Химеры (СИ) - Кузнецова Ярослава Анатольевна

Ньет молча трогал ладонями воду и думал, что обратно не полезет ни за какие коврижки. Останется тут жить.

Десире подошла и потыкала его носком туфельки.

— Вот странный парень, — удивилась она. — У господина Илена, известного чудовища и пожирателя младенцев, он работать не боится. А высоты трусит.

— Не боюсь я высоты, — сообщил Ньет мокрой черепице. Потом все-таки сел, покрутил головой. Как удачно, что старые крыши черепичные, а не железные!

Друзья Десире молча пялились на него, застыв в немыслимых позах. Головы ниже задранных коленок, локти растопырены.

Настоящие химеры, бронзовые, раскиданные по крыше там и сям на квадратных постаментах, выглядели куда дружелюбнее. Тяжелые, головастые, они сидели, вцепившись когтями в выветрившийся мрамор, тускло блестела чешуя хвостов, украшенных шипами, к распростертым крыльям прилипли тополиные чешуйки, липестки и прочий весенний мусор.

— Кого это ты притащила, Ди? — мрачно поинтересовался беловолосый парень. Он сидел, привалившись спиной к одному из постаментов, по волосам и плечам стекали струйки дождя. Со ртом у беловолосого было неладно, вроде как располосован от уха до уха. — Не вовремя, я б сказал.

Ньет пригляделся — татуировка, темная полоса, идущая от уголков губ к ушам. Получалась вечная паскудная ухмылка — как у наймарэ.

Странные вещи люди разрешают своим детенышам.

— Плохо вы делаете, что заигрываете с Полночью.

— Да неужели? — парень сощурил светлые, обведенные черным и синим глаза. — Ты тогда не по адресу пришел. Ди, нафига ты его привела? Именно сегодня!

— Это Рамиро Илена ученик.

— Какого еще Рамиро Илена? Не знаю никаких Иленов. Пусть проваливает. Ему тут не место.

— Это твоя, что ли, крыша? — удивился Ньет.

— Ты поосторожнее со Стревом, — шепнула Десире. — У него фюльгья полуночная.

— Да нет у него никакой фюльгьи, — громко заявил Ньет, беззастенчиво разглядывая беловолосого. — Он мельче лужи, куда ему фюльгью. Ему и с собой не справиться, не то что с волшебным двойником. Вы что, не видите разве?

Никто из химерок не ответил.

— Захлопни пасть, щенок! Ди, немедленно убери его отсюда, иначе за себя не ручаюсь, — беловолосый поднялся, угрожающе шагнул вперед. — О чем ты вообще думала? Именно сегодня!

— А что, — дернула плечом Десире, — Очень даже вовремя. Если у нас встреча с Учителем, то пусть он с ним и поговорит. Если тебе не доверяет.

— Мы встречаемся не для разговоров! — рявкнул беловолосый. — Я оказал тебе великую честь, Ди, хотел, чтобы ты причастилась к тайне. А ты приволокла какого-то придурка, которого никто не знает. Думаешь, Учитель готов делиться откровением с любым проходимцем, подобранным неизвестно где?

— Хватит орать на девушку, — Ньет ловко вклинился между Стревом и Десире. — Ты на меня попробуй поори. Раззявь пасть, человеческий детеныш, я посмотрю, какие у тебя зубки.

И улыбнулся, демонстрируя свои. Стрев невольно отпрянул, но сразу же выставил перед собой руку, на пальцах блеснули металлические накладки — когти из железа.

Десире резко хлопнула в ладоши ― будто плетью щелкнула.

— Прекратите! — схватила Ньета за рукав. — Пошли отсюда, ну его нафиг. Нервный какой!

Ньет спокойно повернулся к химеркам спиной и пошел прочь вдоль края крыши.

— И ты тоже проваливай, Ди! — закричал им вслед белоголовый. — Без тебя обойдемся, дура неблагодарная!

Десире промолчала, поспешая за Ньетом.

— Ты что ищешь?

— Лестницу. Должна быть лестница до самого низа.

— Пожарная? Она вон там, я знаю. Ты ж вроде высоты боялся, уже нет?

— Я не боюсь высоты.

— Тогда темноты? — Ди хмыкнула. — Хотя, ты храбрый. Стрев вон поостерегся с тобой драться. Клыки у тебя классные!

— Ты огорчена, что пришлось уйти?

— Думала показать тебе одну вещь, только теперь не выйдет. Впрочем, не больно-то и хотелось, пусть без нас идут. Подумаешь, милость какую оказал! Лорденыш несчастный. И вообще тут мокро. До вечера торчать — я ноги застужу.

— Тогда спускаемся. И пойдем в… — Ньет покопался в памяти, припоминая, что надо говорить. — Я угощу тебя чем-то. Мне господин Илен денег дал. Я… заработал!

Десире хмыкнула, но смолчала. Ньет нагнулся над пожарной лестницей и с тоской посмотрел на мокрые, покрытые ржавчиной ступени.

— Одолжи мне перчатки, пожалуйста.

— Зачем? Ты и так промок с ног до головы. — Десире дернула прилипшую к его спине футболку.

Ньет выпрямился.

— Ты что, так и не поняла?

— Что?

— Крикливый человеческий детеныш прав — меня подобрали неизвестно где. Господин Илен на набережной подобрал. Таких, как я, железо обжигает. — Он показал Десире растопыренные пальцы с хищными черными когтями, невольно заострившимися в процессе ссоры. — Не хотел бы пришквариться ладонями к лестнице.

— А…

Десире молча стянула митенки.

— Спасибо.

— Недурно тебя выдрессировали, — сказала она обидным голосом. — «Спасибо», «пожалуйста», «будьте так любезны»… я думала, такие, как ты, спят на дне реки и едят сырую рыбу.

— Никто меня не дрессировал, — терпеливо объяснил Ньет. — Это мой осознанный выбор. Все меняется, Десире. Фолари учатся говорить «спасибо» и «пожалуйста», а человечьи дети не ценят свой удел и приманивают Полночь. Ты предпочла бы, чтобы я выпотрошил того парня, как сделал бы любой другой мой соплеменник?

По лестнице они спустились в полном молчании. Ньет натянул шерстяные митенки, и ступени почти не жглись, он только изредка шипел, когда попадал пальцами по железу.

Спрыгнув с последней ступеньки, он почуял, что его человек неподалеку — ровное, жаркое свечение, как от углей в костре.

— Господин Илен тут где-то. Он уже вышел из театра. Прыгай, — он протянул руки смотрящей вниз девушке, — Я поймаю.

Десире сморщила носик, но прыгнула, легкая и ловкая, как ящерка. Отодвинулась, разглядывая Ньета, то и дело отлепляя от лица намокшие прядки. Черный грим размазался, поплыл длинными каплями. Во взгляде светлых, как вода, глаз были интерес и недоверие. Ньет взял ее за руку и оглядел пустую площадь, соображая, куда идти.

— Ага, нам туда, где полосатый тент. Вон туда.

— Это кафе, — сказала Десире. — “Рампа” называется.

Парочка побрела в сторону ярко освещенного кафе, дождь поливал, Ньету текло за шиворот, пальцы Десире из холодных стали ледяными.

— Возьми меня под руку, чудище, — буркнула она через десяток шагов. — Пусть твой благодетель порадуется, какой ты… адаптированный.

— Не ругайся, — Ньет ухмыльнулся и зацепил тонкие пальчики себе за локоть.

Он выбрал столик на открытой веранде под тентом, откуда сквозь яблоневые ветви виднелся служебный вход — «Подъезд № 6». Веранда по дождливой погоде была пуста, и это более чем устраивало его.

Асфальт зеркально блестел на проезжей части и на тротуаре, в нем отражались редкие прохожие под глянцевыми зонтиками и редкие машины, горбатые, лакированные дождем, в облаках водяной пыли. Ветер носил дождевые шквалы, стучал по матерчатой крыше, щелкал фестонами тента. Ряды пустых столиков, меж чугунных ножек намело лепестков, лепестки прилипли к влажному мрамору столешниц.

Он прислонил зонт-трость к соседнему стулу и сел. Из теплого кафе вышла официантка в крахмальном передничке и наколке.

— Я замерз, — сказал он ей. — Принесите что-нибудь горячее. И свежую газету, пожалуйста.

— Кофе, чай, лимонный поссет? Консоме с гренками? «Новости Катандераны», «Голос», «Светоч Дара»?

— Кофе и «Светоч», — заказал он наобум.

Снял черные очки и на мгновение прикрыл веки — пасмурный день ослепил отвыкшие от света глаза.

Из подъезда номер шесть вышла женщина под ручку с молодым человеком. Статная, высокая, привлекающая взор — танцовщица, подсказал первый взгляд.

Старуха — определил удивленный второй взгляд, но слово это не вязалось с очевидным. Ей много лет, но она не старуха.

Рядом шла девушка и держала над танцовщицей зонтик. И девушка, и молодой человек казались тенями рядом с ней. Ее усадили в длинную белую машину, погрузились сами и укатили.