Вернувшиеся - Джейсон Мотт

— Тебе нравится корица?

— Да, сэр! Спасибо!

— У него хорошие манеры, — прокомментировала Хелен Хейс.

Она пригнулась вперед, чтобы лучше рассмотреть жену пастора. Ей тоже никак не удавалось вспомнить имя этой женщины.

— Каждый ребенок с такими хорошими манерами заслуживает какую-нибудь сладость, — сказала миссис Питерс.

Она стояла за спиной мужа и мягко похлопывала его по спине. Со стороны это выглядело великим подвигом: ведь он был такой большой, а она — худой и маленькой.

— В наши дни трудно найти благонравных детей — особенно при нынешних событиях.

Жена пастора замолчала и смахнула пот с бровей. Сложив носовой платок, она прикрыла им рот и тихо покашляла.

— О, Господи!

— Вы самая больная особа, которую я когда-либо видела, — сказала Хелен.

Миссис Питерс улыбнулась и вежливо ответила:

— Да, мэм. Наверное, вы правы.

Пастор погладил Джейкоба по голове и прошептал Люсиль:

— Что бы вам ни говорили, не позволяйте всему этому тревожить его… или вас. Договорились?

— Да, пастор, — ответила Люсиль.

— Да, сэр, — добавил Джейкоб.

— И помни, — сказал мальчику пастор, — ты чудо. Любая жизнь является чудом.

Полы в гостевой спальной, в которой ее держали запертой три прошлых дня, были красивыми и сделанными из твердой древесины. Когда ей приносили суп, она старалась не расплескать его. Девушка не хотела портить пол и подвергаться наказаниям. Иногда, ради собственного спокойствия, она ела пищу в душевой кабинке, подслушивая разговоры родителей, чья спальная находилась по другую сторону стены.

Вот и теперь они обсуждали ее.

— Почему никто не приезжает и не забирает ее? — спросил отец.

— Мы с самого начала должны были отказаться от «вернувшейся», — ответила мать. — Это была твоя идея. Представь, что случится, если соседи узнают?

— Мне кажется, Тим уже знает.

— Откуда он мог пронюхать о ней? Было уже за полночь, когда они привезли ее. Он должен был спать в такое время.

Они замолчали на несколько секунд.

— Подумай, что будет, если в твоей фирме узнают о ней. Это ты виноват!

— Я просто хотел убедиться, — извиняющимся тоном ответил отец. — Она так похожа на нашу девочку…

— Нет, Митчелл! Не начинай это снова! Я еще раз позвоню в Бюро. Они должны приехать и забрать эту тварь сегодня же вечером!

Анджела сидела в углу, прижав колени к груди. Она поплакала немного, сожалея о своем «плохом» поведении. Хотя она до сих пор не понимала, что в нем было плохого. Девушка гадала, куда они забрали ее туалетный столик, одежду и плакаты с кинозвездами, которыми она годами обклеивала свою комнату. Стены, некогда красные и розовые, теперь были выкрашены в мягкие пастельные тона. Дырки от кнопок и заколок, полоски липкой ленты, карандашные отметки на дверном косяке, отмечавшие ее ежегодные изменения в росте, — все это исчезло. Или просто было закрашено краской.

Глава 4

При таком количестве людей и малых объемах воздуха в помещении все понемногу начали осознавать возможность трагедии. Шум толпы затих, и молчание, сформировавшееся у дверей церкви, распространилось по проходам и рядам, словно вирус.

Пастор стоял перед кафедрой — высокий и массивный, как гора Синай, подумала Люсиль. Сложив руки в молитвенном жесте, он кротко ожидал прибытия официальных лиц. Миссис Питерс притаилась за его спиной. Люсиль привстала и выгнула шею, чтобы осмотреть людей, стоявших в задней части церкви. Там возникло небольшое волнение. Возможно, дьявол тоже устал ждать.

Послышались новые приветствия и извинения.

— Здравствуйте. Не могли бы вы подвинуться? Извините. Прошу прощения. Привет. Я бы вас попросил… Извините. Прошу прощения.

Эти слова напоминали заклинания, растворявшие плотность толпы. Поначалу они отвергались утрамбованными массами людей, но постепенно их воздействие начинало приносить плоды.

— Извините. Чуть-чуть в сторону. Я протиснусь между вами? Вы не против? Прошу прощения. Извините.

Это был приятный голос — многозначительный и вежливый. Он стал громче, или просто тишина в помещении усилилась. Ритм произносимых слов сдвигал людей с мест, словно магическая мантра.

— Простите. О, привет! Я пройду тут бочком? Спасибо. Прошу прощения.

Несомненно, это был хорошо поставленный голос правительственного чиновника.

— Добрый вечер, пастор, — сказал агент Беллами, пробив, наконец, брешь в океане людей.

Люсиль с облегчением вздохнула, возобновив нормальное дыхание, которое она неосознанно сдерживала.

— Мое почтение, дамы.

Его прекрасно скроенный серый костюм почти не отличался от прежнего, в котором он был во время первого визита к Харгрейвам. Люсиль заметила, что эта вещь шилась на заказ — такую не увидишь у чиновников в обычных конторах. Она была достойна Голливуда, популярных ток-шоу и прочих светских представлений.

— Как поживает ваш мальчик? — спросил он, кивнув на Джейкоба.

Казалось, что его ровная рельефная улыбка была высечена из черного мрамора.

— Я в порядке, сэр, — сказал Джейкоб.

Леденец пощелкивал в его зубах.

— Приятно это слышать.

Беллами поправил галстук, хотя тот был в идеальном состоянии.

— Это очень приятно слышать.

В церковь вошли солдаты. Двое из них были так молоды, что выглядели подростками, игравшими в войну. Люсиль нисколько бы не удивилась, если бы они начали бегать друг за другом у кафедры, как это однажды делали Джейкоб и мальчик из семейства Томпсонов. Но пистолеты, дремавшие на их бедрах, не были игрушками.

— Спасибо, что пришли, — сказал пастор, пожимая руку Беллами.

— Не мог пропустить такого события. Спасибо, что подождали меня. У вас тут собралась целая толпа людей.

— Это из-за любопытства, — ответил пастор Питерс. — Мы все любопытствуем. Может быть, Бюро или правительство собираются сообщить нам какие-то новости?

— Правительство? — с улыбкой переспросил Беллами. — Вы переоцениваете меня. Я просто обычный гражданский служащий. Чернокожий парень…

Он нарочито понизил голос.

— …из Нью-Йорка.

Как будто все прихожане церкви, а также жители города уже не слышали это признание из его собственных уст. Но он не хотел держать в рукаве лишние козыри. Наверное, он знал, что Юг был странным местом.

Собрание началось.

— Как вы знаете, мы живем в удивительное время, — встав перед кафедрой, произнес пастор Питерс. — Бог даровал нам благость, и мы можем свидетельствовать невиданные чудеса и удивительные события. Не совершайте ошибку и не слушайте тех, кто отрицает эти чудеса и знамения.

Он расхаживал вдоль кафедры, как, впрочем, поступал всегда, когда чувствовал неуверенность в своих словах.

— Нынешние времена достойны эры Ветхого Завета. Но только наш Лазарь, выходя из могилы, взял с собой еще кое-кого!

Пастор сделал паузу и вытер пот с затылка. Его жена закашляла в платок.

— Все мы видим, что происходят необычные явления, — продолжил пастор так громко, что напугал немало прихожан. — На то была причина, которую мы еще не осознали.

Он раскинул руки в стороны.

— И что же нам теперь делать? Как реагировать? Бояться или радоваться? Наступил неопределенный период, а людям свойственно пугаться неоднозначных вещей. Что нам делать с этими страхами?

Он подошел к переднему ряду, где сидели Люсиль и Джейкоб. Его туфли с твердыми подошвами слегка скользили на старом красном ковре. Он вытащил из кармана носовой платок и, вытирая брови, улыбнулся мальчику.

— Мы одолеем наши страхи терпением, — сказал пастор. — Вот что мы сделаем!

Он считал своим долгом напомнить пастве о достоинствах терпения. Священник взял руку Джейкоба, зная, что об этом вскоре расскажут даже тем, кто толпился в задней части церкви. Произнося речь, он держал руку мальчика, который полвека был мертвым, а теперь сидел под сенью распятия и мирно сосал леденец. Взгляд пастора перемещался по помещению, и толпа, следившая за ним, понимала, что он выискивал других «вернувшихся». Прихожане могли оценить, насколько сложной стала ситуация. Хотя первоначально мертвым не полагалось приходить сюда, «вернувшиеся» были реальным фактом. Неоспоримым! И было важно, чтобы люди осознали это.

Пастор знал, что терпение являлось одной из труднейших аксиом для понимания. Еще труднее было использовать его на практике. Он сам с трудом практиковал терпение. Ни одно произнесенное им слово не казалось для него осмысленным, но он заботился о пастве и выполнял свою роль. К сожалению, он не мог забыть о той девушке, которую любил.

Выбросив ее образ из ума, он вновь обрел былую уверенность.