Куншт-камера. Зал второй - Алексей Розенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И при раскладывании к голове пилота начинало прилагаться усилие, достаточное для того, чтобы оторвать его от земли и поднять в воздух. А далее, с помощью наклонов головы в ту или иную сторону пилот выбирал направление движения, а управляющим рычагом, меняя прикладываемые к голове усилия, регулировал скорость полета.
Правда, Петру Семеновичу не дали продвинуть летательное устройство в народные массы – его изобретение уничтожили, а самого объявили сумасшедшим и упекли в сумасшедший дом.
Но мы-то с вами знаем, чьих рук это дело: ведь кто бы пострадал в первую очередь, заполучи люди такое чудесное экологически чистое средство передвижения?..
Назад дороги нет
– Это же черт знает что, Дмитрий Алексеевич!
– Согласен, Анна Сергеевна. Но выбор сделан и назад дороги нет.
– Может, все-таки, откажемся от этой сумасбродной затеи?
– Ну, я же говорю, Анна Сергеевна – выбор сделан.
– Нет, ну ведь действительно – черт знает что такое! И как вы только смогли уговорить меня, Дмитрий Алексеевич?
– Я? Да побойтесь бога! Вы сами меня втянули в эту аферу! Я-то, как раз, если помните, всячески вас отговаривал! Но куда там…
– Плохо отговаривали, значит! Ну да что уж теперь… У нас действительно назад дороги нет?
– Совершенно определённо! Я бы сказал, что определённее просто не бывает, если, конечно, вам неизвестен способ, как попасть обратно.
– Черт знает что! Но я же не хочу!
– Поздно, Анна Сергеевна. И если бы вы открыли глаза, то и сами бы в этом непременно убедились.
– Господи, и что же теперь делать?
– Ничего особенного: просто держитесь крепче: когда раскроется парашют – нас немного дернет…
Аховый денек
Самуил Ариманович, совершенно уставший, вернулся домой со службы.
Денек выдался, прямо скажем, аховый и от нервных клиентов просто-таки не было отбоя. А тут еще на коллег по работе что-то нашло, что каждый из них имел за честь отпустить в адрес Самуила Аримановича какую-нибудь колкость или подковырку:
– Самуил Ариманович, а никак у вас на голове рожки отросли?
– Тьфу на вас, Аристарх Даниилович! Подите к лешему! Еще скажите, что у меня вся спина белая…
– А что это, Самуил Ариманович: у вас, как будто, хвост из штанов вываливши?
– И вы туда же, Лилия Денисовна? Вроде взрослая дама, а ведете себя, как черти кто…
– Что-то, Самуил Ариманович, от вас сегодня паленым волосом пахнет и глаза какие-то красные? Вот, помню, один мой родственник так же изволил выглядеть, после чего захворал и преставился. Уж показались бы врачу, а то мало ли…
– Я скорее от ваших выпадов преставлюсь, Ким Раумович! Оставьте меня в покое уже!
В общем, вымотался Самуил Ариманович за сегодняшний день совершенно до невозможности. И по приходу домой, опорожнил прямо из горлышка бутылку чистого спирта, закусил маринованной пиявкой и, набрав полную ванну расплавленной серы, блаженно погрузился в нее и задремал…
Курьер
Федор Афанасьевич Хвостиков устроился на должность курьера в отдел срочной доставки. Собственно, на эту должность требовался физически крепкий молодой человек, но Федор Афанасьевич так упрашивал, что кадровик совершенно растрогался и, пустивши слезу, принял Федора Афанасьевича в штат, и уже на следующий день тот приступил к своим обязанностям.
В силу своего почтенного возраста, Федор Афанасьевич страдал отдышкой, отчего ему приходилось останавливаться на отдых каждые десять метров, после чего, вследствие старческого склероза, ему приходилось возвращаться обратно для уточнения адреса доставки, поскольку зрение Федора Афанасьевича было совершенно ни к черту и он не мог прочитать его на посылке или конверте. Но, даже услышав необходимый адрес маршрута, Федор Афанасьевич все равно не достигал цели, так как его слуховой аппарат сильно барахлил, искажая принимаемую информацию. То есть вместо, скажем, проспекта Ленина, Федору Афанасьевичу слышалась улица какой-нибудь Софьи Перовской и, имея, к тому же, нарушения в восприятии окружающего пространства, он брел и вовсе на площадь имени Процветания, находившуюся, к тому же, совершенно в другом городе.
Собственно, если вам интересно, почему Федора Афанасьевича продолжали держать в штате, то тут все просто: дело в том, что в отделе срочной доставки работали люди с теми же самыми проблемами, а то и похуже, отчего досадные промахи Федора Афанасьевича просто не замечались на общем фоне.
Утка
Петр Ильич только самолично готовил утку.
Причем готовил ее превосходно. Можно сказать это был его конек, приготовить утку к какому-нибудь празднику или ответственной дате. И никого не смущало, что каждый раз речь шла об одной и той же утке – ведь она была приготовлена самым превосходнейшим образом!
Да-с.
А когда Петр Ильич умер, то больше некому было превосходно готовить утку – ни на кухне, ни в газете, ни в больнице. Так что ее просто выбросили за ненадобностью.
Двуликий Петр
– Здравствуйте, любезная Маргарита Афанасьевна! – сказал Петр Петрович и расплылся в широкой улыбке, отчего стал похож на кота. – Вы сегодня просто расчудесно выглядите!
– Спасибо вам, уважаемый Петр Петрович! – Маргарита Афанасьевна даже покраснела от удовольствия. – Большое спасибо и здравствуйте!
– Ну что вы – совершенно не за что, – Петр Петрович улыбнулся еще шире. – Такая дама как вы – просто постоянно должна быть осыпаема комплиментами! Комплиментами и цветами!
– Еще раз спасибо, дорогой Петр Петрович! – сказала Маргарита Афанасьевна и покраснела еще больше.
Тут Петр Петрович с извинениями откланялся и, сославшись на неотложные дела, куда-то улизнул. Но не прошло и пары минут, как он объявился вновь.
– Что, Петр Петрович, ваши дела отменились? – улыбаясь, спросила Маргарита Афанасьевна.
– Твое какое дело, курва болотная? – грубо сказал Петр Петрович и сплюнул Маргарите Афанасьевне под ноги. – Вали куда перла, карга шалая!
– Простите?.. – пролепетала ошарашенная Маргарита Афанасьевна.
– Прощаю! А теперь вали, курица общипанная! – и Петр Петрович сплюнул повторно. – Расфуфырилась, аки черт перед архиереем! Тоже мне, гумозница…
С этими словами Петр Петрович еще раз сплюнул и куда-то улизнул, оставив Маргариту Афанасьевну в полуобморочном состоянии. Но не прошло и пары минут, как он объявился вновь.
– Что с вами, любезная Маргарита Афанасьевна? – спросил Петр Петрович и схватил Маргариту Афанасьевну за руку. – У вас такой бледный вид! Вам, видно, нездоровиться? Что я могу сделать для вас, любезная Маргарита Афанасьевна? Вы только намекните! Хотите – я пошлю за доктором?
Маргарита Афанасьевна с ужасом взглянула на Петра Петровича, вырвала руку и с криком «Поди прочь, сатана!» подхватила юбки и убежала в неизвестном направлении.
– Хм… что это с ней? – искренне удивился Петр Петрович, после чего пожал плечами и куда-то улизнул.
Первый опыт
– Не нервничайте, Шапкин!
– Да как же мне, позвольте, не нервничать, Варвара Семеновна?
– Как? Обыкновенно. Просто держите себя в руках.
– Вам просто говорить – для вас это привычное дело! Раз – и готово!
– Шапкин, ну что вы как ребенок! Возьмите себя в руки, наконец!
– Да как же вы не понимаете, Варвара Семеновна? Я никогда в жизни ни чем подобным не занимался! У меня прямо поджилки трясутся, как подумаю об этом!
– Вы, Шапкин, еще и трус к тому же! Неврастеник и трус. И зачем я только с вами связалась? Можно сказать – обычное дело, а вы тут истерики устраиваете!
– Так это, Варвара Семеновна, для вас обычное дело! А я, прошу прощения, еще девственник! Я, можно сказать, еще только пытаюсь делать первые шаги в этом направлении! Отсюда и нервничаю! Вы же поймите меня – если я допущу какую-нибудь оплошность, то это может очень печально отразиться на моем душевном состоянии и даже, можно сказать, на моем будущем!
– Ну, это вы хватили, Шапкин! Никогда в жизни не видела, чтобы к такому обычному и простому делу относились подобным образом. Зачем воспринимать все так близко к сердцу? Да и любую оплошность можно исправить. А может вам тогда и вовсе не начинать? А, Шапкин? А то, что-то я и сама уже побаиваюсь – черт вас знает, что там у вас еще на уме…
– Ну уж нет, Варвара Семеновна! Я решился! Видите, у меня уже почти не трясутся руки! Еще мгновение и я полностью буду готов. Вот. Сейчас. Уф. Все, я готов Варвара Семеновна. Можем приступать.
– Вы уверены?
– Абсолютно! Видите – я больше не нервничаю!
– Точно?
– Вне всяких сомнений!
– Ну хорошо. Тогда приступим. Итак, для приготовления борща нам потребуется…
«Перепуп»
«Перепуп», который изобрел Эдуард Тимофеевич, представлял собой трехлитровую банку, оклеенную фольгой от шоколадок и набитую кручеными разноцветными проводами, шурупами, стеклянными шариками, гнутыми гвоздями, микросхемами, речной галькой, куриными косточками и еще какой-то чертовщиной. Причем все это странное содержимое было тщательно залито парафином по самую горловину банки. Наружу из горловины торчала только медная проволочка на манер антенны, да свисал черный шнурок от ботинка.
