Рыцари Морвена - Павел Широв

– Дай-ка и мне одну.

Услышал он голос Александра. Оказалось, тот вернулся.

– Ты же бросил в третьем классе.

– О, к тебе вернулось чувство юмора. Это уже позитивно, – весело проговорил Александр. – Ну дай сигарету, жалко, что ли?

…Незаметно спустилась ночь. Первая ночь, которую Бертраму предстояло провести под открытым небом, к тому же в совершенно незнакомом лесу. На некоторое время он отвлёкся, пока они разводили огонь и готовили себе место для ночлега, но потом снова вернулся к тому, что с ними произошло. Объяснение, которое дал Александр, казалось ему не очень убедительным, хотя было очевидно, что находились они теперь совсем не там, где были ещё сегодня утром. Но сколько ни ломал он голову, ничего другого придумать не смог.

Может быть, Александр тоже думал сейчас об этом, и ему в голову тоже не приходило ничего другого, потому что он почти всё время молчал, лишь изредка обмениваясь короткими фразами с Саймоном. И Бертрам почти не слышал, о чём они говорили, а когда слышал, то почти ничего не понимал. Потом усталость взяла своё, и только засыпая, он подумал вдруг: а что если проснётся совсем не в этом лесу, а в бывшем поместье какого-то давным-давно разорившегося лорда, где располагалась школа английского языка, и всё, что с ним произошло сегодня, окажется только ночным кошмаром… Кажется, это было последнее, что он запомнил из событий того дня, потому что вскоре действительно заснул.

Глава 4. Первая кровь

Трудно сказать, сколько Бертрам проспал, но когда он снова открыл глаза, было уже светло. И едва он огляделся, все надежды снова оказаться в привычном месте растаяли, как дым от костра таял в уже освободившемся от облаков небе. Вокруг был всё тот же незнакомый лес, Александр и Саймон сидели у костра, о чём-то тихо переговариваясь. Ему снова стало грустно. Некоторое время он лежал, глядя на смыкавшиеся высоко над ним кроны огромных елей, и думал уже не о том, как всё это могло произойти, а о том, что с ним будет дальше. И этот вопрос по-прежнему оставался без ответа. Впереди он видел только темноту, будто снова был в подземелье, не зная, как выбраться на поверхность, не зная даже, выберется ли он когда-нибудь. И точно так же как накануне, когда они действительно блуждали по подземелью, от этого внутри всё сжималось. Бертрам даже почувствовал, как слёзы наворачиваются в глазах.

Послышались чьи-то шаги. Он быстро приподнялся, перед глазами всё поплыло. Только потом он увидел прямо перед собой лицо Александра.

– Ты что? – спросил приятель.

– Голова…

– Кружится слегка? Это от голода. Меня тоже с утра порядком колбасило. На вот, подкрепись…

Он протянул Бертраму сплетенную из листьев корзиночку, полную какой-то ягоды, похожей на чернику.

– …Мы тут собрали немного, но пока это всё, что есть. Саймон делает лук, может, подстрелит потом что-нибудь более питательное. Только поторопись, нам пора двигать…

– И куда мы пойдём? – спросил Бертрам, взглянув на ягоду и почувствовав, что живот у него действительно просто сводит от голода, и во рту пересохло. Александр улыбнулся и пожал плечами.

– Не знаю. В смысле, не знаю, что там будет, но думаю, нам тоже стоит идти к этому, как его… Ну, куда там Саймон собирался…

– Зачем?

– Хотя бы затем, чтобы не ночевать в лесу под открытым небом…

Он хлопнул Бертрама по плечу.

– Не волнуйся. Как-нибудь устроимся, это я обещаю. Не знаю пока, как именно, но сам понимаешь, выбора у нас нет. Представь, что мы… то есть это… какое-то испытание что ли, которое обязательно надо пройти… Ты в походы ходил когда-нибудь?..

Бертрам кивнул.

– …Ну вот…

Слёзы уже высохли сами собой. Съев несколько пригоршней черники, Бертрам встал и направился к ручью, протекавшему по дну канавы возле места их ночёвки. Только напившись и сполоснув лицо, он почувствовал себя немного лучше, хотя чувство голода не пропало окончательно. Но похоже, другой еды найти тут было и правда невозможно. Вернувшись к костру, Бертрам заметил, что его друзья тоже завтракали только черникой. Губы и пальцы у обоих были в тёмных пятнах. Саймон выстругивал своим ножом какую-то длинную палку. Завершив работу, он принялся натягивать тетиву, прочная длинная верёвка была обмотана у него вокруг пояса. Вскоре у него действительно вышел лук, самодельный, но вполне пригодный, по мнению Александра.

Было уже далеко за полдень, когда они, порядком подустав, выбрались из леса. Пришлось сделать круг, обходя молодой ельник, настолько густой, что пробраться через него напрямик оказалось невозможно. Потом на их пути неожиданно возникло болото, и Бертрам чуть не провалился в трясину. По счастью Александр оказался рядом и помог ему выбраться, хотя оба изрядно промокли. Идти стало труднее, и не только потому, что приходилось перепрыгивать с кочки на кочку. В кроссовках хлюпала вода, Бертрам вскоре натёр ноги. Александр, оказавшийся в таком же положении, сразу скинул свои кроссовки и пошёл дальше босиком, но Бертрам не решился последовать его примеру. До сих пор они не встретили никаких признаков жилья, и даже просто присутствия людей. Пару раз Бертраму показалось, что он слышит лай собак и что-то вроде мычания коров, но потом он решил, что ему только показалось.

Наконец лес закончился, и перед ними открылось широкой поле. Саймон остановился. Бертрам подумал, что самое время сделать привал, но не успел сказать об этом Александру, Саймон вдруг повернулся к ним и покачал головой.

– Ты что? – спросил Александр.

Вместо ответа Саймон только протянул руку, указывая куда-то в сторону. Бертрам не сразу понял, на что именно он показывает, только потом разглядев примерно в двухстах шагах плетёную ограду, а за ней стену дома. Только одну стену, других стен и крыши не было, да и от этой стены мало что осталось. Потом он почувствовал запах гари, смешанный с каким-то другим, неизвестным, но очень неприятным запахом. Он посмотрел на Саймона. Тот, наверное, тоже почувствовал этот запах, потому что поморщился, но ничего не сказал, и направился к остаткам дома. Теперь Бертрам заметил поодаль ещё две стены и остатки соломенной крыши. Сгоревший дом был не один, по-видимому, домов было несколько, может быть, целая деревня, в которой произошёл невероятно сильный пожар. И случилось это совсем недавно. Тем временем Александр уже догонял Саймона. Бертрам двинулся вслед за ними.

Большая чёрная собака выскочила из-за плетня с громким лаем. Саймон замахнулся на неё, собака остановилась, рыча и оскалив зубы. Саймон что-то крикнул и снова замахнулся. Теперь собака фыркнула и, боязливо поджав хвост, убралась за плетень. Бертрам дёрнул Александра за рукав. Тот обернулся.

– Что?

Бертрам ничего не сказал, только покачал головой.

– Не понял…

– Может это… – начал он, – …не стоит туда ходить?

– Это почему?

– Ну… не знаю… Мало ли что…

– Да не бойся. Похоже, тут кроме этой собаки никого нет.

– А где… где все эти…

Он хотел сказать: где все жители, но не сказал, потому что, сделав шаг, споткнулся обо что-то. Сначала ему показалось, что это какой-то мешок. Только это был совсем не мешок. Теперь он отчётливо видел человеческую руку, лежавшую как-то неестественно, ладонью вверх, потом разглядел и плечо, покрытое грубой тканью, промокшей у ворота, может быть, от прошедшего дождя, а, может быть… Последней мысли Бертрам даже испугался. Конечно, это была не просто ткань. Это было что-то вроде рубахи, длинной, сшитой грубовато, потому и напоминавшей мешок. И эта рубаха была надета на человеческое тело. Наверное, мёртвое тело, живое не могло лежать в такой странной позе. И у живого тела должна быть голова, а у этого тела головы не было. И потому нетрудно было догадаться, от чего промокла рубаха у самого ворота. Перед глазами Бертрама всё поплыло, он даже пошатнулся, к горлу подступила тошнота.

Стало понятно, от чего исходил такой неприятный запах, казалось, пропитавший весь воздух, да так, что даже стало трудно дышать. Бертрам попытался разыскать глазами Саймона, но тот куда-то исчез. И он даже не видел Александра, который должен был быть где-то рядом, зато увидел совсем не то, что хотел увидеть. То есть увидел он то, что всё время ожидал увидеть с того момента, когда понял, что лежащее у его ног тело лишено головы, но совсем не хотел увидеть. Голова лежала всего в паре шагов от Бертрама. Точнее, уже не голова, но то, что ещё совсем недавно было человеческой головой. Только теперь это был наполовину обглоданный то ли собаками, то ли какими-то лесными зверями череп.

На нём ещё сохранились волосы. Длинные, спутанные, они закрывали половину лица, тогда как другая половина смотрела на Бертрама пустой глазницей. Ещё он заметил половину носа и оскал зубов, почти такой же, как у рычавшей на них только что собаки. Вот только собака-то была живой, а эта голова, это тело, всё это теперь могло называться лишь останками. Но это были останки человека. Человека, который совсем недавно, всего каких-нибудь пару дней назад, жил здесь, может быть, вот в этом самом доме. Жил со своей семьёй, пахал землю и пас скот. А теперь этот человек, точнее то, что от него осталось, лежало в траве и служило пищей для диких животных. К горлу снова подступила тошнота. Бертрам поспешно отвернулся, но теперь уже не смог сдержаться. Через секунду его рвало.