Криминальные кланы - Екатерина Останина

Вероятно, именно поэтому Микеле Греко и не любил, когда при нем упоминали имя его родственника – Сальваторе Греко – Пташки. Стефано, со своей стороны, преклонялся перед этим человеком и всегда считал себя его духовным наследником. Он не был лично знаком с Пташкой, но, находясь в тюрьме вместе с Томмазо Бускеттой, просил того как можно больше рассказывать ему о Сальваторе: ведь Томмазо был очень близок к Пташке. По крайней мере больше никому Сальваторе Греко не открывал свою душу; он сделал подобное исключение только для Бускетты, хотя тот и был в 1960-е годы обычным бойцом.

Стефано больше всего беспокоил вопрос, почему в начале 1960-х годов вспыхнула первая кровавая война между представителями мафиозных кланов, и Томмазо ответил ему на это: «Пташка бросил все, потому что понимал: он ничего не сможет изменить в сложившейся ситуации. Начался не просто передел власти: из “людей чести” стали делать обыкновенных преступников. Воспитанный в патриархальных традициях строгой морали, Пташка не хотел видеть, во что превращается организация, в которую он вложил столько сил, и потому решил оставить все дела и исчезнуть. А что ему оставалось делать?».

«Что же можно считать началом кризиса?» – продолжал спрашивать Стефано, и тогда Томмазо рассказал ему все, что знал. Все началось с преступления, равного которому до той поры мафия просто не знала. Лучано Леджо, член клана Корлеоне, не скрываясь ни от кого, убил собственного дона – злобного, грубого и властного Микеле Наварру. Естественно, что Капитул не мог оставаться в стороне, и Сальваторе Греко немедленно вызвал к себе Леджо, потребовав от того объяснений.

Леджо держался с исключительной наглостью. Он заявил, что имел на то причины личного характера, однако его правоту может подтвердить некий мафиози. «Тогда пусть он подтвердит это передо мной», – мрачно произнес Пташка. Однако этот некий мафиози буквально на следующий день исчез бесследно, навсегда, в результате чего его встреча с Сальваторе Греко оказалась, само собой разумеется, невозможной. Пташка был не просто в бешенстве. Он понял, что имеет дело с гораздо более крупным хищником, нежели он сам, и, пожалуй, эмиграция станет для него оптимальным решением…

Вскоре все сицилийские мафиози поняли, что Лучано Леджо действительно страшный, умный и опасный хищник, и

в первую очередь для них самих. Даже тяжелая форма костного туберкулеза не была для него препятствием для того, чтобы воплотить в жизнь свои идеи, средством для которых стала кровавая бойня на улицах Палермо. Наполовину парализованный, арестованный полицией в Корлеоне, он неизменно оказывался на высоте, каждый раз оставляя судей в недоумении и выходя сухим из воды. Перед лицом Леджо полиция каждый раз остро ощущала собственную беспомощность, вынужденная снова и снова отпускать на свободу опасного преступника из-за «неимения достаточных улик».

Леджо сбежал из больницы, где проходил курс лечения по поводу мочеполовой инфекции, словно почувствовав: за ним вот-вот опять придут полицейские. Они ему просто надоели, и Лучано решил доказать, кто на самом деле хозяин в городе.

К тому же в самой мафии царил полный беспорядок: старый состав сильно поредел в результате арестов и убийств, правительства не было вовсе, а его функции временно исполнял, по всеобщему мнению, тупой и неотесанный Гаэтано Бандаламенте. Впрочем, и того вскоре арестовали, а власть целиком и полностью перешла в руки Сальваторе Риины, известного жестокого убийцы из клана Корлеоне, которого Леджо считал своей правой рукой.

Итак, Леджо начал действовать, и первой его жертвой стал прокурор Палермской республики Пьетро Скальоне. Убийство больше походило на театральное представление и совершалось на глазах прохожих. Едва прокурор Скальоне вместе со своим шофером вышел из Дворца правосудия, его расстреляли прямо на ступенях здания. Он даже не успел приблизиться к своему служебному автомобилю.

Казнь осуществил лично Лучано Леджо, которым двигала исключительно ярость. Едва не воя от нестерпимой боли, которая терзала его, он стрелял по прокурору, видимо считая это дело более важным, чем его затянувшаяся болезнь. Убив Скальоне, Леджо сразу ликвидировал три проблемы. Во-первых, он убрал человека, который постоянно следил за ним, не давая спокойно вздохнуть; во-вторых, Скальоне только что обезглавил враждебную корлеонцам семью д’Алькамо, а следовательно, именно на представителей этого клана должно было в первую очередь лечь подозрение, и в-третьих, Леджо умело вовлек в конфликт все палермские суды, заставив их думать, что это убийство – дело рук коллег Скальоне. Расчет на самом деле был верным: даже теперь многие думают, что Скальоне пострадал за собственные темные дела, которые он тайно проворачивал, занимая столь высокий пост.

Кроме того, Леджо, как бы издеваясь, ненароком прошелся и по самолюбию «братьев», находящихся в тюрьме, – Стефано Бонтате и Бандаламенте – им тоже надо было наглядно показать, кого следует слушаться. Он убил Скальоне в районе, который принадлежал Порта Нуове, правда предупредив перед этим дона Кало о своих планах. Иначе он просто не имел права поступить, поскольку на его клан немедленно и со всех сторон обрушились бы репрессии, началась бы новая семейная война. Зато теперь, кажется, все склонились перед авторитетом Леджо до такой степени, что присвоили одну из высших должностей в Капитуле.

А Леджо тем временем с невероятным упорством восстанавливал свои силы и вскоре мог не только свободно двигаться, но одновременно заниматься огромным количеством дел. Правда, дела эти были отнюдь не благородны и вовсе не ограничивались его политической деятельностью в мафиозном Капитуле. Однако Лучано, по характеру стратег, всегда знал, что делает. Именно благодаря ему начались неприемлемые для мафии старой закалки похищения людей с целью выкупа. Подобные дела всегда рассматривались как унижающие достоинство настоящих «людей чести». Они вызывали враждебность со стороны населения и подстегивали полицию на применение более действенных мер.

Тем не менее благодаря Леджо количество похищенных множилось с невероятной быстротой, и теперь уже даже Капитул чувствовал себя не вправе оставаться в стороне. Общее собрание не решилось вынести этому опасному убийце открытое порицание, однако его попросили действовать не так нагло, а ограничиться севером Апеннинского полуострова.

Леджо вроде бы подчинился и заявил, что согласен перенести свои действия на север Италии, но обиды не простил. Как посмел этот неотесанный Бандаламенте назвать его, как передали Лучано «доброжелатели», «кровожадным придурком»? Да кто он такой? На каждом заседании Капитула Леджо непременно высмеивал манеру произношения этого человека, который так до конца жизни и не смог избавиться от неправильных синтаксических оборотов и обидных диалектизмов.

Бандаламенте никак не мог в доступной форме выразить свои мысли по-итальянски, и каждое его высказывание Леджо встречал со злобной радостью, непременно откликаясь на него очередным издевательством. Как известно, шуток «люди чести» не понимают, у них всегда было принято «отвечать за базар», и в результате Леджо добился того, что любое его высказывание, пусть даже оно касалось каких-либо законов, принимаемых в Капитуле, воспринималось всеми как очередное оскорбление, наносимое Лучано лично Бандаламенте.

Между прочим, Лучано всегда своеобразно относился к культуре и образованию. Известно, что в школе он числился среди неуспевающих, однако парень быстро исправил положение – просто подошел к учительнице и заявил, что либо она исполняет свой профессиональный долг как следует, либо Лучано оставит женщину без ее безмозглой головы. И его взгляд говорил о том, что свое намерение он обязательно выполнит. Когда же однажды корлеонская полиция пришла арестовать Лучано, то во всем его жилище, правда рядом с кроватью, была обнаружена всего одна книга – «Война и мир» Льва Толстого. Скорее всего его просто заворожило название…

Вскоре Леджо решил освободить одну из своих жертв, однако выкуп назначил получить на территории, контролируемой Бандаламенте. Разумеется, что в этот район немедленно нагрянула полиция, а Бандаламенте попал в крайне неловкое положение, после чего сделал заявление в Капитуле: Леджо своим поступком подал повод к очередной войне.

Пострадал от самовольства Леджо и клан Сокола. На его территории произошло убийство итальянского полицейского в отставке Анджело Сорино. О том, что убийство произошло на его территории, Стефано Бонтате узнал, находясь в то время в Уччардоне. По правилам мафиозной этики о готовящемся убийстве его должны были предупредить заранее, но не сделали этого. Один из заключенных, некий Джаколоне, заявил, что знает, кто именно покончил с Сорино, и обещал назвать Стефано имя убийцы, как только будет освобожден, что вскоре и произошло. Джаколоне вышел на свободу и нашел способ передать Стефано: полицейского убил один из корлеонцев, подотчетный исключительно Лучано Леджо. Еще через несколько дней Бонтате узнал, что Джаколоне «принял крещение», или, проще говоря, его утопили. Разумеется, тело его так никогда и не было найдено.