Клыки Асуры - Марко Леонетти

Слева от пожилого поклонника Асуры стоял более молодой почитатель. У этого вендийца наблюдался горячий нрав, свойственный его годам — человек готовился к бою, к жаркой схватке, которая поможет предотвратить, казалось бы, неизбежное, и, если понадобится, брахман был готов расстаться с жизнью без малейших колебаний. Его взор из-под грозно сошедшихся бровей прожигал Ганглери насквозь. Одно мановение руки его наставника, один слабый жест — и он растерзает дерзкого грабителя голыми руками.

— Ты — тот, кто несет зло, — провозгласил старец, едва потрудившись разомкнуть веки. — Пророчество подсказывало мне, что ты придешь — придешь внезапно одной бесцветной ночью и унесешь с собой то, что покоилось здесь веками, чтобы, некто выпустил в мир море хаоса былых дней.

— Мудрые слова, жрец, — бросил Ган наставнику Святых Хранителей. — Мудрые, но бесполезные. Равно, как и твоя жизнь и жизни тех, кто встанет у меня на пути. Я убью всех, кто попытается помешать забрать мне драгоценность, ради которой я явился в этот древний храм.

— Ты не знаешь ценности этого предмета и своим неведением ты наделяешь свои поступки разрушительной силой.

— Может, я и не знаю. Но мой мастер желает заполучить эту вещь, а, следовательно, я исполню его повеление — во что бы то ни стало!

— О, нечестивый вор! — голос брахмана едва не упал до стенаний. — Разве ты не ведаешь, что в услужении корыстным интересам этого человека, ты рискуешь навлечь беду на мир и погубить нас всех?!

Ган не ответил. Ему уже стала надоедать эта игра — никакого азарта, одни пустые препирательства. Стоит ли убеждать врагов в том, что ему действительно нужен этот предмет? Стоило ли говорить, что ему вообще наплевать на Асуру и все темные пророчества? Разумеется, лучше решить этот спор в свою пользу — только с помощью силы и острого кинжала.

— Ты уже выбрал свою судьбу, — внезапно произнес жрец, который, похоже, все это время копался в мыслях Тандара-убийцы. — Но нетысделал выбор, выбор сделан затебя.

Ночной Охотник рванулся к алтарю, готовясь вспороть плоть защитников святыни. Но что-то необъяснимо властное удержало его на миг, отдав преимущество Святым Хранителям.

— Гонг, Валанх, — тихо приказал глава брахманов своему ученику. — Пробуждай к жизни Голос Тииранта, сын мой.

— О, да, отец… то есть, учитель.

Избранник Асуры бросился в тень зала, где на постаменте пепельного цвета возвышалось нечто плоское, круглой формы.

С трудом оторвав от пола непослушные ноги, Ганглери занялся не старшим из хранителей, а начал преследование юного жреца, ибо интуиция верно подсказала ему, что обитатель храма ни в коем случае не должен коснуться медной поверхности гонга. Преодолев неожиданное смятение, которое едва не захватило его врасплох, наемник вновь был готов действовать с убийственной быстротой. В долю мгновения он оценивал последние слова почитателя вендийского бога — неужели эти двое и вправду отец и сын? Тогда убрать их с дороги будет сложнее; кровное родство — могучий щит. Однако если они всерьез намерены помешать ему, осуществить план, тогда их обоих ждет печальный конец.

Паррак подлетел к служителю Асуры и выбил из его рук таран, призванный разбудить Голос Тииранта.

Потом он убедился, что, оказывается, не только он один может действовать со стремительностью молнии. Юный брахман, лишившись поднятого предмета, нанес удар, равный по силе и мастерству самому Кфурусу, предводителю дружин великого вендийского бога.

Ган подавился воздухом, застрявшим в легких, обнаружив себя в следующее мгновение среди скопления тени и пыли. Грудь раскалывалась от боли, словно миг назад на нее обрушился огромный железный молот. Однако то был не молот — в тело наемника врезалась нога вендийца. Еще на дюйм выше — и ступня брахмана сломала бы ему горло. Святой Хранитель обладал жуткой силой. Возможно, молодость была всего лишь лживой маской…?

Не издав ни звука, убив рвущийся наружу стон, Ганглери рывком вскочил на ноги.

Опоздал…!

Это была первая мысль охотника за сокровищами, когда сознание окончательно вернулось к нему, и грабителя уколола острая сталь упрека.

Сын главы жрецов-стражников ударил по гонгу сжатым кулаком, и могучее запястье сотрясло медную поверхность, так что по кругу прокатилась волна сильной дрожи.

Голос Тииранта исторг низкое зловещее гудение, которое разнеслось по всем темным коридорам древнего храма…

Это, несомненно, сулило большую беду для того, кто проник под своды обители почитателей Асуры.

IV

Сон оказался разорванным на тысячи мелких лоскутьев. Покрывало тишины, сотканное хозяйкой ночью для того, чтобы хранить покой спящего, нещадно растерзал низкий гул. Голос Тииранта, страж Рубиновой Палаты, до сего момента остававшийся немым и спокойным, как мысли Катара, ожил, обрел силу и выдохнул в темное пространство мрачное пение, предвещающее беду.

Гулкое сердцебиение. Прерванная цепь тревожных сновидений растаяла во мраке.

Синкху поспешно соскочил со своего ложа. Весть о беде! Тот-Кого-Никогда-Не-Будят, наконец, дождался своего часа. Если этот жуткий дребезжащий гул огласил своды храма, это верно означало то, что у Асуры появился весомый повод для беспокойства. А кто, как не его дети должны устранить неприятность, которая опечалила всемогущего?

Высший жрец оказался в коридоре быстрее, чем его сердце успело отсчитать два новых удара. В его руках уже извивались змеи-веревки — брахман желал поймать дерзкого наглеца, подтолкнувшего его братьев на то, чтобы пробудить Голос Тииранта, этот жуткий гонг рока.

Наставник Парамурди в опасности. Конечно, Валанх, его сын, сумеет справиться с врагом, разумеется, если вор не окажется сильным колдуном. Или если у проклятого расхитителя ценностей не будет слишком много сообщников. Но если силы грабителей велики, то в Рубиновой Палате ждут его, Синкху Пленителя. Он разделается с любым нечестивцем. После учителя Парамурди и своего старшего брата Паараджа Светлого он числится третьим в сане потомственных брахманов. Валанх стоит ступенью ниже — он четвертый на лестнице Святых Хранителей, а, значит, помощь старших в затруднительных ситуациях ему необходима.

Однако эта ситуация не просто затруднительная. Магический артефакт, предмет, который они хранят в безопасности от солнечного света уже не один десяток лет, хотят похитить! Синкху хотелось верить, что богопротивник пришел сюда ради наживы. Обычный расхититель гробниц, охотник за сокровищами, осквернитель храмов, для которого нет ничего святого.