Дом Безгласия - Дэшнер Джеймс

У меня чуть не вырвалось «Есть! Молодец!» (Сам не знаю – то ли я действительно упивался собственной дерзостью, то ли страстно хочу представить дело именно так.)

– О’кей. – Я потер руки. Говорят, от этого мозги работают эффективнее. – Мы назовем нашу игру «Что бы я делал, если бы был Энтони Льеренасом?» Итак…

– Нет-нет! Слишком громоздко! Давай короче: «Где Энтони?» Надеюсь, в лесу нас не засудят за нарушение авторского права.

Я покорно кивнул и снова потер руки.

– О’кей. Где Энтони? Прямо сейчас он… прошел компьютерную томографию, и врач смотрит на него, озабоченно покачивая головой. Твой отец…

– Не называй его так, – перебила Андреа. – Просто Энтони.

– Понял. Энтони. Томография, озабоченный доктор, и так далее. Уловила?

– Да, Дэвид.

– Значит, твой… Энтони спрашивает: «Что-то серьезное? Со мной что-то не так? Пожалуйста, доктор Шпиц, не тяните!»

– Доктор Шпиц?

Я пожал плечами.

– Первое, что пришло в голову.

– Как странно.

– Ты позволишь мне закончить первый раунд или нет?

Андреа крутнула кистью руки – жест, означающий «валяй».

– Так вот. Доктор Шпиц подходит к сукиному сыну Энтони, кладет руку ему на плечо и изображает сочувственную гримасу. Мне очень жаль, говорит он, сбылись наши худшие предположения. У вас вместо мозгов задница. Не понимаю, как такое случилось. Завтра сделаем колоноскопию, посмотрим; возможно, они перепутались при рождении.

В какой-то момент Андреа начала хохотать, и я с трудом завершил речь, потому что присоединился к ней.

– Классно получилось, – наконец сказала она, вытирая слезы. – Я не знала, чего ожидать, но меня зацепило. Отличное начало.

– Благодарю вас. – Я церемонно наклонил голову; жест, достойный особы королевской крови. – Твоя очередь. А потом заберемся на дерево.

– Ага. Только пока мы говорили о задницах, я свою уже отсидела. Давай лучше встанем, прогуляемся немного. А я подумаю и подключусь к нашей новой игре чуть позже.

– Согласен.

И мы углубились в лес. Деревья становились все мощнее и росли кучнее, листва сгущалась, будто на нас наступало зеленое море. Солнце огненными лучами цеплялось за горизонт. Тени внезапно удлинились, и силуэты деревьев на земле сделались длиннее, чем стволы, которые эти тени отбрасывали. Воздух приобрел мрачный оттенок; по-прежнему золотистый, он как бы наполнился печалью, словно оплакивал неизбежное завершение чудесного дня. Мы шли рука об руку, наслаждаясь видом, звуками и друг другом.

– Придумала что-нибудь? – спросил я, когда молчание слишком затянулось.

– Да. – Андреа перешагнула через корень размером с аллигатора и поднырнула под свисающую ветку; я шел след в след, с радостью уступая подруге роль первопроходца. – Только это совсем не забавно. Скорее… глупо.

– Могу поспорить, будет круто. Удиви меня, милочка.

Очередную свисающую ветку Андреа просто отвела в сторону и отпустила; та хлестнула по мне и вернулась на место.

– Никогда не зови меня «милочка»! Даже если бы мы поженились, родили детей, вместе излечились от рака, хранили верность друг другу и дожили до девяноста девяти лет, а потом прыгнули с парашютом и умерли, держась за руки – все равно я никогда не позволила бы тебе звать меня «милочка»!

Я засмеялся, потому что уже слышал эту шутку.

– Прости, гениальная моя.

– Вот так лучше. Милочкой называют толстую старую тетку…

Я догадывался, что Андреа задета сильнее, чем можно было ожидать – возможно, тут виновата тема нашей игры, – но захочет ли она говорить об этом? Не захотела.

Она развернулась ко мне.

– Что ж, я готова. Только не смейся.

– А если будет смешно?

– Тогда можешь разок засмеяться. Но забавного ничего не будет, так что лучше не надо.

– Какие противоречивые инструкции.

– Ты готов слушать или нет?

Я метнулся вперед и быстро поцеловал ее.

– Готов как штык!

– Только не…

– Знаю. Можешь не повторять. Итак, где Энтони?

Андреа мотнула головой и сделала глубокий вдох.

– Он в баре. Подходит женщина, спрашивает, свободно ли место рядом с ним. Он отвечает, что да. Она садится. Он заказывает ей… допустим, мартини. Она делает глоток и вздыхает… удовлетворенно или облегченно. Затем поворачивается к моему… к Энтони и говорит: «У тебя были оба глаза, когда ты издевался над матерью и оставил свою семью в нищете?» Он, конечно, смотрит на нее в замешательстве, потому что это странный вопрос, согласен?

– Да, – отвечаю я в полном восхищении.

– И она повторяет все слово в слово. Он кивает и уже подумывает, что надо валить оттуда поскорее. Но прежде чем успевает сдвинуться с места, женщина хватает нож и втыкает ему в правый глаз, – Андреа замахнулась сжатым кулаком, – а потом проворачивает лезвие. Глаз лопается. Энтони вскрикивает и падает со стула на пол, корчась от боли. Женщина спокойно встает и направляется к выходу. У двери оборачивается через плечо и произносит: «Тебе и одного глаза хватит. Большего не заслужил».

Андреа остановилась, глядя не на меня, а на сухую хвою по краю тропинки. Кажется, моя челюсть выпала – в буквальном смысле, в полном соответствии с поговоркой.

– Вау. Брутально…

– Рада, что ты не смеешься.

– Какой тут смех? Все равно что смеяться над невинно убиенными младенцами. – Я старался говорить участливо, однако выбрал неверную тактику. Андреа развернулась и бросилась вперед по тропинке. Я быстро догнал ее. – Прости меня. Прости. – Я схватил ее за руку и развернул лицом к себе. – Я серьезно. Прости. Идеальная история. Так и надо. Теперь мы будем издеваться над ним необычным способом. Иногда сочиним что-нибудь забавное, чтобы посмеяться над ублюдком, а иногда брутальное, как ты сейчас. Ну как, продолжим? Еще по разу? По-моему, затея того стоит.

Она улыбнулась, хотя улыбка вышла горькой.

– Согласна. Действительно, затея того стоит.

– Теперь я люблю твой ум еще больше.

Мы обнялись и продолжили путь.

Не прошло и пяти минут, как мы спохватились – нужно поворачивать обратно, иначе застрянем в лесу в кромешной тьме. Мир погрузился в сумерки, превратив лес в царство теней. Мы возвращались по той же тропе, немало огорченные, что сегодняшнее приключение подходит к концу. Как всегда!

– Мой юный друг Дэвид! – произнесла Андреа. Деревья возвышались над нами подобно старым космическим ракетам, которых списали и отправили в лес доживать свой век. Гудение насекомых усилилось; они предвкушали грядущую ночную вакханалию. – А ведь мы так и не забрались на дерево и забыли про тест по биологии. Ты обещал погонять меня.

– Ах да. Какое упущение.

– Давай этим займемся, идти еще долго. Иначе провалю тест, как в прошлый раз. А я должна закончить школу со средним баллом четыре.

– Провалила тест? – удивился я. – Ты вроде решила его на восемьдесят семь процентов!

– Именно.

Я подождал немного, однако продолжения не последовало.

– Да. Ну ладно. Пусть так: митохондрия и осмос, и еще две вещи. Расскажи об этом.

– Дэвид!

– Хорошо. Если три…

Андреа внезапно остановилась, я тоже. Первый признак, что что-то произошло: она не замедлила шаг, а резко застыла на месте. Ее тело напряглось, подобно негнущимся стволам окружавших нас деревьев. Она отвела руку назад и коснулась пальцем моей груди.

Я распознал жест как призыв к молчанию и прошептал:

– Что случилось?

Мое сердце замерло – настолько странно Андреа на меня смотрела. Во взгляде читался не сказать чтобы страх, скорее отвращение; лицо скривилось, словно подруга увидела нечто ужасное и необъяснимое.

Чтобы не нарушать тишину, я в ответ наморщил лоб и вопросительно приподнял руки – жест, означающий «Что происходит?» Она наклонилась и зашептала мне в ухо:

– Там мужчина. В стороне от тропы. Делает что-то… непонятное. – Андреа отодвинулась, не теряя зрительный контакт, затем мотнула головой в нужном направлении. Я вгляделся и вскоре рассмотрел незнакомого человека, стоявшего к нам спиной. И тут же, словно увиденное разбудило мои барабанные перепонки, услышал негромкие звуки. То ли вскрики, то ли стоны.