Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

— Подожди, ты же сейчас про мятеж «пасынков Рувелии» говоришь?

— Про него самый, господин. Я тогда совсем ещё зеленым юнцом был, толком не научился ничему. Разве что как в строю ходить. А попал сразу на осаду. Пару месяцев мы ковыряли недобитых бунтовщиков как в самой Кере так и в ее окрестностях. И ведь знаете, они не просто за стенами сидели, а постоянно вылазки устраивали, нападали на конвои, обозы. Уж не знаю, где они, спустя три года после окончания мятежа Рувелии такие силы нашли, но войну вели серьез, словно и вправду в победу поверели. Вот только сломали мы их. Да вы про это и без меня знаете.

— Это же было в год моего рождения, Скофа, то есть сейчас тебе, где то тридцать шесть?

— Так и есть, господин. Я в тагме уже двадцать один год и этот поход для меня последний.

— Солидный срок и на год превышающий положенный. И что, за все это время ты так и остался в простых солдатах?

— Так я же из сословия блисов, господин, а нам выше старшего путь заказан. Ну а старший в нашей десятке и так есть.

— И ты не желаешь для себя большего? Порой блисы считают, что жизнь к ним несправедлива.

— Совсем нет, господин. Я так думаю: если порядки существуют столетиями, значит они угодны богам. Да и людям полезны. Зачем против них идти? Вот мятежники-рувелиты хотели отменить сословия и освободить рабов. И что из этого вышло? Пол страны в крови утопили и в зверствах, — он перехватил жердь поудобнее. — Или вот с Ардишами — когда их свергли, то почти четверть века резня шла. А ещё раньше, во времена Союза тайларов, было восстание Квелла. Тоже ведь за справедливость вроде, да в итоге так ослабили страну, что мы чуть провинцией Джасурского царства не стали. И так всякий раз. Так что пусть уж все как есть остается. У каждого в этом мире свое место и своя судьба, господин. А пытаться что-то поменять — лишь богов гневать.

— Для простого блиса ты слишком хорошо знаешь историю, и рассуждаешь почти как философ, — рассмеялся Лико. — Но всегда ли так полезно сохранять текущее? Разве не пошел против традиций Киран Артариш, когда отказался уходить с поста Владыки Союза и затеял войну с Абвеном, объединив всех тайларов под началом единого государства? А Патар Ардиш, прозванный Основателем? Он захватил власть, изгнал джасурских ставленников и провозгласил династию, наплевав на все старые законы. Разве не шел против устоев его правнук, Великолепный Эдо, когда создал новую армию и расширил границы Тайлара в три раза, а потом полностью перестроил государство? Почти все, кого мы теперь чтим и помним, именно тем и занимались, что шли против устоев и меняли мир под себя. Вот смотри, я во главе тридцатитысячной армии и двух тысяч всадников-вулгров, завоевал целую страну. А ведь в меня, кроме моей семьи, почти никто не верил. Все твердили, что поход наш обречен, что мы сгинем или завязнем. А Синклит, как только понял, что я пойду до конца, перестал выделять деньги и прислать подкрепления. Так что войну пришлось вести за счет моей семьи. И все же, я победил и смог доказать, что Тайлар силен и крепок как прежде. Что смута не сломала нас и не лишила жажды власти, как бы этого не хотелось трусам из Синклита. Так что я не могу с тобой согласиться, Скофа. Порой само колесо истории требует от нас идти против установленных порядков.

Скофа не знал, что ответить молодому полководцу. Точнее, он не знал, как подобрать нужные слова. Конечно, командир имел свою правду: Лико Тайвиш пошел против всех порядков, когда после победы в Битве на холмах отказался возвращаться в Тайлар, и вопреки постановлению Синклита продолжил войну. Даже когда старейшины засыпали его гневными письмами и угрозами, даже когда лишили денег и подкреплений, он упрямо продолжал войну, веря до последнего в свою победу. И в итоге он достиг своей цели, поставив старых врагов государства на колени. Вот только правда эта не подходила таким людям как Скофа.

Воспитанные в роскоши и привыкшие к безнаказанности ларгесы часто мнили себя творцами истории, судьбы, нового мира или сразу избранниками богов. Они искали славы и почестей, не слишком задумываясь о последствиях. Но Скофа, как старый и повидавший многое ветеран, хорошо знал, что у всего в этом мире есть цена. И за все деяния благородных, за все их подвиги, геройства и свершения, расплачивался в итоге простой народ. Именно его и давило то самое колесо истории, которое вечно кто-то желал привести в движение. Ведь колесо так устроено, что давит тех, кто на земле, а не тех, кто в небе.

Скофа давно уяснил, что мир — очень хрупкая штука. И сломать его — дело не хитрое. Вот только осколки этого сломанного мира всегда летят вниз и наносят больше всего ран тем, кто и не думал ни о каких переменах, да и не нуждался в них. Кто просто жил своей жизнью в согласии с природой и законами, установленными самими богами. А потому, чем меньше было перемен, тем лучше, было этим низшим людям. Блисам. Сословию, рожденным в котором был и сам Скофа и почти все солдаты в его тагме.

Вот только как сказать всё это полководцу? Как объяснить тому, кто родился в богатейшей из семей Тайлара? Тому, чей отец вот уже как девятнадцать лет возглавляет Синклит и государство? Скофа не знал таких слов. А если бы и знал, все равно бы не осмелился сказать их прилюдно.

— Возможно, вы правы, господин. Но не судите мои слова строго, я всего лишь блис…

— За эту войну я узнал много блисов, которые были куда более достойными и благородными людьми, чем самые родовитые из ларгесов. Сословные ограничения справедливы и, безусловно, нужны, ведь люди не равны по своей природе. Но у каждого должен быть шанс проявить себя и получить награду по достоинству. Особенно если проявил он свои гражданские добродетели на войне, рискуя всем во имя славы и чести государства. Мой учитель как-то сказал: «только привыкшая к мечу рука, способна нести подлинную ответственность» и за эту войну, я понял, насколько он был прав. Когда меня предали эти изнеженные снобы в Синклите, мои воины, каждый из вас, совершили настоящие чудо. Вы знали, что харвены это угроза нашим границам и что они должны заплатить за все свои набеги, за все преступления и за каждую прерванную тайларскую жизнь. И вы своим подвигом пресекли их угрозы навеки. Ты покидаешь службу в интересное время, солдат. За девятнадцать лет, что мой отец возглавляет Синклит, Тайлар окреп и раны, нанесенные ему смутой, наконец, затянулись, — взгляд молодого военачальника устремился куда-то вдаль, а его голос наполнился мечтательными нотками. Казалось, что слова, которые он сейчас говорил, уже давно томились внутри его головы и жаждали быть сказанными. — Не знаю, слышал ли ты, но на юге, в Айберу, на руинах некогда могущественного государства Каришидов, идет бесконечная грызня осколков. На той стороне Внутреннего моря, словно спелый плод, пухнут от богатства Белраим и другие великие города и государства Фальтасарга. А ещё дальше, на другом конце моря — лежит странный и загадочный Саргшемар, где горы родят золото и шьют шелк. Мир вокруг нас огромен, прекрасен и слаб. Он жаждет своего покорителя. И я верю, что совершенное нами здесь — лишь начало пути, который уготован нашему государству.

Примерно через час они остановились на привал. Устроившись прямо на берегу, солдаты достали тонкие полоски вяленого мяса и разделили их с полководцем и его рабом. Получив свой кусок, Сэги брезгливо поморщился, но все же отправил его в рот, а юный Тайвиш, поблагодарив солдат, жевал пересушенное и пересоленное мясо с такой улыбкой, словно ему предложили изысканное лакомство.

Неспешно жуя затвердевшую говядину из лагерных запасов, Скофа уставился на воду. Этот приток Мисчеи, веками служившей северной границей харвенам, местные явно не просто так прозвали Молчаливой. Казалось, что река и не течет вовсе: водная гладь была абсолютно ровной, словно у пруда или озера. Лишь ветер изредка прогонял по ней небольшую, едва уловимую дрожь.

А ещё, она была чужой и незнакомой. Конечно, когда-нибудь и этот край станет привычен для тайларского глаза. Правнуки, а может даже и внуки колонистов, привыкнут к этой погоде, к этим деревьям и камням и назовут их своей землей. Но вот для Скофы тут навсегда останется чужбина. Дикая и злая земля, забравшая себе слишком много его крови.