На грани - Никки Френч

«Дорогая Зоя, возможно, я ошибаюсь, и все-таки мне кажется, что ты не так напугана, как мне хотелось бы. Как тебе известно, я слежу за тобой. Даже сейчас, когда ты читаешь эти строки».

Я сглупила: вскинула голову и огляделась по сторонам, словно надеясь застать его врасплох.

"Как я уже говорил, мне по-настоящему интересно наблюдать за тобой, интересно заглянуть в тебя и заметить то, чего не видишь ты.

Наверное, тебе кажется, что ты в безопасности в своей паршивой квартирке, которую никто не хочет покупать. Нет, это ненадежное убежище. Возьмем, к примеру, окно, выходящее во двор. До него очень просто добраться с крыши пристройки. Напрасно ты не поставила на окно надежный замок. Тот, что стоит сейчас, открыть проще простого. Вот почему я оставил окно открытым. Иди и убедись.

P.S. Во сне ты выглядишь счастливой. Умереть — то же самое, что уснуть, только навсегда".

Я отложила письмо, прошла через комнату и выглянула на лестничную площадку. И действительно, окно, выходящее во двор и сад, которым я не имела права пользоваться, оказалось открытым. Меня передернуло, как от промозглого холода в погребе, хотя вечер был душным и жарким. Вернувшись в гостиную, я села у телефона. Мне хотелось заболеть. Что делать? Звонить в «Скорую»?

Я ограничилась компромиссным решением: нашла в телефонном справочнике телефон ближайшего полицейского участка и позвонила туда. Мне пришлось долго объясняться с дежурной, которая, похоже, только и искала предлоги бросить трубку. Я заявила о незаконном вторжении, она спросила, что пропало и какой ущерб был нанесен моей собственности. Я ответила, что ущерба и пропаж я не заметила.

— Ну и при чем тогда полиция? — устало спросила она.

— Мне угрожают, — объяснила я. — Угрожают насилием.

Разговор продолжался еще несколько минут, потом дежурная прикрыла трубку ладонью, с кем-то переговорила и сообщила, что ко мне «скоро подъедут». Я обошла всю квартиру, запирая все окна подряд, как будто кто-то решится влезть на второй этаж на людной и шумной Холлоуэй-роуд. Ни включать телевизор, ни слушать музыку мне не хотелось. Я могла только курить одну сигарету за другой и глотать пиво.

Примерно час спустя в дверь позвонили. Я спустилась к входной двери, но не открыла ее.

— Кто там?

Из-за двери послышалось глухое «что?».

Я с трудом приподняла жесткую крышку, прикрывающую щель почтового ящика, и выглянула наружу. И увидела темно-синюю форменную ткань. На пороге стояли двое полицейских, а за ними — патрульная машина.

— Хотите войти?

Они не ответили, но переглянулись и разом шагнули вперед. Я повела их вверх по лестнице. Оба сняли фуражки, едва войдя в помещение, и я задумалась: что это, старомодное проявление вежливости к женщине? Почему-то в присутствии полицейских я совсем разнервничалась. Я пыталась вспомнить, нет ли в квартире чего-нибудь незаконного — где-нибудь в холодильнике или на каминной полке. Вообще-то ничего такого дома я не хранила, но соображала так плохо, что ни в чем не была уверена. Я указала на письмо, лежащее на столе. Наверное, напрасно я брала его в руки. Это же улика. Один из офицеров наклонился над столом, читая письмо. Читал он долго. Я заметила, что у него длинный римский нос с горбинкой на переносице.

— Вы уже получали письма от этого человека? — наконец спросил он.

— Да, несколько дней назад. Кажется, в среду.

— Где оно?

Этого вопроса я ждала.

— Выбросила, — виновато призналась я и торопливо начала объяснять, пока они не рассердились: — Вы меня простите, я понимаю, что сделала глупость. Но я просто не подумала.

Но полицейские и не думали сердиться. Они даже не встревожились. И не заинтересовались.

— Окно вы проверили?

— Да. Оно было открыто.

— Можете показать его нам?

Я вывела их из комнаты. Они последовали за мной нехотя, словно им надоели скучные осмотры и банальные вызовы.

— Там сад паба, — пробормотал один из полицейских, выглянув в окно.

Римский Нос кивнул.

— Из паба окно не видно.

Они вернулись в гостиную.

— Кто, по-вашему, мог бы прислать вам это письмо? Может, бывший приятель, товарищ по работе и так далее?

Глубоко вздохнув, я рассказала им про арбуз и потоки писем. Оба рассмеялись.

— Так это были вы? — жизнерадостно воскликнул Римский Нос, бросил коллеге: — Дэнни первым прибыл на место, — и снова повернулся ко мне: — Здорово сработано! Мы повесили вашу фотографию в участке. У нас вы прямо героиня. — Он ухмыльнулся. — Значит, арбуз? Это получше дубинки. — В его рации что-то затрещало. Он нажал кнопку, выслушал чью-то неразборчивую речь и отозвался: — Ясно. Скоро будем. До встречи. — Он поднял голову и сообщил мне: — Тогда все понятно.

— Что?

— О вас написали в газете. Неудивительно.

— Но он вломился ко мне в дом, он угрожал мне!

— Вы что, недавно в Лондоне? Как, говорите, ваша фамилия?

— Аратюнян. Зоя Аратюнян.

— Странная фамилия. Итальянская?

— Нет.

— Видите ли, в Лондоне полным-полно чудаков.

— Но ведь он совершил преступление!

Римский Нос пожал плечами:

— У вас что-нибудь пропало?

— Не знаю. Нет, вряд ли.

— Следы взлома есть?

— Не обнаружила.

Он переглянулся с товарищем и едва заметно кивнул в сторону двери, что наверняка означало: «Надо поскорее закругляться с этой дурехой и сваливать отсюда».

— Если случится что-нибудь серьезное, — он мягко подчеркнул последнее слово, и я поежилась, — позвоните нам. — И они повернулись к двери.

— А письмо? Вы не возьмете его?

— Оставьте себе, детка. Спрячьте куда-нибудь. В надежное место.

— А как же протокол? А мое заявление?

— Если случится что-нибудь еще, мы выполним все формальности, детка, договорились? А сейчас ложитесь спать. Нам пора на работу.

И они уехали работать. Я долго смотрела в окно вслед машине, влившейся в поток транспорта и затерявшейся в огромном, измученном жарой городе.

Глава 6

На Холлоуэй-роуд грохотала музыка, слышался громкий смех, словно где-то рядом устроили зловещую позднюю вечеринку. Кто-то гулко хлопал в ладоши. Взвыл клаксон. В душном воздухе смешались все ночные запахи: специй, жареного лука, выхлопных газов, пачулей, чеснока, корицы и, как ни странно, роз. Порой слабый ветерок шевелил занавески на распахнутом окне, но не развеивал густую, жирную духоту. Перевалило за полночь, но на небе не было ни звезд, ни луны; комнату освещал грязно-оранжевый отблеск уличных фонарей. Шум. Люди. Машины. На мгновение меня охватило желание оказаться в чаще леса, в пустыне или в открытом море.

Я не закрывала глаз. Посмотрев на Фреда, я увидела, что он с легкой улыбкой смотрит на меня, непоколебимо уверенный в себе. Его пот капал мне на лицо, на шею, наши ладони скользили по мокрым телам. Он по-прежнему оставался для меня чужаком: чужой высокий лоб, полные губы, длинное, стройное, гладкое тело. Он протанцевал весь вечер, потом занимался сексом и все равно источал чистый дрожжевой запах. К нему примешивались ароматы лимонного мыла и земли, травы и пива. Я откинула влажную простыню, Фред вытянулся на узкой кровати, заложил руку за голову и усмехнулся мне.

— Это было замечательно, — прошептала я.

— Спасибо.

— Ты не то хотел сказать, — заметила я. — У тебя на языке вертелось что-то вроде «да, замечательно».

Он покачал головой.

— А когда-нибудь раньше тебе бывало так хорошо?

Я не сдержала смешок.

— Ты серьезно? Ждешь, что я начну восторгаться: «О, Фред, я и не думала, что такое бывает!»

— Заткнись. Заткнись, твою мать.

Я вскинула голову. Он не улыбался. Я задела его за живое, он выглядел униженным и злым. Ох уж эти мужчины!

Я села, скрестив ноги по-турецки, выудила две сигареты из пачки, валяющейся на полу, прикурила обе и протянула Фреду одну.

— У меня еще никогда не было секса с садовником.

Он затянулся и выпустил идеально ровное колечко дыма, которое повисело секунду в воздухе и растаяло.

— Я не садовник. Я работаю в саду. Помогаю ухаживать за ним.

— Ну, тогда и я не учитель — я просто учу.

Он выпустил еще одно колечко дыма.

— Ты учитель. А я покончу со своей работой, как только смогу.

— Да? — Почему-то я расстроилась. — Ну спасибо. А у тебя был секс с учительницей?

Он вскинул брови, его губы растянулись в похотливой усмешке.

— Со знаменитой учительницей — ни разу.

Воспоминания упрямо вернулись. Весь вечер я пила, хихикала, танцевала, покуривала травку и старалась ни о чем не думать. Хватит с меня тупых шуток про арбузы, газетных статей, в которых меня называют «миниатюрной блондинкой Зоей», и дурацких писем на коврике у порога. Хватит незнакомых людей, которые почему-то пишут мне и мечтают обо мне. Может, сейчас кто-нибудь стоит под моими окнами и ждет, когда Фред уйдет. Я резко протрезвела.

Сигарета выпала у меня из рук, угодила в стакан и зашипела.