Охота на инспектора - Валерий Гусев

— Жеке! Чтоб маленьких не обижал. А Корзинкину и так тяжело живется. Его, мам, даже компот заставляют с ножом и вилкой есть. И с салфеткой.

— Компот с салфеткой,  — задумчиво сказала мама, начиная примерять рукав,  — это не очень вкусно. За что же его так

— Ну… У него родители такие. Они древние дворяне.

— Что —то я не слыхала о таких дворянах. Корзинкины .. Голицыны, Шереметевы, Щербатовы, Оболенские… А вот Корзинкины… Нет, не попадались такие на моем жизненном пути.

— А на моем попались,  — сказал Алешка.  — Шурик Корзинкин. Новенький дворянин в нашем классе. Можно он к нам придет

— А почему нет   — удивилась мама.  — Я специально компот сварю. Очень хочется посмотреть, как он его будет есть ножом и вилкой. Особенно чернослив.

— И заедать салфеткой,  — добавил я.

— Держи свою куртку,  — сказала мама.  — А Жеке скажи, что в следующий раз он сам будет рукав пришивать.

А я вот о чем подумал… Я подумал о том, что вовсе не случайно Алешка задружился с этим салфеточным Шуриком. Я только тогда не догадался, что мой младший брат, борец за справедливость, уже начал выстраивать в голове будущие события, которые к Шурику не имели ни малейшего отношения, а относились только к инспектору английского Скотленд —Ярда.

Когда мы наутро поплелись в школу, я уже созрел для террористического акта под кодовым названием «Вонючка». Тем более что для этого послужил, выражаясь литературным языком, внешний толчок…

У подъезда школы стояла так себе иномарка, а возле нее красовался наш бывший руководитель фотохудожественного кружка. Он очень изменился с тех пор. У него отросли щеки, волосы до плеч и усы до шеи. И темные очки на носу. Ну, конечно, темные очки не отросли на носу, они сами по себе там уселись, но выглядел наш бывший фотограф, выражаясь литературным языком, весьма преуспевающе и гламурно.

— Привет, Дим,  — сказал он.  — Ты мне поможешь А то я совсем замотался с этими звездами,  — он сказал эту фразу так устало и небрежно, будто все эти звезды не давали ему даже позавтракать своим назойливым вниманием.  — Надо мне кое —что из нашей лаборатории забрать.

Мы взяли ключи и прошли в бывшую фотолабораторию. Теперь в ней скоро будет наш школьный стрелковый тир. «Пусть лучше здесь стреляют, чем сигареты у прохожих»,  — принял такое решение наш директор и купил на деньги спонсоров две пневматические винтовки, два пистолета и ящик мишеней.

Перегородку в соседнюю комнату уже сломали, чтобы удлинить помещение, и царил здесь, выражаясь литературно, строительный хаос.

Фотограф раскрыл шкаф с остатками химикалий и начал что —то отбирать в сумку.

— А вот это все, Дим, в смысле вот эти коробки вынеси, я тебя прошу, на помойку, ладно Очень обяжешь.

Да ради бога! Я взял одну из коробок, набитую пакетиками с закрепителем,  — это фиксаж, выражаясь литературно,  — и понес ее на помойку. А там несколько пакетиков сунул в карман. Потому что этот фиксаж и есть основной компонент для создания «Вонючки». А другой — только я не скажу какой, чтобы никто не смог им воспользоваться,  — очень обычные таблетки, которые продаются в любой аптеке, даже без рецепта.

Фотограф уже уехал — его звезды незакатные ждут,  — а я снова зашел в нашу бывшую лабораторию и будущий тир. Там я вскрыл один пакетик и высыпал его содержимое на полку в шкафу. На переменке я успею сбегать в аптеку, и проблема с комиссией будет решена.

Но, оказалось, эту проблему уже решил наш отважный директор. Едва прозвенел звонок, как включилась наша школьная трансляция и прозвучал сначала сигнал тревоги, а затем строгий командирский голос директора:

— Слушать приказ по школе! Учебная тревога! Всем подразделениям провести эвакуацию. Минутная готовность. Время пошло!

Через минуту стройными толпами вся школа потекла на улицу через главный подъезд и запасные выходы.

Через две минуты Семен Михалыч непреклонно объяснял у главного подъезда членам высокой комиссии:

— Ничего не могу поделать, уважаемые дамы и господа офицеры. Плановое мероприятие. По согласованию с правоохранительными органами и МЧС. Согласно ситуации здание школы обесточено, перекрыты газо — и водоснабжение. Придется отложить нашу встречу до лучших времен.  — И добавил как —то нелепо, не удержался, наверное:  — Все свободны.

Пофыркивая от неудовольствия, члены комиссии расселись по машинам и исчезли до лучших времен.

Много позже мы узнали, что эту встречу сорвал сам Семен Михалыч, объявив по школе учебную тревогу. Никакую не плановую и ни с кем не согласованную. Дело в том, что эта комиссия должна была пообщаться не только с нами, но и обсудить с нашими педагогами качество новых учебников, рекомендованных средней школе. А нашим учителям кое —какие эти новые рекомендованные учебники не понравились. Активно не понравились, выражаясь литературно. Особенно — Бонифацию. Это наш учитель литературы, зацикленный на мировой классике. Он уверен сам и пытается убедить всех, что самое главное в истории человечества, в его прошлом, настоящем и будущем — это литература. Все хорошее в мире и все плохое зависит от нее. Плохое от плохой литературы, хорошее — от хорошей.

Недавно на одном из уроков он доказывал нам, что все катастрофы на Земле, а особенно у нас — в России, происходят из —за того, что руководители и специалисты перестали читать классику, а читают всякую пошлую дрянь.

— Настоящее художественное произведение воспитывает в человеке чувство ответственности за свое дело. А плохая литература воспитывает чувство безответственности.

И новые учебники литературы вызвали в нашем Бонифации чувство активной неприязни. Выражаясь литературно. И, конечно, на этом собеседовании мог вспыхнуть крутой скандал. А директору это надо

Так что все уладилось и без меня. Без этой террористической «Вонючки». Но я про нее не забыл, и она кому —то очень пригодилась в трудную и опасную минуту…

В тот же день к нам Корзинка пришла. Или пришел Такой скромный мальчик по имени Шурик. По прозвищу Корзинка. Он пришел к нам в сопровождении дамы примерно среднего возраста. Эта дама была его мамой. В красивой шляпке с вуалью (черная сеточка такая с черными кружочками в виде конфетти) и в красивых черных перчатках с фигурными дырочками и без пальцев.

— Здравствуйте,  — сказала она маме, откинув вуаль с лица на макушку шляпы.  — Давно мечтаю познакомиться с вашим семейством. Ваш Алексей — очаровательное дитя…

Мама с таким изумлением взглянула на Алешку, что наше «очаровательное дитя» даже смутилось. А такое очень редко бывает.

— Он, представляете, взял нашего застенчивого Шарика под свое покровительство. Наш Шарик очень неуютно чувствует себя в новом коллективе. Особенно в таком ужасном, как этот третий «А». Сплошные плебеи. Наш Шарик да ваш Оболенский — вот и вся классная аристократия. Я так рада, что они подружились.

Тут у меня в голове что —то немного поехало. И у Лешки, кажется, тоже что —то сдвинулось. Шурик… Шарик… Подружились… Мы оба уставились на большую сумку, которую дама с вуалью, войдя, поставила на пол,  — нам подумалось, что Шурик — это одно, а в сумке совсем другое — маленький лохматый и молчаливый песик по кличке Шарик.

А вот мама Корзинкина вовремя врубилась и мелодично рассмеялась.

— Шурик в раннем детстве был такой кругленький, что мы прозвали его Шариком.

Мы оба уставились теперь на покрасневшего Ша… то есть Шурика. С раннего детства он, похоже, все —таки не шибко изменился. Не похудел, по крайней мере.

— Хотите чаю   — вовремя спросила мама.

— С удовольствием! Но я в это время пью кофе. У вас кофе со сливками

— С простоквашей,  — ляпнул Алешка.

Дама —мама звонко расхохоталась.

— Как он остроумен!  — И сменила тему. Осмотрелась.  — Скромно у вас. Но со вкусом. И уютно. Сразу видно, что здесь живут потомки древнего дворянского рода.

— А мы не настоящие Оболенские,  — простодушно призналась мама.

— Как это   — Дама с таким разочарованием тряхнула головой, что ее вуаль в черных горошках свалилась с головы и закрыла лицо, как рыцарское забрало.

Мне показалось, что она сейчас ухватит Шурика за руку и вместе с Шариком оскорбленно покинет наш простецкий дом.

— Прабабушка моего мужа,  — начала объяснять мама,  — она приемная дочь Оболенских.  — И она начала шептать даме в ухо.

У дамы (вуаль она снова откинула) сделались совершенно круглые глаза. И засветились непомерным восторгом.

— Так вы, значит, потомки Романовых Российских императоров Так это еще круче! Я буду в вашем доме пить кофе с простоквашей! А на вас я любуюсь — сразу видна благородная дворянская кровь.

— Конечно, видна,  — улыбнулась мама.  — Особенно на кухне, в фартуке.