Дом Безгласия - Дэшнер Джеймс

Мужчина худощавого телосложения стоял спиной к нам и возился с каким-то лежащим на земле предметом. Почти скрытый от нас тенью, он двигался толчками, несбалансированно, словно его кости и суставы нуждались в смазке, как у робота. Каждую секунду или две вскидывал вверх правую руку и затем резко опускал. Поведение неестественное и потому тревожащее. Картину усугубляли доносящиеся до меня звуки – глухие удары, пыхтение, затем слабый стон, словно от боли. Вряд ли он копал. Скорее закалывал кого-то.

– Он что, оленя забивает? – зашептал я в надежде, что так оно и есть.

Теперь Андреа пожала плечами.

– Как нам быть? – проговорила она одними губами. Я увидел в ее глазах ужас, который испытывал сам.

Незнакомец делал свое черное дело не на тропинке, но достаточно близко к ней; невозможно проскользнуть мимо и остаться незамеченными. А если сойти с тропы, будет много шума, и он оторвется от своего дела, чем бы ни занимался. Можно отступить назад, вглубь леса, но тогда мы точно не выберемся оттуда до наступления темноты.

Я покачал головой, лихорадочно прикидывая варианты – от «залезть на дерево» до «напасть на мужчину и повязать его». Однако в голову так и не пришло ничего подходящего.

Андреа медленно опустилась на корточки и потянула меня за руку. Пришлось сесть на пятую точку, иначе я упал бы на спину. Подруга зашептала:

– Останемся здесь. Может, он нас не заметит. Пришел явно не с нашей стороны и назад должен двинуться в сторону железной дороги. Подождем, пока он закончит, и тогда пойдем следом.

Я кивнул и постарался расслабиться. Тщетно. По всем признакам это сумасшедший, и он в тридцати ярдах от нас. Я высунулся из-за плеча Андреа и попытался разглядеть мужчину получше. Темнота сгущалась и словно подстегнула его; он принялся работать усерднее – яростно рубил, отсекал и разделывал то, что лежало у его ног. Даже если это олень, белка или какая-нибудь другая дичь, у парня серьезные проблемы. Каждое отрывистое движение кричало о неблагополучии. Я ощутил приступ паники. Чтобы подавить ее, потребовались титанические усилия.

И Андреа почувствовала это.

– Мы справимся. Нужно только убежать отсюда, и как можно быстрее. По тропинке, прямо мимо него. Он вроде старый и тощий. Если не убежим, то отобьемся.

Отвага подруги меня приободрила, но все же я подумал: а может, не надо? В мои планы не входило умереть сегодня.

– Ты серьезно? – спросил я. Излишне громко.

Мы инстинктивно развернулись и посмотрели на мужчину. Тот меня не услышал. Или не счел за проблему. Тем временем незнакомец встал на колени и наклонился вперед. Теперь он двигался так, словно что-то перепиливал. Руки ходили вперед и назад, вперед и назад, и тело синхронно дергалось. Будто он в одиночку работал двуручной пилой.

– Что за черт? – пробормотал я себе под нос.

Насекомые гудели настолько громко, что я не мог понять – то ли слабые жалобные стоны совсем прекратились, то ли их заглушили. Выжидать дальше было невозможно. Требовалось действовать, как предложила Андреа, иначе я сошел бы с ума и начал кричать.

– О’кей. Давай попробуем убежать.

– Ты сможешь? – переспросила она.

– Я тебе доверяю. – Не хотелось взваливать на ее плечи тяготы по руководству нашим выживанием, но никогда раньше я не видел свою подругу столь решительной.

– Мы пробежим мимо него и сообщим в полицию. А если вздумает нас преследовать, как-нибудь справимся. Нас двое, он один.

Я кивнул, изобразив максимальную уверенность, на которую был способен.

– По твоему знаку.

Андреа ухватила меня за руку, и мы приняли стартовую позицию. Мужчина продолжал сосредоточенно пилить. До меня не доносилось других звуков, кроме гула насекомых и скрежетания инструмента. Объект, над которым трудился извращенец – человек или животное, – теперь точно был мертв.

– Быстрее, пока он занят. Пошли!

Андреа рванула вперед и потянула меня. Убедилась, что я за ней последовал, и лишь затем отпустила руку. Наши ноги глухо стучали по узкой натоптанной тропке, покрытой листвой, а плечи с хрустом ломали свисающие ветки и кустарник. По-моему, шумели мы не сильно, однако, когда приблизились к мужчине – по-прежнему стоявшему на коленях, – он резко повернул голову. Даже в сумерках, в чащобе, где тень накладывалась на тень, его глаза вспыхнули ярко и свирепо, расширившись сверх возможных пределов. Таких глаз нет ни у одного человеческого существа.

Я подавил рвущийся из груди крик, борясь с искушением развернуться и бежать прочь, в противоположном направлении. Андреа летела впереди и явно не собиралась замедляться. Я удвоил усилия и догнал ее, вновь обретя волю к жизни. Дистанция между нами и незнакомцем сократилась наполовину. Затем еще раз наполовину. Вот-вот мы промчимся мимо него и получим фору, чтобы выбраться из лесу первыми. Мужчина вскочил на ноги, развернулся всем телом и шагнул вперед. Мы поравнялись, я и Андреа на тропинке, он – футах в двадцати. Я не смог отвести взгляд, потому что узнал этого мужчину и содрогнулся от ужаса. Улепетывая так быстро, как только возможно, секундой позже я оставил его позади и теперь смотрел назад, выворачивая шею.

Нога споткнулась о корень, выступающий из земли подобно вздувшейся вене. Я налетел на Андреа, и она не дала мне упасть. Мужчина сделал еще несколько шагов по направлению к нам и застыл, явно не собираясь пускаться в погоню. Больше нельзя было одновременно смотреть на него и бежать, и, хотя подставлять ублюдку спину представлялось опасным, мы предпочли бегство.

– Андреа, – спросил я, тяжело дыша, – ты знаешь, кто это?

– Нет.

Воздуха не хватало, спринт не позволял вести долгие разговоры. Наконец мы обогнули большой дуб, на который до того собирались залезть; его ветви выступали вперед и клонились к земле, словно щупальца спрута. До железной дороги было еще далеко, однако я испытал удовлетворение – теперь между нами и этим типом встало дерево-монстр.

Грудь болела от чрезмерных усилий и требовала отдыха. Холодный воздух обжигал легкие, не позволяя вдохнуть настолько глубоко, как хотелось. Наверняка я пыхтел, как пылесос, требующий ремонта. Возможно, хрипы подруги заглушались моими, но мне казалось, что Андреа, как легконогая олимпийка на марафонской дистанции, дышала ровно, и на ее лице не выступило ни капли пота. А вот мои подмышки промокли, и я пожалел – Богом клянусь! – что не воспользовался дезодорантом.

Страх несколько отступал – хотя бы ненамного! – по мере того, как увеличивалось расстояние между нами и оставшимся позади жутким зрелищем. Не доносилось никаких звуков и других признаков погони, что шокировало и в то же время безмерно радовало меня. Возможно, мужчина слишком утомился или просто был слишком стар, чтобы гнаться за двумя подростками, настичь которых он не имел никаких шансов.

Он?

А это действительно он?

Мы миновали чащобу. Я различил в полумраке знакомые очертания, означавшие, что железная дорога близко, и припомнил, как десять лет назад, в студеный зимний день повстречал человека, который отправился за покупками, вскинув на плечо лопату. Сложить два и два не трудно. Сегодня я увидел того же самого мужчину, увлеченного неким чудовищным промыслом, – в противном случае у меня что-то со зрением.

Наконец мы вырвались из леса на простор. На небе еще горела багровая полоса. Я совсем выдохся. Сердце уверяло, что оно вот-вот разорвется. Я согнулся вдвое, уперся руками в колени и жадно глотал воздух, пытаясь втянуть в себя все молекулы кислорода в Линчберге, – а остальные жители города пусть катятся к черту.

– Ты как… жив? – спросила Андреа, положив руку мне на спину и стараясь заглянуть в лицо.

Я смущенно наклонился еще сильнее. Сама подруга дышала тяжело – все же она человек и тоже устала.

Спустя несколько секунд я понял, что смерть отступила. Выпрямившись и уперев руки в боки – как учил нас тренер, это лучший способ открыть легкие, – я кивнул и заверил Андреа, что чувствую себя хорошо. Но стоило мне осознать, что стою спиной к лесу, как я ощутил на себе взгляд Гаскинса и развернулся, чтобы исследовать тени между стволами, почти ожидая увидеть пару горящих глаз.