Фиолетовый мир - Ольга Корги
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эта история точно понравилась бы моему папе! – заметила Ляля, – Он ругается, если мама долго наряжается к приходу гостей.
Заслушавшись, она едва не наступила на пушистый хвост, мелькнувший на дороге прямо перед их ногами.
– Ой! Белочка!
Зверёк был совсем маленьким, скорее не белка, а бельчонок, и шерсть на нём росла нежно-лиловая.
Он проворно вскарабкался по Лялиной ноге, перепрыгнул на руку и в ожидании сел на раскрытую ладонь. «А покормить-то и нечем!» – огорчилась Ляля. Она вспомнила, как они с папой кормили белочку в парке арахисом. Та белочка их боялась, она спрыгивала на землю, хватала с руки орешек и тут же убегала обратно на дерево.
Неожиданно на Лялиной ладони вспыхнул и тут же погас золотистый огонёк, а на его месте осталась лежать семечка. Зверёк проглотил её и уставился на Лялю в ожидании добавки.
– Кыш! Пошла отсюда! – крикнул принц, махнув рукой на зверька. Когда пушистый хвост скрылся в ветвях сирени, принц строго посмотрел на Лялю и сказал:
– Если хочешь вернуться домой – никогда, никогда не корми забывалочек.
– Кого?
– Забывалочек. Они питаются воспоминаниями. Ты помнишь, о чём думала перед тем, как появилась семечка?
– Не помню… кажется, ни о чём не думала.
– А вот и нет. Она съела твоё воспоминание.
– Но зачем есть воспоминания? – удивилась Ляля. – Разве они вкусные?
– Разные, но забывалочек лучше кормить противными и горькими. После этого на душе легко и спокойно становится. Мне одна женщина рассказывала, что в Китае сирень даже называют деревом просветления. Но ты ещё маленькая, тебе нечего забывать.
– Вот ещё! Да у меня такое… – возмутилась Ляля и запнулась. Она представила, как хорошо было бы забыть о рваном фиолетовом платье, будто и не было его никогда, и Диану она никогда не предавала, и родителей не огорчала.
***
Когда они подошли к дворцу, стражники в плащах тёмных, как баклажаны, тотчас распахнули ворота и низко поклонились. Принц велел одному из них присмотреть за креслом, а второму – проводить Лялю в покои принцессы Дианы.
– Удачи, малышка! – крикнул принц, убегая на тренировку.
– Спасибо за всё! – ответила Ляля и поспешила за провожатым. Они поднялись по холодным мраморным плитам в просторный холл без окон, зато с множеством деревянных дверей. К каждой из них крепилась металлическая табличка с номером таким длинным, что половина цифр отделялась от другой тире. Провожатый сверился с записной книжкой и открыл перед Лялей нужную дверь.
Увидев сестру с журналом на диване, Ляля кинулась ей на шею:
– Дианка! Я так соскучилась! Едем домой!
Диана удивлённо посмотрела на Лялю и попыталась высвободиться из объятий.
– Откуда ты меня знаешь?
– Как откуда?! Я – твоя сестра!
– У меня нет сестёр, ты меня с кем-то спутала.
Ляля отошла от Дианы и пристально посмотрела на неё. Никаких сомнений: белокурые волосы до плеч, серо-зелёные глаза… родинка там же на ухе, как клипса. Ляля почувствовала неприятный комок в горле:
– Ты… ты… кормила забывалочек?
– Не помню… но во дворце много принцесс, ты обязательно найдёшь свою сестру.
Ляля выбежала из комнаты, села на пол и разревелась. Кто-то сверху протянул ей носовой платок. Она высморкалась и подняла голову. На неё ласково смотрел билетёр, чью лодку дракон вморозил в льдину. Он не сердился и даже принялся утешать Лялю:
– Не плачь, твоей сестре так легче.
– Дианка не вернётся? – Ляля поперхнулась слезами.
– Она так решила…
– А как же я?
– Могущественная волшебница тётя Маша позволила тебе попрощаться с сестрой. Но ты должна торопиться – когда твоё кресло станет полностью фиолетовым, оно забудет дорогу назад.
Ляля с испугом посмотрела на ждавшее её у дверей кресло – жёлтых пятнышек на нём осталось не больше десятка.
– Помогите мне уговорить Дианку! Нам пора домой!
– Здесь не принято совать нос в чужие дела, я и так с тобой задержался… а мне ещё собаку кормить… худая-худая, а ест в три горла…
И бормоча под нос, билетёр ушёл вниз по лестнице. Ляля громко заревела и ревела, пока не охрипла, но никто не подошёл. Только кресло смущённо переминалось с ножки на ножку, выставляя бок, на котором осталось… всего три крапинки!
– Нет-нет-нет-нет! Стой! Прекрати! – крикнула Ляля, глядя на кресло, и осеклась. Прямо у неё на глазах поблекла одна из них. Ляля в отчаянии потёрла её пальцем, но след остался ещё темнее.
– Креслице, миленькое, пожалуйста, мне сейчас нельзя уезжать…
Кресло беспомощно развело подлокотниками, извиняясь за поблекшую вторую крапинку. Ляля упёрлась в него коленом, собираясь запрыгнуть на сиденье. Но вместо этого почему-то оттолкнулась и шлёпнулась на пол:
– Ну и пожалуйста! Ну и фиолетовей, и оставайся тут без тёти Маши и Маркизы! А я Дианку не брошу!
Последняя крапинка погасла. Как ночник в пустой комнате. Ты жмёшь на кнопочку, жмёшь – и не включить. А дома нет никого. И ночь на улице. Можно только крикнуть и проснуться. Но это не сон. Ляля изо всех сил замолотила кулачками об пол, не чувствуя боли: «Ма-а-а-а-ма-а-а!»
***
– Я тебе не Мя-у-ма, – мурлыкнули совсем рядом. Маркиза улеглась на кресле, подставив Ляле манишку.
– Киса! – обрадовалась Ляля. – Что ты тут делаешь?
– А сама как думаешь? Ведь предупреждала я тётю Машу, нельзя тебя без шлейки далеко отпускать… и вот, пожалуйста: Маркиза, выручай! Маркиза, без тебя никак!
Ляля запрыгнула на кресло и крепко обняла Маркизу.
– Это уже лишнее, – отодвинулась кошка. – Давай-ка лучше чеши, а то ты что-то выглядишь несчастной.
Ляля воображала своё горе ужасно-страшно-бесконечным. Но вдруг перестала его ощущать, устроившись с ногами в мягком кресле, под кошачье мурлыканье. Даже обидно: было настоящее большое горе, а появился кто-то, чтобы поделиться, а оно и кончилось. Или кошка всё горе себе забрала? Мысли самые бестолковые полезли: все кошки разговаривать умеют или только Маркиза? И почему она раньше молчала? И…
– Как ты меня нашла? – спросила Ляля.
– Я сюда каждый день заглядываю, когда тёти Маши дома нет, – похвасталась Маркиза.
– Но я
