Ребенок в мире Эроса - Л. Жаров

Современные концепции половой стыдливости достаточно противоречивы и отражают по классической модели А. Фрейд столкновение принципа удовольствия, как главного жизненного устремления ребенка37 с миром реальности. В философской мысли ХХ века как западной (Ж. — П. Сартр, Э. Фромм), так и отечественной (Л.В. Карасев, А.П. Скрипник, В.А. Малахов) можно отметить две тенденции. Одна выводит все формы стыда из первичного полового стыда, другая онтологизирует «человека стыдящегося» (М.В. Баженов), считая половой стыд производным образованием от общей экзистенциальной установки. В первом случае возникает проблема моральной оценки телесных феноменов ребенка, в том числе явлений наготы своей и чужой. Эта проблема будет более подробно рассмотрена далее в главе посвященной детской телесности и ее оценкам в связи с лакановским тезисом о необходимости «отзеркаливания» для адекватного развития детской сексуальности. Отмечу только, что в психологическом плане можно согласиться с мнением юнгианца Марио Якоби о том, что стыд архетипически связан с идеей «покрытия», «прикрытия» неких «тайных мест» («срама») и является глубочайшей реакцией на бессилие человека (прежде всего, ребенка)38. Стыд выступает как одна из ипостасей феномена тревоги, обусловливая многие явления сексуального детского развития (застенчивость, страх своего тела и стремление к вуайеризму и пр.).

Многочисленные попытки интерпретации «райской наготы» наших прародителей и «райской сексуальности» с последующей их утратой вряд-ли можно признать исчерпавшими тему. Богословие вообще стоит на позиции апофатичности этого явления и неявленности нам, падшим существам (и, следовательно, стыдящимся наготы) замысла Творца. Обращается лишь внимание на то, что тезис о единой плоти мужа и жены («прилепится к жене») относится к состоянию до грехопадения, а райское соитие, если оно имело место было «без страсти» (и без стыда) (Августин). Падение человека и обретение стыда связано с познанием того, что ему не следовало бы знать, и, стало быть, это следствие, как искушения, так и его собственной слабости. Не зря, Адам, как известно, пытался «возложить вину» на Еву за искушение, дабы выглядеть невинным в очах Творца. На самом деле он не выдержал испытания на сознательную любовь, на отрешение от самоуслаждения и теперь в любви тоскует по утраченному раю. Пол был создан в предвидении возможности греха, дабы сохранить падшее человечество и обрести противоядие смерти. С тех пор «кожаные ризы» в обличье тленности, страстности и смертности одолевают человека, внося разлад в самую ткань плотского соития, отравляя душевное и духовное слияние. Это, разумеется, относится и к ребенку выходящему из возраста «невинной наготы» (3–5 лет), что начинает омрачать «золотое детство» доходя до стадии «Голгофы подростка», как выражались отечественные дореволюционные «борцы» с онанизмом. В письме от 22 декабря 1897 года З. Фрейд с присущей ему научной и человеческой честностью пишет «Я пришел к мысли, что мастурбация является той самой привычкой, которую можно назвать «первичной склонностью», и все прочие привычки, как, например, к алкоголю, морфию, табаку и т. д. появляются в нашей жизни как ее производные»39. Этому явлению, как известно, уделял большое внимание М. Фуко в своем классическом анализе взаимосвязи власти и сексуальности. В отношении человека и общества к этому «детскому греху» в сущности, скрываются глубочайшие экзистенциальные и социально-экономические проблемы, выступающие зачастую как превращенные формы реальности.

Уже упоминавшийся выше Джон Банкрофт в 90е годы ХХ века предложил теоретическую модель сексуального детского развития, где можно проследить три направления, развитие по которым идет параллельно и лишь в подростковом возрасте начинает интегрироваться. Во-первых, это гендерная идентичность; т. е. осознание себя мальчиком, девочкой или недифференцированным ребенком по модели «и то и другое». Во-вторых — появление сексуального возбуждения и осознание природы стимулов (кто или что возбуждает и в какой степени). В-третьих, это осознание способности и возможности парных отношений, т. е. выход за пределы нарциссической сексуальности. Схема проста, но вызывает сомнение в плане относительной самостоятельности этих направлений даже в раннем детстве. Тем не менее, можно рассмотреть сумму имеющихся данных о самых важных закономерностях детского сексуального развития к началу XXI века. Первый вопрос — кто я? т. е. мальчик или девочка, уже «имеет» первый ответ часто на внутриутробном этапе развития (вплоть до фиксируемой эрекции пениса у плода) и тем более в юридической процедуре регистрации пола у новорожденного. Тогда же отмечают и первичные телесные, сексуальные реакции, особенно связанные с кормлением грудью, как у мальчиков, так и у девочек, доходящие до оргазма или его эквивалентов уже на первом году жизни. Общеизвестно, что возбуждать младенца может кормление, пеленание, купание, массаж, уход за складками тела, подбрасывание, тормошение и т. п. Разумеется, это относится и к прямому раздражению половых органов рукой, что нередко применяется особенно в культурах стран Африки, Азии и Латинской Америки для успокоения детей. Собственно говоря, новорожденный, так или иначе, уже находится в парных отношениях с матерью (или женщиной ее заменяющей). До осознания себя мальчиком или девочкой еще 2–3 года (к 3 м годам, по единодушному мнению психологов, это должно быть), а ребенок уже возбуждается до явной разрядки, реагирует на тело свое и Другого, извлекая тот самый «принцип удовольствия» из всего тела либо по классической модели (оральный, анальный, фаллически-эдиповый, латентный и генитальный этапы), либо иными путями. В ставших уже классическими, исследованиях Дж. Мани с конца 80 х годов ХХ века показано, что в позднем младенческом возрасте у ребенка начинает формироваться т. н. «любовная карта», которая представляет собой индивидуальный церебральный код психосексуальных предпочтений, созревающий уже в предпубертате. Ключевым вопросом, разумеется, была и остается классическая биосоциальная проблема сексуального созревания: что «сильнее» — врожденные детерминанты пола или гендерные стереотипы воспитания? Сам Дж. Мани, склоняясь ранее к биологическим детерминантам пола (на примере воспитания детей псевдогермафродитов) в последние годы стал подчеркивать значимость культуральных факторов. Можно констатировать, что к началу XXI века изучение т. н. «церебрального пола» или полового диморфизма личности ребенка показало наличие достаточно неопределенной ситуации, с элементами неустойчивости и непредсказуемости. Речь идет не только о проблеме интерсексуальности или несовпадения гендерной идентичности и социального научения у детей с врожденными проблемами полового развития. В сущности, по-видимому, любой ребенок, имея врожденный «компас» диапазона сексуального поведения, может быть «повернут» активным научением если не на 180о, то на значительный угол. Создается искушение «разложить» по «полочкам» гаметный, хромосомный, гонадный, морфологический, гормональный, церебральный пол и соотнести это все с гендерными закономерностями формирования «мужественности» и «женственности» в данной культуре. В теоретическом анализе это, наверно, возможно, но дать индивидуальную формулу психо-сексуального развития конкретного ребенка — значит, взойти на уровень конкурентно-всеобщего, что, как известно, скорее идеал, нежели реальность. Важно подчеркнуть, что большая вариабельность женского организма, сочетающаяся с консерватизмом, как в эволюционном, так и в психологическом плане делает познание сексуального развития девочки гораздо более сложным, чем аналогичного процесса у мальчика. З. Фрейд, как честный исследователь в конце жизни признался (ему было 75 лет), что плохо знает женскую сексуальность, равно как сущность бисексуальности, более присущей женщине.

Итак, к 3 м годам ребенок — уже четко мальчик или девочка и возможности его «переделки» в будущем чреваты серьезными проблемами личностного характера. Другой вопрос — когда и как в нем может «проснуться» андрогин, проявиться интерсексуал или сформироваться «чисто» гомосексуальное поведение. «Любовная карта» разыгрывается всю жизнь, каждый раз, индивидуально преломляясь соответственно среде, подчиняясь ей или противореча («выход из чулана» гомосексуалов). Сила половой конституции начинает проявляться уже в раннем детстве, манифестируясь проявлением сексуальной активности по отношению к себе и к другим. Уровень этой активности и формы ее проявления, особенно в феноменах детских сексуальных игр и символических действий во многом определяют последующее поведение и в определенном смысле судьбу индивидуальной сексуальности. Ребенок попадает в «мир Эроса» не по своей воле, но то, что с ним происходит, активно формирует его личностное восприятие и весь спектр отношения к миру. А начинается все с освоения самого себя, своего тела, о чем речь пойдет в следующей главе.