ведь оперативно-стратегические целесообразности… – Жуков испытывал неловкость и с трудом подбирал слова. – Они могли быть вам неизвестны…

Сталин досадливо усмехнулся, сунул в рот мундштук трубки и успокоительно сказал:

– Мы пока исходили из целесообразностей политической стратегии… Из изученных нами факторов.

– В порядке военно-политического зондажа, – добавил Молотов и открыл одну из своих папок. – Вот, Георгий Константинович, можете познакомиться с личным посланием товарища Сталина господину Черчиллю.

От Жукова не ускользнуло чуть заметно сделанное Молотовым ударение на словах «личным посланием», и он тут же сказал:

– Я не дипломат… Раз существует форма обменов между главами правительств личными посланиями, может, Генштаб действительно тут ни при чем.

– Читайте, – требовательно сказал Сталин и, повернувшись к Жукову спиной, медленно направился к своему рабочему столу.

Жуков взял две странички с четким машинописным текстом и про себя начал читать:

«Разрешите поблагодарить Вас за оба личных послания.

Ваши послания положили начало соглашению между нашими правительствами. Теперь, как Вы выразились с полным основанием, Советский Союз и Великобритания стали боевыми союзниками в борьбе с гитлеровской Германией. Не сомневаюсь, что у наших государств найдется достаточно сил, чтобы, несмотря на все трудности, разбить нашего общего врага…»

Затем Сталин сообщал премьер-министру Великобритании, что положение советских войск на фронте продолжает оставаться напряженным, и объяснял причины этому…

«Мне кажется, далее, – писал он, – что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика).

Фронт на севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию. Создание такого фронта было бы популярным как в армии Великобритании, так и среди всего населения Южной Англии. Я представляю трудность создания такого фронта, но мне кажется, что, несмотря на трудности, его следовало бы создать не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии. Легче всего создать такой фронт именно теперь, когда Гитлер еще не успел закрепить за собой занятые на Востоке позиции.

Еще легче создать фронт на Севере. Здесь потребуются только действия английских воздушных и морских сил без высадки войскового десанта, без высадки артиллерии. В этой операции примут участие советские сухопутные, морские и авиационные силы. Мы бы приветствовали, если бы Великобритания могла перебросить сюда около одной легкой дивизии или больше норвежских добровольцев, которых; можно было бы перебросить в Северную Норвегию для повстанческих действий против немцев.

18 июля 1941 года».

– Все логично, товарищ Сталин… Мысль к мысли, как патроны в обойме. – Жуков по-прежнему испытывал неловкость за высказанное недоумение по поводу того, что к выработке вариантов открытия второго фронта не были привлечены специалисты Генерального штаба. Генштабисты ведь действительно изучали возможность вооруженных сил Великобритании нанести где-либо серьезный удар по немецко-фашистским войскам.

– Патроны в обойме – это хорошо сказано. – Сталин смотрел на Жукова с чуть заметной улыбкой. – А ваш вопрос, почему мы не прибегли к помощи Генштаба, логичен. Впредь в переговорах с союзниками о втором фронте и их помощи нам мы будем опираться не только на Генштаб, но и на всю вычислительную службу наших наркоматов, работающих на оборону.

– И на запросы главного интенданта Красной Армии товарища Хрулева, – добавил Молотов.

– Интересно, товарищ Сталин, как откликнутся англичане на ваши предложения, – сказал Жуков, с удовлетворением восприняв услышанное.

– Не спешат откликаться. – Молотов похлопал рукой по папке с бумагами. – Они сейчас, как я полагаю, с особой тщательностью собирают и суммируют информацию о положении дел на наших фронтах, опираясь главным образом на немецкие источники. И сравнивают с нашей информацией… И, я думаю, ждут, как поведет себя Москва после первых бомбардировок. Выстоит ли, мол?..

– Да, ждут результатов бомбардировок, – согласился Сталин. – Геринг и Гитлер особенно в последние дни яростно грозятся тотально разгромить Москву бомбардировкой с воздуха и утопить ее в море огня. Возможно, эта угроза пугает англичан, познавших на себе силу ударов немецкой авиации. Они, возможно, боятся, что и мы с вами не уцелеем, и им тогда не с кем будет вести переговоры… – Сталин вдруг умолк и, глядя на Жукова, будто с трудом подбирал дальнейшие слова. – Еще четвертого июля один разведывательный самолет немцев проник в небо западных окраин Москвы. С тех пор они непрерывно ведут воздушную разведку…