Фиолетовый мир - Ольга Корги

– Ура! – обрадовалась Ляля. – Дианка съест цветок, узнает и…

Тут Ляля вспомнила о своей вине. А вдруг Дианка не простит и с собой забрать не захочет? Нет, она добрая и я всё-всё сделаю, чтобы она меня простила. Даже посуду за неё мыть буду и со стола убирать и свой изюм из булочек отдавать буду.

– Где Дианкина сирень? – Ляля нетерпеливо запрыгала на дорожке.

– Не знаю.

– Ка-ак?! – Ляля растерянно уставилась на лес. – Тут сотни деревьев…

– Сотни тысяч. И только ты сможешь найти нужное.

– Почему я?

– Ты сохранила свои воспоминания, поэтому можешь чувствовать чужие. Для остальных жителей – это только деревья.

На Лялю накатило отчаяние. Этот лес и за год не пройти! Маркиза, утешая, потёрлась о её ноги. Ляля села на землю рядом с кошкой и притянула её к себе. Земля оказалась неожиданно тёплой и бугристой. Присмотревшись, Ляля заметила густую сеть необычных корней: они уходили не вглубь, а переплетались и крепко связывали деревья между собой.

– Сиреневый лес – живой, – объяснила кошка. – Деревья обмениваются воспоминаниями, так и появляются пятилепестковые цветы правды.

Ляля потрогала корень. Он не кололся, но и кино не показывал. «Вот бы я могла прикинуться корнем!» – подумала Ляля и вдруг почувствовала под ладонью жар. Она отдёрнула руку, но ничего необычного не заметила. Показалось? Ляля осторожно провела по узловатому отростку пальцем. Холодно… холодно… теплее… ещё теплее… горячо. Корень «привёл» Лялю к другому дереву. Она ухватилась за цветок, но увидела всего лишь незнакомую тётю. Её никто не пришёл встречать с вокзала, она брела, увешанная тяжёлыми сумками, и с тоской вглядывалась в лица прохожих. Мимо пробежала уже знакомая пушистая собака-медведь. На мгновение сирень показала Дианку: весёлую, с рюкзаком и букетом гладиолусов. Но сестру тут же скрыла толпа.

Ляля опустилась на колени, ощупывая корни. Холодный… холодный… теплее… Она переходила от дерева к дереву и видела вначале случайных знакомых Дианки, потом учителей и одноклассников. С каждой сиренью Ляля приближалась к сестре… и вдруг её ладонь больно припечатал к земле кожаный сапог.

– Что-то потеряла? – с издёвкой спросила ведьма-учительница.

Виолетта Артуровна и раньше была худой, а сейчас походила на скелет, обтянутый тёмным платьем. Её когда-то роскошная коса сменилась жидкими кучеряшками собранными в пучок на затылке. И глаза у неё другие стали. Не глаза, а две щёлочки, спрятанные в отёках, будто она неделю не спала. Злые и… фиалковые.

Костлявыми руками она сжимала шею Маркизы. Кошка дёргалась всем телом, но вырваться не могла.

– Как ты думаешь, девочка, пойдёт мне кошачий воротник?

– Не-ет! – испугалась Ляля.

– Сделаешь кое-что для меня – отпущу кису, – предложила ведьма.

Кошка с ужасом смотрела на Лялю, едва шевеля лапами, – ей не хватало воздуха.

– Сделаю! Отпусти!

Ведьма разжала пальцы и, не дав Маркизе очухаться, засунула в мешок из грубой плотной ткани. Ляля попыталась встать, но ведьма сильнее надавила сапогом ей на руку.

– Ты найдёшь для меня воспоминания короля. С ними я захвачу мир. А попутно расскажешь о каждом дереве. Королева должна знать своих поданных!

Ведьма захохотала, показывая острые зубы. Ляле почудилось, что их намного больше, чем бывает у людей. Ведьма заметила её испуг и похвасталась:

– У меня самые лучшие зубы в мире, потому что я чищу их два раза в день, полощу эликсиром и ем только полезных маленьких детей.

Она закинула мешок с кошкой за спину и отпустила Лялину руку. Девочка опасливо вжалась в ствол дерева.

– Шучу, не бойся, – рассмеялась ведьма ещё громче. – Разве бывают полезные дети? Все дети противные и вредные. А ты не забываешь чистить зубы?

Ведьма строго посмотрела на Лялю, и ей пришлось сознаться:

– Я не умею чистить зубы.

– Тебе семь лет и ты не умеешь чистить зубы?!

– Мне ещё только через две недели семь будет.

– Будет? Ну-ну… – отсмеявшись, ведьма схватила Лялю за руку и потащила за собой. – Поживёшь у меня. Я тебя и зубы чистить научу, и косу заплетать, и ещё кое-чему интересному.

Ведьма жила в подвале дворца. Стены её огромной спальни терялись в темноте, единственным источником света была печь, а входом – дверь-крышка на потолке. Спуститься на пол, равно как и подняться обратно к потолку, можно было только по длинной складной лестнице. Чтобы Ляля не сбежала, ведьма запирала лестницу в одном из бесчисленных тёмных чуланов. Маркизу ведьма приковала на цепь к своей кровати, а для Ляли раскормила тахту.

Виолетту Артуровну мебель и предметы обихода слушались беспрекословно. Только однажды своенравная кочерга вырастила два тонких зелёных побега, уж очень ей хотелось стать яблоней. Но ведьма их тут же обломала и поставила кочергу в угол. Лялю за непослушание тоже отправляла в угол, босыми ногами на острые угольки. «Зато тебе руки не обрывают!» – утешала девочку кочерга.

«Лучше бы обрывали!» – думала Ляля по утрам, когда усталая, с исколотыми пальцами и головой, распухшей от чужих грустных воспоминаний, возвращалась в подвал.

Волшебный лес сбрасывал обёртку парка только после захода солнца, и Ляле приходилось спать днём, а бодрствовать ночью. Только однажды ведьма выпустила её из подвала утром, чтобы показать короля, спешащего на взлётную площадку в середине парка. Там его ждал личный дракон, толстый и молчаливый. Ляля хотела позвать на помощь, но ведьма опять схватила Маркизу за горло и предупредила: «Крикнешь, сверну ей шею». Увидев короля, девочка всё равно чуть не вскрикнула от удивления. Она узнала шумного, но доброго начальника из самого первого дерева воспоминаний.

Ляля думала, что корни в два счёта приведут её к воспоминаниям короля, а заодно и Дианы. Но деревья не захотели помогать ведьме, поэтому ночами Ляля с Виолеттой Артуровной просто шли от сирени к сирени, всё дальше углубляясь в лес. Тем временем Маркиза незаметно подпиливала цепь когтями. Кошка с Лялей договорились сбежать, как только найдётся сирень Дианы. Но она всё не находилась и не находилась.

Каждую ночь Ляля смотрела на новые обиды. Только одна и та же пушистая собака неизменно была в каждом воспоминании. Она приходила, когда людям становилось нестерпимо плохо, и вела в фиолетовый мир. А однажды Ляля увидела её щенком: смешным и неуклюжим, почти круглым из-за торчащей во все стороны густой шёрстки. Мальчик лет десяти, уткнувшись в тетрадку, ожесточённо рисовал воюющих человечков в белых и чёрных шляпах. К нему подошёл… король! Снова тот самый король, только ещё не лысый, а вполне себе волосатый