Небо в огне - Токацин

- Почтеннейший Гвайясамин передаёт вам всем благословение, - кивнул Алсек через десяток мгновений, когда миска опустела. - Я был у Чуску Мениа - всё в порядке, всё будет сделано.

- Славно, - кивнул иприлор и бросил кусочек мяса ящерицам, сидящим на подоконнике. - Кегар прислал тебе письмо. Он порылсся в том могильнике как сследует, но... вода лет десять его размывала, вссе знаки давно посстиралиссь.

- Может, Х"са прочтёт их, - пожал плечами Алсек. - От него не было посланий?

На краю стола, придавленные плоским камнем, лежали обрывки велата и папируса, даже зелёный лист Улдаса - на них писали далеко на востоке - затесался среди посланий... и несколько толстых разноцветных нитей со многочисленными узлами - увидев их, Алсек хмыкнул.

- И Х"са, и Нецис пока что молчат, - покачал головой ящер. - Пока что просснулся только Ахмер ди-Нхок. И уже видел кое-что сстранное.

- Снова черви и личинки? - вскинулся жрец, едва не выронив чашку.

- Да нет, - Хифинхелф положил лист Улдаса перед ним. - Об этой пакоссти сс той оссени ничего не сслышшно. И хвала Кеоссу! Тут другое. Сснова видели в небе ссполохи...

Алсек, отодвинув посуду, впился взглядом в угловатые неровные строчки. Ахмер ди-Нхок, земляной сиригн, к письменам, выведенным на столь тонком и хрупком материале, всегда относился подозрительно - ему пришлось бы по нраву, как древним предкам, выводить значки на сырой глине или выцарапывать когтем на камне. Поэтому каждая буква в его послании была видно отлично, а вот общий смысл куда-то исчезал...

- Ильятекси? - Алсек изумлённо мигнул и перечитал ещё раз. - Ильятекси опять взлетает? Боги мои, что ему на месте не сидится? Кто мог сунуться к нему в гнездо в такую рань?!

- Флинсс их разберёт, - пожал плечами иприлор и взял со стола листок велата, свернутый в трубочку и перемазанный с одного края чем-то серым и блестящим. - Хссс! И как папашша умудряетсся повссюду меня находить?!

Он быстро прочитал короткое послание, сунул в поясную суму и покачал головой. Аманкайя, задумчиво перебирающая пальцами узелки на толстых нитях, с тревогой на него посмотрела.

- Вссё путём, - отмахнулся он. - Что тебе присслали, Аманкайя? Вссегда удивлялсся, что вы различаете в этих паутинах...

- Тут ничего сложного, Хифинхелф, захочешь - научу, - хмыкнула та. - Почтеннейший Даакех собирает переписчиков - с запада пришли кимеи, будет много работы. Завтра на рассвете и пойду. А что ты, Алсек? Неужто жрецам дали отдохнуть до Пробуждения?

- Какое там, - вздохнул изыскатель. - Завтра же, на рассвете, поеду к дюнным хальпам.

- Сславно, - пробормотал ящер, поднимаясь с пола. - Я провожу тебя, Алссек. Змеям ссейчасс впору сспать, но кто их знает... Меня ждут в Мекьо - может, поссле Пробуждения ссвидимсся.

- Зген всесильный! - изыскатель всплеснул руками. - Хифинхелф, ты опять на праздник не заглянешь? Хоть на день приехал бы!

- Хссс... Не получитсся, - склонил голову иприлор. - Там ссвои праздники. Пойду размножатьсся, когда ссмогу всспомнить вашши имена - жди писсьма.

- А! Это богам угодно, - усмехнулся Алсек, похлопав ящера по плечу. Тот недовольно на него покосился.

- Хифинхелф, что с тобой? - Аманкайя отложила нити, потрогала жёлтую чешую. - У такого существа, как ты, должна быть целая стая жён! Чем ты нехорош?!

- Сстая сстаей, - иприлор недовольно махнул хвостом. - В этом недосстатка нет. А к детёнышшам сснова не подпусстят. Хэссс...

Алсек сочувственно хмыкнул. Он знал немного о жизни иприлоров - на городской холм его пускали всего три раза, и то неохотно - но Хифинхелф и впрямь был расстроен, и уже не первый год по весне Алсек видел его таким опечаленным. "Не знаю, чем он для Мекьо нехорош," - недоумённо покачал головой изыскатель. "Разве что тем же, чем я для Гвайясамина..."

...Ветер свистел над позеленевшими дюнами. Утро дышало прохладой, но к полудню уже начинало припекать - и Алсек настороженно посматривал из-под широкой шляпы на пустыню. Если дальше будет так жарить, песчаные бури ждать себя не заставят - хорошо, пока что песок мокрый, а весенние травы придавили его и мешают взлететь, но надолго их не хватит!

Он привычным движением выплеснул на ладонь разбавленный ицин из фляжки, встряхнул рукой, рассыпая мелкие брызги по низкорослой, но сочной траве.

- По воле Згена, дарителя жизни, пусть всё прирастает и преумножается! - крикнул он, поднимая мокрую руку к солнцу и поворачиваясь лицом к северным полям. Там уже копошились поселенцы, выравнивая размытые гряды и выкапывая из грязи межевые камни. Между полями и зелёными дюнами тянулись длинные загоны, огороженные толстыми соломинами - больше для виду. Такая ограда стаду перепуганных куманов, вздумай они ломануться в пустыню, не помешала бы ничем - но ящеры обычно в пустыню не ломились. Трое погонщиков стояли у ограды, дожидаясь, пока Алсек скажет всё, что положено говорить жрецам по весне, прежде чем стада выгонят на пастбище. Следовало торопиться - не так уж долго зеленеют весной дюны, очень скоро трава станет сухой, жёсткой, а с юга двинутся ползучие пески...

- Пусть всё прирастает и пребывает в мире, от края до края неба! - Алсек лизнул ладонь и позволил её облизать куману, обвешанному жёлтыми ленточками. На шее у кумана висела костяная погремушка, и на её звук оборачивались и ящеры, и люди: так украшал своих куманов Храм Солнца, и такой шорох и перестук предвещал появление жреца.

- Хвала Згену! - приподнял руку один из погонщиков. Второй уже поднимал жердину, запирающую загон. Ящеры за оградой фыркали, порыкивали и толкались боками - они хорошо видели и чуяли зелень на дюнах, и до Алсека, застрявшего там, им не было дела.

- Хвала! - кивнул изыскатель, взбираясь в седло. - Когда холмы задымятся, поднимайте тревогу! Весна ранняя, змеи могут проснуться хоть завтра!

- Провались они во тьму! - отозвался пастух, сердито взглянув на южные дюны. - Поднимем, почтенный жрец. Боги в помощь!

- Мирных дней! - помахал ему Алсек, пришпоривая кумана. Ящер перемахнул через межу, оглянулся на стадо и вприпрыжку побежал дальше.

Дюнные хальпы тянулись вдоль изрытых каналами полей, вода к ним добегала редко - земля и солнце поглощали её раньше. Ещё месяц или два - и куману горячо будет ступать на песок, а листья трав превратятся в жёлтые иглы. Пастухи в дюнах строили для себя хижины из необожжённой глины - за лето она становилась твёрже камня, и за зиму дождь не успевал размыть её. Наместник, правда, настаивал, что жилища людей не должны походить на кошачьи пещеры, и за последние годы кирпичных домов вдоль дюн прибавилось. Алсек высматривал очередное строение в кустах тамариска, искал межевой камень и думал, где его застанет ночь.