Тропа пьяного матроса - Владимир Михайлович Гвановский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем, звёзды за скалой начали быстро пропадать, их как будто сжирала матовая чернота ночи, а потом мы увидели первую вспышку, за ней вторую. На нас шла гроза. Минут через пять мы начали различать далёкие раскаты грома. Парочки, сидевшие на гальке, спешно уходили с пляжа, остались только мы и шумная компания с ярким костром. Гроза на Яшмовом пляже — это плохо. Укрыться негде, а во время дождя и сильного ветра с высокого берега, нависшего над пляжем, срываются камни. Но уходить совершенно не хотелось.
— Вадик, все ушли. Ты не боишься грозы? Точно Бог на нас гневается.
— Надя, ничего страшного не случится. Даже если мы сейчас пойдём купаться, всё будет хорошо.
— Ну я же не дурочка. Ты разве не знаешь, как хорошо вода проводит ток? Рядом с нами в море ударит молния, и мы мгновенно умрём.
— Вот у меня была тысяча ситуаций, когда я мог умереть. Но ведь жив! Я тебе сейчас историю расскажу.
— Давай историю. Но только не про махатм и педиков!
— Эта история приключилась, когда я был третьеклассником, коллекционировал бабочек и ходил в Межшкольный краеведческий музей — узнавать основы энтомологии. Марина Павловна, сотрудник музея, решила приобщить меня к туризму и позвала в поход с шестиклассниками на охотбазу «Красный камень». Я пошёл. Была ранняя весна. Темнело, мы шли по узкой лесной тропинке, а с неба срывался снег. И вот — «Красный камень»: холодные комнаты с двухъярусными кроватями, тусклая лампочка на потолке. Мы собрались в тёмной каморке с железной «буржуйкой», где поселилась наша предводительница, и слушали, как она настраивает гитару. Вдруг Марина Павловна говорит: «Вадик, ты сегодня в своём первом походе и должен пройти испытание. Вот ведро, набери воды из колодца!» Я вышел в морозную ночь и подошёл к колодцу, который прежде видел только в кино. Крутить ручку оказалось очень непросто. Когда ведро поднялось, я едва удерживал ручку, упираясь левой рукой в бортик. «Так. Если я отпущу левую руку, то мне не удержать ворот. Поэтому я сейчас убираю правую руку и быстро перехватываю ведро!» Рукоятка бьёт меня в висок, и лицо заливает кровь. «Неправильно поступил, — думаю, — надо было всё-таки перехватывать левой рукой. А ещё попробую набрать полведра!» Вытаскиваю ведро, ставлю на бортик. Наливаю воду, несу в комнату, из которой несётся: «Сладострастная отрава, золотая Брич-Мула!» Песня обрывается, все смотрят на меня… Утром мы катались на картонках с горы — за ночь навалило снега. На третий день началась оттепель, я шёл по проталинам под синим небом и рвал для мамы подснежники, складывая их в картонную коробку. Помню, как браво прохожу вечером по аллейке от Центрального рынка в красных шароварах, за спиной — советский коричневый рюкзак, а на виске — непривычная корочка. Захожу в квартиру и с порога кричу: «Мама! Через неделю мы идём на Чёртову лестницу!» Но… В свой следующий поход с ночёвкой я пошёл только на третьем курсе университета. Я недавно побывал на Красном камне. Всё перестроили, но колодец совсем не изменился. И кажется: если дождаться ночной россыпи звёзд, набрать воды и вернуться в каморку, я обязательно услышу: «Мы залезли в долги и купили арбу, запрягли ишака со звездою во лбу…» Я увижу в полумраке Марину Павловну с гитарой и шестиклассников, жующих мои бутерброды с жареной курицей.
— Железной ручкой колодца по виску — это как Смерть своим подолом тебя задела. А ещё я помню историю, как вы с дядей собирали грибы и наткнулись на огромного дикого кабана. Мне начинает казаться, что у тебя девять жизней!
Надя уже не дрожала и спокойно наблюдала, как последние звёзды гаснут над чёрной скалой.
— И Бог любит тебя. Почему?
— Я должен что-то понять, очень важное. Найти какую-то маленькую шестерёнку, без которой мир не крутится, не печётся хлеб, без которой нет любви. Найти и всем рассказать!
— Вадик, обернись! Смотри вверх! На склоне!
Там, куда показывала Надя, происходило нечто странное. В лесу, на склоне горы, сверкали огни — яркие, белые, и они постоянно двигались, поэтому мы не смогли сосчитать их точное количество. Я предположил, что это люди с фонариками на лестнице, ведущей наверх, к монастырю. Внезапно огни замерли, а потом двинулись вниз по склону, один за другим.
— Вадик, мне страшно! С моря гроза, а от монастыря гуманоиды идут!
— Я думаю, это спасатели. Случилось что-то нехорошее.
Мы наспех натянули джинсы, закрыли палатку и пошли по гальке к спасательной станции. Огни тоже спускались, мерно раскачиваясь, миновали последнюю каменную лесенку и выстроились на покатом бетонном спуске. Вдруг сверкнула молния, и мы увидели в руках мужчин носилки с человеком, с головой завёрнутым в тёмную ткань. Двое других спасателей держали под руки девушку в коротком сарафане, с растрёпанными волосами. Я вспомнил: час назад, когда только начиналась гроза, она уходила с пляжа с лысоватым мужчиной за руку, смеясь, а в другой руке несла бутылку шампанского. Следующая вспышка — я разглядел её лицо подробно: тушь размазана, глаза закрыты, на руках — кровь. Процессия вышла на пляж, и тут я заметил катер, подошедший к берегу. Люди с фонарями быстрыми движениями погрузили на катер носилки, помогли подняться девушке, залезли сами и быстро отчалили, даже не посмотрев на нас.
— Надя, я всё понял, — я обнял девушку, стоявшую в оцепенении, — эти двое поднимались пьяными к монастырю, ты помнишь, какая там лестница крутая, и без перил? Видимо, человек потерял равновесие, упал с высоты, разбил голову и умер. А спасатели забирают потерпевших по морю.
— Они решили убежать от грозы и… всё. Знаешь, а ты прав. Бояться глупо. Давай вернёмся к палатке. Ты напоишь меня вином и будешь любить крепко-крепко, а после этого мы пойдём купаться в грозу. Мы доверимся Богу и будем беспечными, как дети.
Мы, держась за руки, пошли по берегу. Вспышки
