Паутина противостояния (сборник) - Рамиль Юсупов

«Соплячка!»

Бить девчонку Тео не стал. Схватил за волосы, повернул лицом к себе и дунул «пыльцой Морфея», отправив белобрысую в глубокий сон. Затем подхватил обмякшее тело на плечо и шагнул к выходу, на ходу вынимая полученный от Ярги телефон.

— Дверь запри.

— Пусть Эрик закрывает, — отозвался довольный брат.

— Ярга формирует команду? Ничего странного.

— Я вижу, комиссар, вас ничем не удивишь.

— Постарайтесь, — предложил Сантьяга. — Вдруг получится?

— А покурить дадите?

— Никотин необычайно вреден для здоровья.

— Увы, я пристрастился, — с грустью поведал Схинки.

— Хотите, мы вас вылечим? — оживился комиссар. — Я слышал, эрлийцы собираются испытать новый препарат. Он вводится непосредственно в…

— Ценю вашу заботу, но я, пожалуй, откажусь, — перебил нава Схинки.

— Не доверяете врачам?

— Не беспокою их без особой нужды.

— Вы травите себя, Схинки.

— Не так давно вы намекали, что здоровье может мне не понадобиться.

— Неужели вы не хотите провести последние часы жизни, ощущая себя бодрым и полным сил?

— Учитывая обстоятельства, я бы, пожалуй, выбрал сигарету.

— Возможно, если вы и впредь будете искренни, мы сможем вернуться к этой теме, — пообещал Сантьяга.

— Вы даете слово?

— Я строю предположения.

— Понятно… — Схинки взял со столика бутылку виски и принялся придирчиво изучать этикетку. — Все понятно… Между прочим, некоторые сорта виски немыслимы без хорошей сигары.

— Не этот.

— Согласен, не этот. — Недовольный Схинки вернул бутылку на столик, секунду помолчал, а затем затараторил: — Вот вы говорите: будьте искренним, будьте искренним… А как я могу быть искренним, если не способен точно рассказать о следующих событиях? Я там не присутствовал и могу лишь догадываться, как все развивалось.

— Вы говорите…

— Я говорю о появлении персонажей, которых никто не ожидал увидеть.

— Они не могли не появиться, — улыбнулся Сантьяга. — Они всегда замешаны.

— Всегда мешают.

— Путаются под ногами, — уточнил комиссар. — Но, как правило, их вмешательство оказывается чем-то полезным. Впрочем, вам ли не знать?

Едва уловимая издевка в голосе нава заставила Схинки поморщиться.

— Поэтому вы их не уничтожили? Они полезны?

— Мы никого не уничтожаем, — неожиданно серьезно ответил Сантьяга. — Этим и отличаемся от вашего дрессировщика.

— Не в этом ли ваша слабость? Вы сквозь пальцы смотрите на шалости шасов-контрабандистов, благодаря которым в мире плодятся человские маги. Вы тащите за собой тупых осов, вы не трогаете красноголовых…

— Уничтожить легко, а вот ужиться сложно, — негромко произнес нав. — Ярга слишком долго отсутствовал, он не знает, через что нам пришлось пройти и что понять.

— Ладно, ладно… — махнул рукой Схинки. — Я просто хотел сказать, что в повествование вклинились варвары. Как и положено: дикие и необузданные.

— Что у нас на фворе, прифурки? — громко осведомился Кувалда.

Тишина.

— В молчанку играть взфумали?

Осторожные всхлипывания.

— Языки поприкусали? — начал заводиться Кувалда. — Фюрера не уважаете?! Сопли его превосхофительству в лицо пускаете!

Всхлипы прекратились: Иголка и Контейнер поняли, что слезами вождя не разжалобить. Всхлипы прекратились, но и отвечать бойцы не спешили.

Встреча, если, конечно, текущему мероприятию можно было дать столь нейтральное определение, проходила в кабинете великого фюрера Красных Шапок, на самой вершине главной и единственной башни Южного Форта. Иголка и Контейнер стояли в центре комнаты, руки связаны за спиной, на лицах — следы вчерашнего дебоша и рвения бойцов уйбуя Трактора, которому Кувалда приказал доставить гуляк «на ауфиенцию». Одноглазый вождь вел разговор из кресла, многозначительно поигрывая кривым, как извилины Эйнштейна, кинжалом. Пахло переработанным виски и хорошо намыленной веревкой.

— Я в послефний раз спрашиваю: что у нас на фворе? — грозно повторил Кувалда и недружелюбно рыгнул в сторону подчиненных чем-то вчерашним.

— Куча мусора, — пискнул Иголка.

И тут же пожалел о содеянном.

— Ты умный? — Единственный глаз Кувалды принялся так буравить подавшего голос бойца, словно великий фюрер пытался выдавить из позвоночника Иголки нефть. Или газ. — Типа, ты эта… образованный?

— Никак нет, — поспешил развеять подозрения Кувалды Иголка.

— А какой ты?

— Дурной, — брякнул перепуганный боец, хорошо знающий, что этот ответ фюреру наверняка понравится.

— Оно и вифно. — Кувалда подумал и, проверяя заточку, нацарапал на столешнице короткое, но весьма неприличное слово. Кинжал оказался острым. — На фворе, тупые вы козлы и прочие животные, могутный кризис, устроенный жафными человскими банкирами. — Великий фюрер замолчал, изучая реакцию подданных на краткую лекцию по мировой экономике, увидел то, что ожидал: Иголка с Контейнером не прониклись трагизмом момента, и осведомился: — Перевести?

— Всем нужны деньги, — вздохнул прагматичный Контейнер. — А тебе, великофюрерское превосходительство, больше всех.

— Молофец, — расплылся в ухмылке Кувалда. — Вижу, вешаться не хочешь?

— Нет.

— Я тоже вешаться не хочу, — тут же обозначил свою позицию шустрый Иголка. — Лучше я тебе служить буду, великофюрерское высочество, чем вешаться.

— Правильно, — одобрил великий фюрер. — Но служить мне нафо… эта… как ево…

— Честно, — уныло подсказал Контейнер.

— Можно и так, — согласился Кувалда. — Смекаете, о чем я?

— Смекаем, — не менее уныло, чем приятель, отозвался Иголка. — Давно смекаем, великофюрерское величество.

Причина, по которой Иголка и Контейнер оказались на ковре гостеприимного Кувалды, была проста, как плохой коньяк: бойцы неприлично разбогатели. Причем настолько неприлично, что в настоящий момент их совокупное состояние раза в два превосходило богатство всей семьи, включая долговые расписки шасам и деривативы «Средства от перхоти». Разумеется, отнестись к такой ситуации спокойно великий фюрер не имел никакого права — подданные бы не поняли.