Спорим, мы не разведемся? (СИ) - Биглова Алла

Между нами повисает неловкое молчание, и только котенку не неловко: он фырчит и мешает идиллии.

— Ты меня таким образом пыталась соблазнить? — наконец, осторожно интересуется Гриша.

— Вот еще! — фыркаю я, стараясь не опустить глаза вниз. Туда, где у Гриши кончается футболка. — Вот, я достала Беляша. Будешь его успокаивать?

— У тебя это лучше получается, — пожимает плечами супруг. — Можешь подержать его на руках еще немного и поработать, а я пойду готовить.

— Ты и готовить? — вскидываю левую бровь. — Ты сейчас серьезно? Тебе же вечно некогда, — вновь оставляю колкую фразочку.

— Я подумал, что мы следующий месяц…

— Двадцать семь дней, — на автомате поправляю я, чтобы сильнее уязвить.

Беляш на моих руках мяукает, напоминая о себе. То ли подтверждает, что Гриша не прав, то ли ворчит на мое занудство, то ли вообще просто хочет дальше бесноваться где-то на полу.

Вот ведь заводная игрушка!

— Да-да. В любом случае, раз мы оба будем дома длительное время, будет нечестно, если все время будешь готовить только ты, — Гриша невинно улыбается, а сам исподлобья наблюдает за моей реакцией.

— Раньше тебя это ни капли не волновало, — ворчу на него я, качая головой.

— Это было раньше. Признаю, был не прав. Пытаюсь измениться. Буду рад, если поможешь. Так что иди отдыхай, или работай, как тебе будет удобнее. Я на кухню, сварганю какую-нибудь пасту, — он буквально выпроваживает меня.

Не спорю, лишь удивленно иду вместе с Беляшом в спальню. В комнате жарко (или жарко мне?), и прохожу на балкон, открываю окно. Беляш дышит свежим воздухом, удивленно наблюдая за прохожими внизу: с такого расстояния они кажутся мелкими букашками.

Вздыхаю. И вот когда Гриша так сильно изменился? Почему вдруг принял во внимание все то, что мне не нравилось в нашем совместном быту? И не откатится ли все назад, если я скажу, что не хочу разводиться?

И хочу ли я разводиться вообще?

— Беляш, что мне делать? — глажу котика. Тот поднимает на меня свои умные глазенки и мяучит в ответ. — Жаль, что я не понимаю твой мудрый совет. А то обязательно последовала бы ему.

— Мяу! — возмущается Беляш.

Вздыхаю. Выбор мне придется сделать самостоятельно.

Немного успокаиваюсь и возвращаюсь в спальню. Пока Гриша на кухне, работаю и отвлекаю Беляша. Котенок отлично засыпает у меня на коленях, прижимаясь всем телом, но, как только я перекладываю его на заправленную кровать, просыпается. Пыхтит, ворчит и начинает носиться по комнате, как оголтелый.

— Кажется, ты притащил домой монстра, — шутливо говорю Грише, когда он заглядывает в комнату и отвечает по работе.

— Не исключено, — пожимает он плечами. — Зато вы прекрасно смотритесь вместе!

— Намекаешь на то, что он — чертенок, а я самая настоящая ведьма? — бурчу, поглаживая мурчащий пушистый комочек.

— Нет, — он смеется и пожимает плечами, — ты шатенка, а он белый. На контрасте хорошо смотритесь.

Беляш просыпается и начинает настойчиво гладиться об мою руку. И, конечно же, мурлыкать. Гриша ухмыляется, но ничего не говорит и уходит на кухню.

Вздыхаю: все еще не понимаю в какое королевство кривых зеркал я попала, и в какой момент Гриша снова стал тем, в кого я некогда влюбилась, но стараюсь не подавать виду, что нервничаю.

Беляш, в конце концов, больно кусает меня, я айкаю, а затем это белое исчадие ада убегает на кухню, где я слышу Гришины вопли.

Качаю головой. Не, у моего мужа непереносимость животных. Вот теперь я его узнаю. Спешу на кухню и удивляюсь тому, что еще никто и никого не убил. И даже не знаю у кого больше шансов.

— Что случилось? — интересуюсь я, наблюдая за тем, как Беляш сидит на подоконнике, как ни в чем не бывало, и облизывается.

— Да ты свое смертельно оружие выпустила, — смеется Гриша и, видя, что я не понимаю его шутки, добавляет: —Беляш кинулся мне под ноги, я споткнулся, еле устоял на ногах, выругался, а затем обезоружил его.

Смотрю на Беляша. Тот явно в порядке и продолжает вылизываться.

— Как же?

— Да я дал ему колбаски и усадил на подоконник. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы под ноги мне не бросалось, когда я готовлю для любимой и для себя, — Гриша абсолютно спокоен, а я щурюсь.

И любимой меня назвал. Снова. И Беляша не обидел. Что-то явно происходит.

— А ты в курсе, что ему нельзя колбасу? — бурчу я и наливаю себе стакан воды. В горле пересохло от этих волнений.

— Судя по его довольной морде, Беляш с тобой категорически не согласен, — усмехается Гриша. — Да ладно тебе. Многие кормят кошек домашней едой, и они долго живут.

— Кормят-то кормят, — киваю, согласившись. — Но ты учти, дорогой, — это слово пробую на вкус, потому что уже сама не знаю, «дорогой» он или нет. — Что все кошки разные. Что подойдет одной, то может угробить другую.

— Поэтому надо будет посмотреть, что нашему Беляшу больше подходит. И, раз ты здесь, — последнюю фразу он говорит особенно торжественно, — садись кушать. Обед готов.

Хмурюсь, боясь представить, что такого приготовил Гриша, и будет ли это съедобно.

Глава 6

На удивление, паста, которую сделал Гриша, не просто съедобная, а очень вкусная. Это было понятно еще по запаху: терпкому, но очень аппетитному, когда аромат свежесвареной курицы перемешался с приправами и прочими яствами.

Некоторое время молчу, просто с нескрываемым аппетитом жую, что он приготовил. Я и представить не могла, что я настолько голодна, пока не начала есть.

— Вкусно? — наконец, осторожно интересуется Гриша.

— Очень! — говорю, и кусочек курочки вываливается из моего рта, плавно приземлившись мне на штаны. — Ой. Насвинячила, — расстроенно добавляю. Выкидываю курочку в мусорку и досадно вздыхаю.

Кошусь на Гришу: обычно в такие моменты он ворчит на меня, что у меня дырявый рот. При этом у него никогда не было предъяв, когда…

— Ничего страшного. Машинка все отстирает, — пожимает он плечами, аккуратно вытершись салфеткой.

Неловко как-то вышло. Даже не знаю, что делать. Поэтому тихо, не без удовольствия, доедаю остальное.

— Спасибо, все было очень вкусно, — благодарю и хвалю повара. Встаю из-за стола, не зная, как реагировать на изменения мужу.

И, самое главное, как долго они будут длиться? К чему еще мне нужно привыкнуть? Мне очень нравится все это, оттого только страшнее. И земля уходит из-под ног, все-таки все привычное исчезло…

— Приходи снова — будет еще вкуснее, — улыбается он. — И оставь тарелки. Сам помою.

— Точно? — хмурюсь, откровенно не понимая, что происходит.

Это странно, непривычно. Черт возьми, это пугает!

— Ну, не вечно же тебе все мыть, — пожимает плечами Гриша, а затем подхватывает мою тарелку, берет свою и открывает воду.

Мои глаза не выдерживают подобных изменений, и я возвращаюсь в спальню. Вернее, я туда в страхе сбегаю. Где-то через десять минут Гриша присоединяется ко мне, и следующий час мы молча работаем: каждый занят своим делом.

Я думаю о сложившейся ситуации, пытаясь понять, почему это все меня так сильно пугает и задевает.

— Ой, у меня сейчас созвон будет, — вздыхает Гриша, прерывая мои нелегкие думы.

Мгновенно вздрагиваю, припоминая последнюю ссору. У Гриши же вечно важные созвоны, а он у нас зарабатывает больше, значит, это я должна уйти из нашей спальни, если мешает. «У меня же ноутбук, я могу выйти из комнаты в любой момент, а у него компьютер» — эти неприятные слова из раза в раз прокручиваются в моей голове.

— Мне уйти? — осторожно спрашиваю, хотя совершенно не хочется двигаться с места.

— Не, созвонюсь по телефону. Да и вечером перееду в соседнюю комнату, чтобы у каждого из нас было свое рабочее пространство. Ты права: это безумие, что мы работаем в одной комнате, — поднимаю на него удивленный взгляд. — Мы ведь не коллеги, а муж и жена.

Гриша совершенно спокоен. Я давно предлагала ему разъехаться работать по разным комнатам. Но он вечно придумывал новые отговорки, среди которых была одна ключевая мысль: «мы же семья, мы не можем мешать друг другу».