Голубое шампанское - Джон Варли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но ситуация усложняется. До сих пор было так, что мы могли хорошо зарабатывать, но при этом держаться подальше от записей секса. Позволь добавить, что я не испытываю презрения к людям, которые делают записи секса. Учитывая состояние нашей аудитории, для многих из них сделалось необходимостью иметь под рукой заезженную кассету для мастурбации, так что, когда им становится невтерпеж, они используют ее по назначению. Большинство из них не имеет ни малейшего представления о чем-то ином. Я просто не хочу делать такие записи сама. В нашем ремесле уже стало аксиомой, что любовь – единственная эмоция, которая не может быть записана, и я не могу…
– Извини, но тут я должен прервать, – сказал Купер. – Я никогда такого не слышал. Более того, я слышал как раз противоположное.
– Ты слушал нашу рекламу, – возразила она. – Выкинь это дерьмо из головы, Купер. Это чистое надувательство. – Она потерла лоб и вздохнула. – Ну, хорошо. Я высказалась не совсем точно. Я могу сделать запись того, как я люблю маму, или папу, или того, кого я уже люблю. Это нелегко сделать – чем тоньше эмоции, тем труднее они улавливаются и записываются. Но никто еще не записывал сам процесс влюбленности. Для трансинга это своего рода принцип неопределенности Гейзенберга, и никто точно не знает, чем обусловлено ограничение – оборудованием или человеком, которого записывают. Но оно существует, и есть очень веские причины полагать, что никому и никогда не удастся записать такой тип любви.
– Не понимаю, почему бы и нет, – признался Купер. – Это же будут очень сильные эмоции. А ты сказала, что самые сильные эмоции легче всего записать.
– Это так. Но… ладно, попробуй-ка представить. Я получила свою работу, потому что у меня лучше получается не обращать внимания на всю аппаратуру, используемую в процессе трансинга. Причина в моем протезе. В смысле, если я научилась забывать, что я управляю им, то могу игнорировать что угодно. Вот почему телеканалы прочесывают отделения травматологии в больницах, высматривая потенциальных звезд. Это как… так вот, в ранние дни исследования секса они предлагали людям трахаться в лабораториях, обклеив их датчиками. И многие просто не смогли этого делать. Они были слишком напряжены. Подключи большинство людей к транскордеру, и получишь вот что: «О, как будет интересно делать запись, посмотри, сколько людей за мной наблюдают, и сколько вокруг камер, как интересно, а теперь мне нужно о них забыть, я должен о них забыть, я просто должен о них забыть…»
Купер поднял руку и кивнул. Он вспомнил, как увидел ее вылетающей из воды в тот первый день в Пузыре и свои чувства в тот момент.
– Так что суть создания записи, – продолжила она, – это игнорировать сам факт, что ты ее создаешь. Реагировать в точности так, как бы ты реагировал, если бы не создавал ее. Это требует от актера определенных качеств, но большинство актеров на это не способно. Они слишком много думают о процессе. И не могут вести себя естественно. В этом и заключается мой талант: вести себя естественно при неестественных обстоятельствах.
Но есть ограничения. Ты можешь трахаться без тормозов во время трансинга, и запись сохранит, насколько хороши были ощущения и как ты безумно наслаждался процессом. Но все это рассыпается, когда машина сталкивается с первым моментом влюбленности. Или этот момент наступает, или тот, кого записывают, просто не может войти в нужное настроение, чтобы влюбиться. Отвлечение самого трансера делает это эмоциональное состояние невозможным.
Но тут я реально отклонилась от темы. Буду признательна, если ты станешь просто слушать, пока я не скажу все, что должна сказать.
Она опять потерла лоб и посмотрела в сторону.
– Мы говорили об экономике. Надо создавать то, что продается. Мои продажи падают. Моя специализация – это то, что мы называем «тусовки». Ты тоже можешь отправиться в роскошные места с шикарными людьми. Ты тоже можешь быть важным, узнаваемым и ценимым. – Она скорчила гримасу. – И еще я делаю то, что мы снимали в Пузыре. Ощущалки, только без секса. Честно говоря, они тоже сейчас продаются не очень хорошо. Записи со снобами все еще пользуются спросом, но их снимают все подряд. В них ты выставляешь на рынок свою знаменитость, а моя постепенно снижается. Конкуренция там бешеная.
Вот почему я… ну, это Маркхэм меня на это уговорил. Я уже дошла до края и была готова переключиться на придурков, которые ловят кайф, звоня женщинам и молча сопя в трубку. – Она подняла на него взгляд. – Полагаю, ты знаешь, что это за личности.
Купер кивнул, вспоминая слова Анны-Луизы. Значит, даже Гэллоуэй не смогла этого избежать.
Она глубоко вдохнула, но больше не отводила взгляд.
– В любом случае, я хотела сделать нечто такое, что было бы хоть немного лучше старой насточертевшей порнухи. Сам знаешь: в гостиную входит торговый агент. «Я хотел бы показать вам свои образцы, мэм». Женщина распахивает пеньюар. «Взгляни на эти образцы, приятель». Переход к постельной сцене. Я решила, что для моей первой записи секса я испробую нечто более эротичное, чем скабрезное. Мне была нужна романтическая ситуация, и если я не смогу вставить в нее сколько-то любви, то хотя бы попробую чувство близости. И будет это с красивым парнем, которого я встречу неожиданно. Он будет окутан некой аурой романтики. Быть может, поначалу мы поссоримся, но все же нас сведет непреодолимое влечение, и мы займемся любовью и расстанемся на немного трагичной ноте, поскольку будем из разных миров и никогда не сможем…
По ее щекам струились слезы. Купер осознал, что сидит с открытым ртом. Он подался к ней, поначалу слишком изумленный, чтобы говорить.
– Ты и я… – выдавил он наконец.
– Черт, Купер, очевидно, что ты и я.
– И ты подумала, что… то, чем мы занимались прошлой ночью… ты и вправду думала, что такое стоило записывать? Я знал, что это было плохо, но даже не догадывался, насколько плохо это могло стать. Я знал, что ты меня используешь – черт, я ведь тоже тебя использовал, и мне это нравилось не больше, чем тебе, – но никогда не думал, что это было настолько цинично…
– Нет, нет, нет, нет! – Она уже всхлипывала. – Было не так. Было еще хуже!
